Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

• Название: Нежнее неба. Собрание стихотворений
• Автор: Николай Минаев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91763-230-8

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.

Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А. Л. Соболев

---

«Читает те же переводы…»

Читает те же переводы
Наш бородач в который раз?
Недели, месяцы и годы
Читает те же переводы,
Не признавая вовсе моды,
Он… И сегодня целый час
Читает те же переводы
Наш бородач в который раз?

1922 г. 16 августа. Среда. Москва

«Все, чем нас земля дарила…»

Все, чем нас земля дарила
Позабудем навсегда!..

В. Федоров

«Все, чем нас земля дарила
Позабудем навсегда!..»
Возглашал рифмач-мудрила.
«Все, чем нас земля дарила»
Нас сегодня уморило,
И промолвили мы: «Да,
«Все, чем нас земля дарила
Позабудем навсегда!..»

1922 г. 16 августа. Среда. Москва

«Я слепнуть не хочу от молньи грозовой…»

Я слепнуть не хочу от молньи грозовой…
Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки).

А. А. Блок.

«Я слепнуть не хочу от молньи грозовой»,
Когда на каждый вздох неуловимым эхом
Ответствует душа и к радостным утехам
Меня зовут глаза горячей синевой.

Кто был крещен водой не мертвой, а живой,
Тот светится звездой, звенит задорным смехом,
Безмолвствует землей, растет лесным орехом
И легкой бабочкой порхает над травой.

Прекрасно в мире все: миг встречи, час разлуки,
Молчание зимы и музыка весны;
Нам жизнь ручается, – вернее нет поруки, —

Что только те из нас для смерти рождены,
Которым не дано ни слышать тишины,
«Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки!)»

1922 г. 28 августа. Понедельник. Москва

Э. Е. Левонтину («О, Эзра, божественно ты восседаешь на кресле…»)

Э. Е. Левонтину

О, Эзра, божественно ты восседаешь на кресле,
Взирая на публику грозным Зевесом с Олимпа,
Смотрите, мол, вот я каков врио преда Литоса,
Желаю дам слово, а нет – не посмеешь и пикнуть.

1922 г. 20 сентября. Среда. Москва

Е. В. Астафьевой («Вот этот сборник неоклассиков…») Надпись на сборнике стихов

Вот этот сборник неоклассиков,
Безукоризненный почти,
Ты поцелуй семнадцать разиков
И с наслаждением прочти.

Ты здесь отыщешь Волчанецкую,
Левонтина – любимца муз,
И старушенцию немецкую,
С кем сладок Менского союз.

Мафусаила Гиляровского,
Счет потерявшего годам,
И покорителя московского
Литературных наших дам.

Без лада Ладу, Фейгу фейную,
Сусанну полную огня,
И сдунув гущицу кофейную,
Ты в нем увидишь и меня.

И у себя совсем оставь его,
Он окрылит твои мечты…
Пусть для кого-то ты Астафьева,
Но для меня Попова ты!

1922 г. 27 сентября. Среда. Москва

«Расплывется лениво лиловый от ладана дым…»

Расплывется лениво лиловый от ладана дым,
Обессилев, замрет элегический благовест сельский,
И последнее слово над телом зарытым моим
С неподдельною нежностью вымолвит ветер апрельский.

Будет утренний воздух томительно пахнуть весной
И пригретой землею, которой мой прах придавили,
Ты глубоко вздохнешь и безмолвно прощаясь со мной,
Разбросаешь подснежники щедрой рукой по могиле.

Резвый луч торопливо тебя поцелует в глаза,
В обнаженных кустах задрожат золотистые пятна,
И подумаешь ты: «Он ушел ничего не сказав,
И теперь я не знаю, когда он вернется обратно…»

<1922 г. 3 октября. Вторник. Москва>

«Надувается парус, шумит за кормою вода…»

Надувается парус, шумит за кормою вода,
Ветер хлещет в лицо серебром просолившейся пыли;
То же самое было, я помню, в то время, когда
За руном золотым мы в Колхиду чудесную плыли.

