Аноним - Канал имени Москвы

• Название: Канал имени Москвы
• Автор: Аноним
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087580-1

Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чудовища или древние боги? Те, кто знают, молчат. Маленькую Дубну, столичный Дмитров и зловещие Темные шлюзы канал связывает с угасающими островками цивилизации. От тайны к тайне, от шлюза к шлюзу — к мифической Москве, которую также, возможно, накрыл туман.

«Канал имени Москвы» — первый роман самого обсуждаемого и ожидаемого цикла последнего времени.

---

Но гораздо более явным было другое: все иные строения, здания, города и дороги — всё оставшееся от великой эпохи строителей канала давно уже обветшало, состарилось, умерло, пришло в негодность. Даже набережную в Дубне людям пришлось перекладывать заново. И только канал словно заморозила чья-то непостижимая воля. Но почему-то говорить об этом было не принято. Словно было во всём этом нечто глубоко интимное, какое-то таинство и одновременно порочная тайна, о которой не говорят; и нарушить запрет было не то что хуже, а как бы непристойней, чем выставить себя на всеобщее обозрение голым.

В книгах учёных Фёдор отыскал слово, более или менее подходящее для описания этого запрета. Это было слово «табу». Даже гребцы и те, кто промышлял контрабандой, не нарушали этого таинственного «табу». А из разговоров недоброжелателей Фёдор знал, что единственные, кто был склонен к подобному кощунству, — это гиды, которых приличным людям стоит избегать. И вот так вот вышло, что один из них ждал сегодня с запретным грузом у исполинской статуи Ленина, которой тоже не коснулись воды увядания и за которой находились ворота, открывающие вход непосредственно в канал.

* * *

Свет фонарика появился в тёмном окошке диспетчерской — три коротких и два длинных сигнала. Это повторилось несколько раз, и Кальян отдал распоряжение заплыть в шлюз. Фёдор подхватил канат и ждал на носу лодки.

— Швартуйся к первому рыму, — бросил Кальян, — у дальних ворот будет гейзер.

— Знаю, — отозвался Фёдор.

Он чуть пригнулся и быстро накинул канат на крюк, подтягивая лодку к стенке шлюза. Рымом назывался швартовый бакен, который по направляющей в стенке камеры поднимался вместе с поступающей в шлюз водой. От бати Фёдор знал, что камеры наполняются у дальних, верхних створок, напор достаточно сильный, лодки полегче может и опрокинуть. У них была средняя лодка, но всё равно оказаться в воде сейчас не хотелось. Фёдор бросил взгляд назад, в этот момент ворота за ними закрылись.

Сразу же шум плотины сделался каким-то далёким, словно их только что отрезали от привычного мира. Света всё не включали, юноша сглотнул. Но что может случиться в двух шагах от города, в своём, практически домашнем шлюзе? И днём здесь Фёдор не раз бывал, но… то днём.

— Чего-то медлят, — прошептал он.

В ответ Кальян только кивнул. Ещё от бати Фёдор знал, что все шлюзы на канале устроены одинаково. Однокамерные, двести девяносто метров длины, так что за раз могут вместить очень много лодок, и у всех нижние ворота раздвижные, а верхние, дальние, если идти от Дубны, отворяются, уходя под воду.

— Ну, тянут-то, чего ж тянут, — уныло промолвил Кальян.

Что-то в голосе здоровяка не понравилось Фёдору. Он и сам вдруг подумал, что они здесь как в ловушке, и случись что, выбраться из камеры по отвесным мокрым стенам будет невозможно. В зависимости от уровня воды в Иваньковском море, которое то ли по привычке, то ли шутки ради все ещё звали Московским, первый шлюз поднимал на шесть и на восемь, а то и на одиннадцать метров, и сейчас они находились на дне этого колодца. Плеск послышался с правого борта лодки, человек на руле вдруг тоскливо воздохнул.

Сделалось вроде бы ещё темнее, и следом какая-то необычная глухая тишина пала вокруг, словно что-то внешнее вытеснило из шлюзовой камеры все звуки. Ещё один прелый ком подкатил к горлу, а потом Фёдор услышал шёпот. Тихий, в дальнем углу, у противоположной стенки.

Юноша непонимающе оглянулся, но никого или ничего различить, конечно, не сумел. И когда он уже собрался отвернуться, его снова позвали. Чуть слышно, маняще, только теперь шёпот прозвучал ближе, казалось, что на расстоянии вытянутой руки. И сразу же мороз иголочками пробежал по спине.

«Это акустический обман, — вспомнил Фёдор голос бати, — такое бывает. Не позволяй себя обмануть». Но батин ли это голос? Ведь ни о чём подобном Фёдор с отцом не говорил. Он посмотрел на Кальяна: лицо того застыло.

И взгляд также был направлен в сторону дальней стенки.

«Ты что-то слышал?» — хотел было спросить Фёдор. Но теперь делать это оказалось ненужным. Шёпот повторился. Звали его. Всё более настойчиво, громко, с обрадованным и каким-то алчным удовлетворением.

