Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

• Название: Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна
• Автор: Марк Твен
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Типографія бр. Пантелеевыхъ, Верейская, 16. 1898.
• Жанр: Прочие приключения

Книга о похождениях неграмотного, неумытого, вечно голодного, но неунывающего и находчивого мальчишки с золотым сердцем, друга Тома Сойера — Гекльберри Финна, которому во всех испытаниях удается сохранить душевное благородство и справиться с самыми трудными ситуациями. В романе писатель поднял очень важные вопросы жизни американского общества прошлого века.

---

МАРК ТВЭН Сыскные подвиги Тома Соуэра въ передачѣ Гекка Финна

I[1]

Случилось все это въ первую же весну послѣ того, какъ мы съ Томомъ Соуэромъ освободили нашего стараго негра Джима, который былъ посаженъ на цѣпь, какъ бѣглый невольникъ, на фермѣ Силаса, дяди Тома, въ Арканзасѣ. Стужа выходила изъ земли и изъ воздуха, и съ каждымъ днемъ все ближе надвигалось времячко ходить босикомъ, играть въ камешки, въ свайку, въ кубари, въ городки или спускать змѣевъ; потомъ придетъ и настоящее лѣто, а съ нимъ и купанье! Но тоска представлять себѣ все это и думать: когда-то еще настанетъ! Немудрено, если мальчикамъ и взгрустнется; вздыхаютъ они, имъ не по себѣ, хотя они сами не знаютъ, что съ ними. Они только слоняются туда и сюда и думаютъ свою думу; выищутъ себѣ уединенное мѣстечко на холмѣ за рощей, сидятъ здѣсь и смотрятъ на широкую Миссиссипи, а она омываетъ одну точку земли за другою, пробѣгаетъ мили за милями, стремясь все туда, гдѣ лѣсъ уже сливается передъ вами въ туманѣ и даль лежитъ неподвижно, въ суровомъ безмолвіи, точно кто-нибудь любимый вами и схороненный… и васъ начинаетъ томить желаніе тоже умереть, исчезнуть, покончить со всѣмъ этимъ…

Вы не знаете, что же это такое? Это весенняя лихорадка. Названіе говоритъ за себя. Когда она васъ захватитъ, вы желаете… О, вы не знаете хорошенько, чего именно вы желаете, но сердце у васъ разрывается именно отъ этого желанія! Въ общемъ чувствуется потребность уйти: уйти отъ всего стараго, приглядѣвшагося, надоѣвшаго до смерти, и посмотрѣть на что-нибудь новое. Въ этомъ суть: вамъ надо отправиться странствовать, и куда-нибудь подалѣе, въ чужія земли, въ которыхъ все такъ таинственно, чудесно и романтично. Если же это вамъ недоступно, то вы удовольствуетесь и меньшимъ: вы уйдете хотя куда-нибудь, лишь бы уйти, и будете рады всякому предлогу къ тому!

Такъ вотъ насъ съ Томомъ Соуэромъ одолѣвала весенняя лихорадка, и притомъ очень сильная; но Тому нечего было и думать о какомъ-нибудь путешествіи: тетя Полли, по его словамъ, ни за что не позволила бы ему бросить школу и терять лѣтнее время на бродяжничество, такъ что приходилось повѣсить носъ. Но сидимъ мы разъ вечеркомъ на крылечкѣ и разсуждаемъ объ этомъ предметѣ, какъ вдругъ выходитъ къ намъ тетя Полли съ какимъ-то письмомъ въ рукахъ и говоритъ:

— Томъ, надо тебѣ собраться въ дорогу и ѣхать въ Арканзасъ. Тетя Салли зоветъ тебя.

Я едва не выскочилъ изъ собственной кожи отъ радости и подумалъ, что Томъ бросится къ своей теткѣ и задушитъ ее въ объятіяхъ; но, повѣрите ли, онъ не сдвинулся съ мѣста, точно глыба какая, и не проронилъ ни слова. Я чуть было не заплакалъ, видя, что онъ такой дуракъ и пропускаетъ отличнѣйшій случай, который только можетъ представиться. Мы могли потерять его, если Томъ не выкажетъ, что радъ и благодаренъ! Но онъ продолжалъ себѣ сидѣть и молчать, пока я не пришелъ въ такое отчаяніе, что не зналъ уже, что и дѣлать, а тутъ онъ — я готовъ былъ убить его на мѣстѣ! — взялъ, да и говоритъ совершенно спокойно:

— Очень мнѣ жаль, тетя Полли, но, знаете, пусть уже извинятъ… не хочется мнѣ въ этотъ разъ.