Днем нас мучило солнце и был горизонт сиротлив,
Мы четырнадцать суток томились в безвыходном круге,
И тревожила мысль, что в тени фессалийских олив
Позабыли о нас полногрудые наши подруги.

А безлунною ночью под пологом бархатной тьмы,
В расслабляющем сне до кормы распростершись от носа,
Все мы бредили, ибо еще не увидели мы
Олеандровых рощ и воинственных женщин Лемноса.

1922 г. 13 декабря. Среда. Москва

«Когда три дня я не поем…»

Когда три дня я не поем
И будет пуст живот как бочка, —
Обед из этаких поэм
Я проглочу, пожалуй. Точка.

Его я не переварю
И попадут мне камни в почки,
И я скончаюсь к январю!..
Знак восклицательный и точки!..

1922 г. 13 декабря. Среда. Москва

«Напоследок хмельней опьяненные губы прильнут…»

Напоследок хмельней опьяненные губы прильнут,
Обовьются настойчивей отяжелевшие руки;
Золотая моя, только несколько легких минут
Мы успеем укрыть от упорного взгляда разлуки.
Неожиданный блик задрожал у тебя над виском,
У ресниц твоих тень из расплывчатой сделалась резкой,
И предутренний ветер, провеявший влажным песком
И цветущею липой, шалит кружевной занавеской.
Я с удвоенной нежностью платье тебе застегну,
Освежу утомленную шею жемчужною ниткой,
Ты уйдешь без улыбки, но, лишь подойду я к окну,
Улыбнешься из сада и скрипнешь громоздкой калиткой.
Прозвенит тишина, робкий луч проскользнет на кровать,
Я закрою глаза с раздражающей слабостью в теле,
И, пока не усну, смутно будут меня волновать
Тонкий запах духов и тепло неостывшей постели.

1922

«В уединеньи золотом…»

В уединеньи золотом —
О, легкий взор в нее не падай! —
Душа укрылась как щитом
Акмеистической прохладой.
Но зной земной любви жесток,
Он мучит тело томным пленом
И гонит жадной крови ток
По расширяющимся венам.
И неизбежно познаю,
Когда душа прозолотела,
Головокружительную
И тусклую истому тела.

1922

«Я не раз умирал от болезней, от пыток, от жажды…»

Я не раз умирал от болезней, от пыток, от жажды,
И кляня, и приветствуя свой преждевременный час;
Здесь, на милой земле, я дышал и любил не однажды
И сюда расцветать возвращусь не один еще раз.
Помню давнюю ночь: как сегодня, мерцая белесо,
По зениту текло молоко из упругих сосцов,
И мы так же летели к могучей руке Геркулеса,
За собой оставляя стремившихся к нам Близнецов.
Но тогда Антарес не пылал на клешне Скорпиона,
Альтаир не сиял бриллиантовым глазом Орла,
И пугливых Плеяд не преследовал Пес Ориона,
И не эта Полярная нашей полярной была.
И когда-нибудь снова взглянув в незабвенное небо, —
В те минуты, когда мне никто не сумеет помочь, —
В Лебедином крыле я – увы! – не увижу Денеба
И вздохну, вспоминая вот эту осеннюю ночь…

1922

«Ревнивое сердце досаду таит…»

Ревнивое сердце досаду таит,
Недаром сегодня так пальцы хрустели,
И я драгоценным дождем персеид
В тревожную полночь был поднят с постели.

Томил гиацинтовый запах платка
И веяло в шумном дыхании сада: —
Земная любовь несказанно сладка,
Но слишком тягуча земная досада…

Настойчивый ветер сомненья рассей,
Размеренней, душные мысли, звените;
К нам хрупкие звезды бросает Персей
И воздух секут золотистые нити.

О если б твой образ мгновенно потух,
И я на Земле обреченный бескрылью
Мог вдоволь насытить пылающий дух,
Блуждая в пространстве космической пылью!..

1922

«Пока тобой согрета грудь…»