Теодор Мюгге - Пираты, каперы, корсары

• Название: Пираты, каперы, корсары
• Автор: Теодор Мюгге
• Издательство: Ленсоф
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-85252-007-1

В сборник вошли повести трех мастеров приключенческого жанра — Карла Мая (1842–1912), Теодора Мюгге (1801–1861) и Фридриха Герштеккера (1816–1872). Все они посвящены различным страницам истории пиратства XVIII–XIX веков, действие разворачивается в Атлантическом и Тихом океанах, а в основе повествования лежат подлинные судьбы и события.

---

По лицу полковника скользнула легкая улыбка, тотчас же, впрочем, погасшая.

— Гражданин тамбурмажор, марш сейчас же со всеми остальными под арест! — приказал он солдатам.

Солдаты дружно отдали честь и потопали к двери. Затем полковник вновь обратился к оставшимся:

— Кто ты? — строго спросил он священника.

— Я — брат Мартин из ордена миссионеров Святого Духа, — скромно прозвучало в ответ.

— Все ордена упразднены. Ты принял гражданскую присягу?

— Нет. Моя присяга — едино на верность святой церкви.

— Ну ладно, разберемся… — сказал полковник и, повернувшись к моряку, продолжал: — Сюркуф? Я уже где-то слышал это имя! Ах да, тебе знакомо название “Бегун”?

— Да. Это английский посыльный корабль, который я должен был провести через рифы, имея, однако, умысел посадить его на мель, что мне и удалось.

Полковник окинул молодого человека беглым просветленным взором.

— Ах, так значит, это был ты? В самом деле? А знал ли ты, гражданин Сюркуф, что твоя жизнь висит на волоске?

— Да, знал. Но не вести же мне было врага в нашу гавань! Едва “Бегун” ткнулся в скалу, я тут же перемахнул через борт и благополучно добрался до суши, хотя пули вокруг моей головы жужжали, как пчелы. Англичане плохо стреляют, очень плохо, гражданин полковник!

— Ну что ж, не далее как через день мы выясним, правду ли ты сказал. Почему ты вступился за священника, который не пожелал принять гражданскую присягу?

— Потому что это был мой долг. Я католик. Я даже выпил с ним за здоровье святейшего папы.

— Какая неосмотрительность! И это ты тоже должен был сделать? А еще что ты мне расскажешь, гражданин Сюркуф? Я вижу, ты тут покалечил нескольких солдат.

— Да, ножкой от стола.

— Ну, ладно. Дело будет расследовано и виновные наказаны. Но и вы оба — пока задержаны. Вас доставят в Боссе. А с другом своим Жюно, гражданин Сюркуф, ты увидишься, я обещаю. Адье!

Маленький офицер круто повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Минуту спустя он уже скакал вместе со своими спутниками дальше: рекогносцировка продолжалась.

В маленький зал вошли меж тем трое военных, объявившие, что будут сопровождать Сюркуфа и брата Мартина в Боссе.

— Не возражаю, — сказал Сюркуф, откладывая в сторону ножку от стола. — Боссе — так и так цель моего путешествия.

— А моего — нет, — отозвался брат Мартин. — Мне надо в Систерон.

— Ты сможешь пойти туда и завтра. А пока ты будешь моим гостем в Боссе; но сперва мы выпьем еще здесь с этими тремя храбрыми гражданами по стаканчику доброго вина. Этот руссийон мне определенно нравится, и потом — должен же я расплатиться за поломанный стол.

Бравому моряку, казалось, и под арестом сам черт не брат. Хорошее настроение не покидало его и после, когда они вышли на улицу. Проливной дождь он переносил со стоическим хладнокровием, как и прежде.

Боссе — еще и сегодня[9] — маленькое местечко, насчитывающее едва ли три тысячи жителей. Там занимаются выделкой шерстяных тканей, а в окрестностях производят доброе оливковое масло и отличное красное вино.

После непродолжительного марша по раскисшей под дождем дороге обоих задержанных привели к дому, где расположился со своим штабом главнокомандующий, генерал Карто, и заперли в узкой, темной каморке, единственное окошко которой было закрыто ставнями.

— Ну вот, тут мы и бросим якорь, — сказал Сюркуф. — Жаль только, что нет здесь ни подвесной койки, ни перины. Впрочем, не стоит расстраиваться — ведь все равно нам на этих коечках вдоволь не поваляться: надо думать, нас скоро выпустят.

— Не надеюсь я на это, — вздохнул брат Мартин.

— Нет? Почему?

— Ты что, не знаешь, гражданин Сюркуф, что сейчас во Франции нет большего преступления, чем противиться воле Конвента? Я вижу, что настали для меня черные дни, но все равно останусь верен своему обету.