Тетю Полли до того ошеломила подобная хладнокровная наглость, что она простояла цѣлыя полминуты безъ голоса, — чѣмъ я воспользовался, чтобы толкнуть Тома и шепнуть ему:

— Рехнулся ты, что ли? Пропускаешь такой славный случай!

Но онъ не смутился и шепчетъ мнѣ въ отвѣтъ:

— Геккъ Финнъ, по твоему, мнѣ надо выказать ей, что я радъ удрать отсюда? Да она тогда сейчасъ же начнетъ раздумывать и представитъ себѣ всякія болѣзни и опасности со мной по дорогѣ, словомъ, найдетъ всевозможныя препятствія къ тому, чтобы меня отправить. Не мѣшай мнѣ; я знаю, какъ ее провести.

Мнѣ не пришла бы въ голову такая штука! Но онъ былъ правъ. Томъ Соуэръ былъ всегда правъ: это была самая свѣтлая голова, какую мнѣ только приходилось встрѣчать; всегда знаетъ, что дѣлаетъ, и никто его ничѣмъ не поддѣнетъ. Тѣмъ временемъ тетя Полли опомнилась и такъ и разразилась:

— Пусть тебя извинятъ! Ему не хочется! Скажите на милость! Нѣтъ, я ничего подобнаго не слыхивала въ моей жизни!.. Ты смѣешь говорить такъ мнѣ? Вставай сейчасъ и собирай свои пожитки… И если я услышу еще хоть слово на счетъ того, что ты извиняешься, да не хочешь… я тебѣ поизвиню… прутомъ!

И она стукнула ему по головѣ своимъ наперсткомъ, когда мы проплелись мимо нея, а Томъ прохныкалъ все время, пока мы поднимались по лѣстницѣ. Но лишь только мы очутились въ его комнатѣ, онъ чуть не задушилъ меня отъ восторга при мысли о томъ, что намъ предстоитъ путешествовать.

— Знаешь, — говорилъ онъ, — прежде чѣмъ мы успѣемъ уйти, она примется уже сожалѣть о томъ, что рѣшилась меня отпустить, но не будетъ знать, какъ уладить дѣло. Послѣ того, что она мнѣ наговорила, гордость не позволитъ ей отступиться отъ своихъ словъ.

Томъ собралъ все свое въ десять минутъ, разумѣется, кромѣ того, чѣмъ хотѣли снабдить его на дорогу тетя Полли и Мэри. Потомъ, мы обождали еще десять минуть, чтобы дать ей время остыть и стать снова добренькой. Томъ говорилъ, что ей надо десять минутъ на то, чтобы пригладиться, если она взъерошилась наполовину, но цѣлыхъ двадцать, если всѣ перышки дыбомъ поднялись, что въ этотъ разъ и произошло. Когда время настало, мы спустились внизъ, торопясь узнать, что было въ письмѣ.

Тетя Полли сидѣла въ тяжеломъ раздумьѣ; письмо лежало у нея на колѣняхъ. Мы сѣли тоже и она начала такъ:

— У нихъ тамъ неладно и они думаютъ, что вы оба съ Геккомъ будете кстати… успокоите ихъ, какъ они выражаются… Хотя очень способны вы съ Геккомъ на это, нечего сказать!.. У нихъ тамъ одинъ сосѣдъ, Брэсъ Денлапъ; онъ сватался за ихъ Бенни, ухаживалъ за нею три мѣсяца; наконецъ, они объявили ему напрямикъ, что ничего изъ этого не выйдетъ; онъ разсердился и это теперь ихъ тревожитъ. Это человѣкъ, съ которымъ имъ желательно бытъ въ ладахъ, какъ видно уже изъ того, что они, въ угоду ему, наняли себѣ въ помощь на ферму его тунеядца-брата, когда это имъ не по карману, да и лишній онъ вовсе для нихъ… Что это за Денлапы?