В этой глухой чуждой тишине родились свои собственные звуки: смешки, перешёптывания, хохот. По лицам всех, кого смог увидеть Фёдор, он понял, что они тоже слышат это. Только реагируют по-разному: кто-то сидел, опустив весло, с завороженной счастливой улыбкой; у кого-то, напротив, на лице отразился ужас. Но звали-то его, и для него, Фёдора, нет ничего зловещего в этих звуках. Они сулят, таят в себе какое-то обещание, на которое юноша должен лишь откликнуться; что-то, о чём Фёдор всегда знал или догадывался, о чём-то там, под тёмной водой…

— Фёдор!

Кальян вдруг крепко ухватил его за локоть, и юноша непонимающе уставился на здоровяка, лишь потом сообразив, что уже наполовину вывалился из лодки.

— Т-с-с, — с нажимом произнёс Матвей, возвращая юношу на место.

И тут же в зове появилось что-то гневное, быстро сменившееся на колючий хохот.

— Голоса канала, — хрипло проговорил человек у руля. — Плохо. Нельзя стоять. Мы притягиваем их. Надо двигаться.

Теперь с таким же недоумением Фёдор уставился на рулевого, а тот неожиданно визгливо заорал на юношу:

— Скорее! Чего смотришь? Отвязывай канат.

— Заткнись, — сказал ему Кальян спокойным твёрдым голосом.

И рот рулевого почти комично захлопнулся. Хотя отсвет подозрительности и недавнего ужаса ещё тлел в его глазах.

— Прости, друг, но сейчас лучше вести себя тихо, — добавил Кальян.

Наверное, при других обстоятельствах это действительно выглядело бы комичным, и Матвей с удовольствием бы посмеялся, да только здоровяк знал, что сейчас произошло. Вот уже и Фёдор, и гораздо более бывалый рулевой захлопали глазами, глядя друг на друга, словно обволакивающее их ватное марево начало наконец рассеиваться, нехотя унося с собой чуждые и, теперь уже очевидно, лживые звуки.

— Ничего, Тео, — Кальян ободряюще похлопал приятеля по плечу, — со всеми бывает в первый раз.

— Это что, из-за меня? — промямлил юноша.

— Вовсе нет. — Здоровяк усмехнулся, окинул лодку взглядом, чуть задержавшись на человеке у руля. — Я говорил не только о тебе. Полагаю, что здесь мало кто ходил после заката. Он хороший рулевой, но ночью канал сводит с ума.

Зябкая рябь пробежала по поверхности воды, погас где-то смешок, и словно напоследок холодок обдул лица.

— И… что же, — Фёдор попробовал усмехнуться, с трудом подавляя предательскую нотку истерики, — к этому можно привыкнуть?

— Нет, — улыбнулся здоровяк. Фёдор с облегчением убедился, что и рулевой, и все остальные приходят в норму, — но с этим можно справиться.

И в эту же минуту с громким тяжёлым звуком включили свет.

— Ну, вот и хорошо, — кивнул Кальян, а потом, бросив взгляд на противоположную стенку, как-то тоскливо добавил: — Это всё только цветочки.

Сегментный затвор в верхней голове шлюза медленно опустился, образуя в створке двухметровую щель, и в неё тут же устремилась вода Московского моря, вспениваясь гейзерами. Свет, хоть и электрический, заиграл в дальних брызгах, и от тяжкого морока, только что царившего тут, не осталось и следа. Лодка, покачиваясь, начала медленно подниматься вместе с рымом, скользящим вдоль стенки.

— Так, значит, здесь ничего и не было? — Беспокойство внутри Фёдора всё ещё не улеглось, и вопрос прозвучал с явно излишним энтузиазмом.

— Я так не думаю, — Кальян предостерегающе поднял руку, — хотя и не знаю наверняка. Но лучше не будить лихо.

Совсем скоро вся поверхность шлюза оказалась покрытой толстым слоем пены, казавшейся грязно-рыжеватой в ярком электрическом освещении. Эта завораживающая картина даже смущала, напоминая какой-то сумасшедше-расточительный праздник.

Фёдор никогда не видел столько света ночью. Может, лишь в короткие моменты на самых удачных ярмарках, когда к электрическим гирляндам и огонькам добавлялись фейерверки, да на старых выцветших карточках легендарных городов, на улицах которых, говорят, ночью было так же светло, как и днём. И следом в который раз постучалась мысль: если великие строители канала были столь могущественны, как же они не сумели сберечь всё это?

Фёдор бросил быстрый взгляд на Матвея: здоровяка тоже радовало такое обилие света, он словно пытался впитать его, унести с собой хоть частичку в тёмную ночь, ждущую впереди.

— Какие мощные фонари! — восхищённо промолвил Фёдор.

— Ну да, — Кальян кивнул, — всё-таки учёные живут у нас.

В его словах смешались гордость, оттенок сожаления и какая-то недоговорённость. Но Фёдору показалось, что он понял здоровяка: впереди такого больше не будет. Только здесь, под боком у учёных, возможно столь царственное распоряжение ценнейшим на канале продуктом — электроэнергией. И Фёдор вдруг остро ощутил, что действительно покидает свой уютный милый дом, уходит навстречу неизвестности, и каков будет конец этой дороги, ещё вовсе не ясно. Только что-то говорило ему, что просиди он и дальше в безопасной Дубне, его жизнь мало чем будет отличаться от жизни кролика, лучшим завершением которой станет вкусное рагу на чьём-нибудь столе.