Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

• Название: Исповедь сталиниста
• Автор: Иван Стаднюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сталин вернулся в Кремль ранним утром 30 июня с принятым решением: всю власть в стране сосредоточить в руках Государственного Комитета Обороны во главе с ним самим, Сталиным. В то же время разъединялась "троица" в Наркомате обороны: Тимошенко в этот же день был отправлен на Западный фронт в качестве его командующего, генерал-лейтенант Ватутин - заместитель начальника Генштаба - назначен начальником штаба Северо-Западного фронта. Жуков оставался на своем посту начальника Генштаба под неусыпным оком Берии.

По моему глубокому убеждению, создание ГКО и служебные перемещения в военном руководстве - это следствие ссоры, отполыхавшей 29 июня вечером в кабинете маршала Тимошенко.

Когда Вячеслав Михайлович прочитал написанную мной главу о вышеизложенном, он сказал:

- Не позволят вам напечатать ее в таком виде... Может, если Жуков поддержит или сам Брежнев...

15 апреля 1973 года я написал Георгию Константиновичу письмо и вместе с рукописью главы отправил к нему на дачу. Вскоре позвонил мне его адъютант (полковник, фамилию, к сожалению, не помню) и сообщил: "Маршал тяжело болен. Врачи разрешают ему только пять минут в день просматривать газеты..."

Глава была опубликована в журнале и в книге, как и следовало ожидать, в урезанном контролирующими органами, "дистиллированном" виде.

28

Присутствие в некоторых главах "Войны" Сталина и прикосновение в романе к трагедии былых репрессий среди командного состава армии вызывали и вызывают кое-чьи нападки на автора. В конце 1973 года, закончив вторую книгу "Войны", я отнес ее в редакцию журнала "Октябрь", где публиковалась и первая книга. В это время главный редактор журнала Всеволод Кочетов уже тяжело болел, но рукопись мою прочитал и одобрил, сделав в ней некоторые стилистические исправления. Редколлегия журнала единогласно поддержала главного редактора, что было зафиксировано в протоколе. Автору был выплачен авансовый гонорар, а рукопись послана в набор.

Но 4 ноября 1973 года Всеволод Кочетов, не выдержав тяжких мучений от раковой опухоли, застрелился. Новый главный редактор Анатолий Ананьев и обновленная редколлегия заново рассмотрели книгу (уже в верстке) и отклонили ее, потребовав коренной переработки. С предъявленными мне требованиями я не согласился и передал верстку в редакцию журнала "Молодая гвардия". Книга была напечатана там без промедления.

И начались новые нападки на "Войну". Наиболее яростным по тем временам оказалось выступление "Комсомольской правды" от 17 сентября 1974 года со статьей доцента Горьковского университета Вадима Баранова "Ответственность перед темой". Отметив в ней отдельные удачи книги, в целом Баранов не оставил от романа камня на камне, обрушив на автора поток политических обвинений.

"Комсомольскую правду" яростно поддержал корреспондент газеты "Нью-Йорк Таймс" Хенрик Смит в радиопередаче "Голос Америки" от 25 сентября. В других сентябрьских передачах 1974 года публикации Вадима Баранова оказали внимание радиостанции "Би-Би-Си", "Свобода", "Голос Америки" - на украинском языке... В итоге произошло непредвиденное: острокритическая статья в "Комсомольской правде" своей необъективностью принесла роману пользы больше, чем это могли сделать десятки хвалебных статей. Мои друзья даже шутливо спрашивали, не подкупил ли я в этих целях Вадима Баранова, а заодно и "Комсомолку".

На их публикацию откликнулись гневными письмами сотни читателей. Появились статьи в газетах и журналах. В "Красной звезде" профессор генерал армии С. П. Иванов (тогда начальник Военной академии Генерального штаба) опубликовал пространную рецензию на роман "Война", в которой доказал полную несостоятельность оценок доцента Баранова.