— Они живутъ въ какой-нибудь мили отъ дяди Силаса, тетя Полли… Всѣ фермеры въ тѣхъ мѣстахъ устроились въ милѣ другъ отъ друга… И Брэсъ Денлапъ гораздо богаче всѣхъ; у него цѣлая куча негровъ. Самъ онъ бездѣтный вдовецъ, ему тридцать шесть лѣтъ; онъ очень гордится своимъ богатствомъ, заносчивъ и всѣ его немножко боятся. Я думаю, онъ воображалъ, что ему стоитъ только захотѣть, чтобы всякая дѣвушка пошла за него, и его очень озадачилъ отказъ Бенни… Но, еще бы! Бенни вдвое моложе его, и такая хорошенькая, такая миленькая, какъ… ну, вы сами ее знаете! Бѣдный дядя Силасъ… каково ему заискивать такимъ образомъ… самъ едва сводить концы съ концами, а тутъ нанимай еще такого безполезнаго человѣка, какъ Юпитеръ Денлапъ, въ угожденіе его братцу!

— Что за имя: Юпитеръ! Откуда оно?

— Это просто кличка. Но настоящее его имя уже совсѣмъ затерлось этимъ, я думаю! Теперь Юпитеру двадцать семь лѣтъ, а прозвали его такъ съ того дня, какъ онъ въ первый разъ вздумалъ купаться; когда онъ раздѣлся, школьный учитель увидалъ у него на лѣвой ногѣ, надъ колѣномъ, круглое темное родимое пятно, величиною съ порядочную монету, а кругомъ этого пятна еще четыре маленькихъ, и сказалъ, что это похоже на Юпитера съ его спутниками. Дѣтямъ это показалось забавнымъ и они прозвали его Юпитеръ; такъ онъ и остался Юпитеромъ до сихъ поръ. Онъ большого роста и силенъ, но лѣнтяй, лукавецъ и подлаза; притомъ и трусливъ, но все же довольно добрый малый… Отпустилъ себѣ длинные волосы, а бороду брѣетъ. У него за душой ни одного цента; Брэсъ кормитъ его даромъ, одѣваетъ въ свое старое платье и презираетъ его… Юпитеръ близнецъ съ другимъ братомъ.

— На кого же походитъ этотъ другой?

— Онъ вылитый Юпитеръ, какъ говорятъ, но былъ подѣльнѣе его; только не видать его уже семь лѣтъ. Когда ему было лѣтъ девятнадцать — двадцать, онъ былъ уличенъ въ кражѣ и попалъ въ тюрьму; ему удалось бѣжать оттуда и онъ скрылся — на сѣверъ куда-то. Слышно было сначала, что онъ продолжаетъ тамъ воровать и разбойничать, но съ тѣхъ поръ прошелъ уже не одинъ годъ. Теперь его нѣтъ въ живыхъ; по крайней мѣрѣ, такъ полагаютъ, Никакого слуха о немъ нѣтъ.

— Какъ его звали?

— Джэкъ.

Мы всѣ помолчали нѣкоторое время; тетя Полли погрузилась въ раздумье.

— Вотъ что, — сказала она, наконецъ, — тетю Салли безпокоитъ болѣе всего то, что этотъ Юпитеръ выводитъ изъ себя твоего дядю…

— Выводитъ изъ себя! Дядю Силаса! Да вы шутите! Развѣ дядя Силасъ способенъ сколько-нибудь сердиться?

— Твоя тетка говоритъ, что онъ доходитъ иногда просто до бѣшенства съ этимъ человѣкомъ; бываетъ готовъ его прибить.

— Ну, тетя Полли, это что-то неслыханное: дядя Силасъ не тронетъ и мухи!

— Какъ бы тамъ ни было, она очень встревожена. Она говорить, что дядя Силасъ даже совершенно перемѣнился, вслѣдствіе этихъ вѣчныхъ ссоръ. И всѣ сосѣди толкуютъ объ этомъ и винятъ во всемъ его же, твоего дядю, потому что онъ проповѣдникъ и не пригоже ему ругаться. Садіи пишетъ, что ему теперь тяжело и на каѳедру идти, до того ему стыдно; и всѣ охладѣли къ нему; онъ вовсе не такъ ужъ популяренъ, какъ былъ прежде.