Сюркуф схватил товарища по несчастью за руки и горячо, взволнованно, совсем иным тоном, чем до сих пор, сказал:

— Господь да воздаст тебе, брат Мартин! Нашему отечеству нужны такие люди, которое свое слово чтут выше, чем сиюминутные политические выгоды. Не за горами время, когда Франции потребуются сильные души и крепкие руки, чтобы наш народ занял достойное место среди других наций. Будут великие битвы; прольются реки крови; будет титаническая борьба одного против всех. Не вешай нос, брат Мартин! Надо быть бодрым и веселым, надо заранее готовиться к боям, чтобы каждый знал, где его место, когда придет время померяться силами. Я — сын отечества, и мой долг оставаться верным ему во всех бедах и опасностях. Поэтому я предложил родине свои услуги, но мне отказали; теперь я иду в Тулон, чтобы сделать последнюю попытку. Я поговорю с этим полковником Бонапартом; может, я и добьюсь здесь того, что в других местах у меня не получилось.

Священник удивленно смотрел на возбужденного своей речью моряка. Этот молодой человек прямо на глазах стал совсем иным: веселый, беззаботный юнец стал вдруг зрелым мужчиной, чьи глаза пророчески всматривались в даль, чьи вдохновенные слова зажигали душу, чьи помыслы были направлены к великой цели.

Дверь отворилась. Вызвали Сюркуфа, чтобы отвести его к генералу. Вернулся он не скоро. Потом увели брата Мартина. С ним разобрались быстро. Его спросили, готов ли он принять гражданскую присягу и, когда он решительно отказался, сообщили, что вынуждены поступить с ним, как с изменником. Сюркуф поинтересовался, что он намерен теперь предпринять.

— А что я должен предпринять? Я — человек слова, но не меча. К сожалению, здесь слово пресеклось мечом. Со мной будет то же, что и со многими другими — меня отправят в Париж, а там, сам знаешь…

— Этого не случится, не будь я Робер Сюркуф!

— Как ты сможешь мне помочь? Ты ведь и сам-то арестант!

— Теперь уже не надолго. Генерал хотел только удостовериться, эмиссар я все-таки или нет. Стоило ему выяснить, что я честный моряк, речь пошла лишь о легких тумаках, которыми я сдерживал натиск добрых граждан солдат. Об этом, однако, мне дали понять, должен еще высказать свое мнение полковник Бонапарт. Итак, я скоро буду на свободе.

— Ни один человек не может с уверенностью ничего сказать даже о завтрашнем дне… — начал было брат Мартин, однако договорить не успел.

Дверь снова отворилась и в камеру вошел гренадер, в котором Сюркуф узнал своего друга Жюно. В этот день он был еще простым солдатом, но вскоре стал уже сержантом. При обстреле Тулона с 15 по 17 декабря 1793 года Наполеон диктовал ему приказ; рядом с ними о землю ударилось пушечное ядро и обдало грязью бумагу.

— Великолепно! — вскричал Жюно, — теперь не надо присыпать чернила песком![10]

Эти слова понравились Наполеону, и он никогда больше не упускал Жюно из виду. В 1804 году Жюно стал уже дивизионным генералом и комендантом Парижа.

Этот гренадер, и не помышлявший даже о том, что будет носить герцогскую корону, очень обрадовался встрече со своим другом Сюркуфом. Он узнал, что тот хлопотал о должности на военном флоте и что генерал Карто тоже отказал ему в этом. Жюно не мог сделать для друга ничего, кроме как хоть немного скрасить его арестантское бытие; он позаботился о еде, питье и свечах и предоставил затем обоих их судьбе.

Лишь к вечеру следующего дня пришел ординарец, которому было приказано доставить моряка к Бонапарту. Полковник находился не в Боссе, а за пределами городка, на позиции, с которой обстреливали укрепления Тулона.

Этот город предательски капитулировал перед флотом объединенных англо-испанских вооруженных сил, состоящих под командованием адмирала Худа, и Конвент прилагал колоссальные усилия, чтобы отбить обратно этот крайне важный плацдарм. К сожалению, генералы Карто и Доппе оказались к этому не способны. И не удивительно: первый был художник, второй — врач. Им бы в студию или в лазарет, там они были бы на месте, а не здесь, перед мощными вражескими верками первоклассной крепости. Потому-то и послали им на помощь молодого Наполеона Бонапарта.

Когда привели Сюркуфа, маленький корсиканец был занят выяснением отношений между обоими генералами. Поглощенный разговором с начальством, он не замечал ничего вокруг себя.

— И тем не менее, я не могу отказаться от своего убеждения, — настаивал он. — Если мы станем продолжать в том же духе, то и через пять лет все еще будем впустую топтаться у Тулона. Что стоят наши полевые пушки против огневых стволов крепости и флота! Нам совершенно необходимо как можно скорее доставить сюда мощные осадные орудия из Марселя и других гарнизонов. Мы должны не только обстреливать городские укрепления, но и, прежде всего, забрасывать вражеские корабли раскаленными ядрами. Стоит нам уничтожить и прогнать из гавани флот — и городу долго не продержаться. Передайте мне всю полноту власти, и я ручаюсь, что Тулон через две недели будет в наших руках!