Вместе с тем из республик и из-за рубежа начали поступать предложения переиздать "Войну" на своих языках (роман "Война" уже выдержал более тридцати изданий).

В ряду последних атак на мое творчество особо выделяется статья историка Роя Медведева, помещенная в его книге "Они окружали Сталина", изданной Политиздатом. Не буду останавливаться на той части статьи, где Рой Медведев сеет откровенную ложь, приписывая роману "Война" то, чего в нем нет (например, доказывает, что я утверждаю, будто сын Сталина Яков Джугашвили попал к немцам в плен в октябре 1941 года под Вязьмой, хотя в романе точно указывается дата - 16 июля - и изображаются обстоятельства его пленения). Главное в другом: историк утверждает (и тоже облыжно), что "в этом романе не только крайне искаженно представляется обстановка предвоенных месяцев войны, но и недвусмысленно и кощунственно оправдываются жестокие сталинские репрессии против лучших военных кадров страны. О Тухачевском, Якире или Уборевиче Стаднюк пишет так, как будто все они не были уже давно реабилитированы".

Обстановку первых месяцев войны я изучал по самой обстановке, ибо служил тогда в армии, а войну встретил в первый ее час на западной границе. А по каким источникам изучал события тех времен Рой Медведев? Где его доказательства допущенных мной "искажений обстановки"?

Я счел необходимым объяснить в открытом письме ученому элементарное: мои литературные герои перед войной и в начале войны размышляют в романе так, как размышлял тогда я - без понимания истины, но с верой в Советскую власть. Мы не сомневались в наличии у нас врагов, в справедливости вершившихся судебных процессов. Если б мои персонажи в романе "Война" в 1941 году судили о тех событиях с позиций сегодняшнего дня, никто из современных читателей не поверил бы в их жизненность, не ощутил бы всю трагедийность той эпохи, а меня посчитали бы лгуном и приспособленцем, как считают иных нынешних "историков", злонамеренно перечеркивающих все прошлое нашего народа.

"Ваши обвинения, - писал я историку, - что в романе "кощунственно оправдываются жестокие сталинские репрессии", по меньшей мере, несерьезны; Вы опять же ничем их не подтверждаете. Перечитайте хотя бы воспоминание главного героя романа генерала Чумакова о Якире как командующем Харьковским военным округом; они полны доброжелательства к Якиру (стр, 21-22, "Война", Воениздат, 1980 год), вдумайтесь во взаимоотношения Чумакова и писавшего на него доносы в НКВД Рукатова, Разве ничего Вам не говорит, например, такое место романа (стр. 21): "Федор Ксенофонтович стал размышлять о том, что ...усилия Рукатова не привели к роковой черте, хотя, если б пристальнее всмотреться в послужной список генерала Чумакова, был бы повод заподозрить и его в связях с теми, кого сейчас называют врагами народа. Многие из арестованных когда-то были его сослуживцами или друзьями по учебе в академии".

Или ничего Вам не говорят о позиции автора его строки: "...Чумаков и Григорьев (при их встрече в Испании. - И. С.) уже знали об арестах на Родине и о том, что осуждены и расстреляны (как враги народа) многие военачальники... Трудно поверить в это.

Никто еще тогда из простых смертных точно не знал, где правда, а где неправда, Впереди ждала томящая душу неизвестность..." (стр. 23).

Как Вам, Рой Александрович, удалось рассмотреть здесь оправдание репрессий? Или надо было бы без предвзятостсй прочитать, например, еще и 3-ю главу романа (стр. 14-20), вникнуть в разговор маршала Шапошникова и генерала Чумакова, происшедший в самый канун войны, Вы бы увидели все те военно-политические и стратегические концепции, которые иные "первооткрыватели" в "муках" рождают только теперь. А ведь я сформулировал их более двадцати лет тому назад и сейчас не отказываюсь ни от одного своего слова. Попытайтесь доказательно опровергнуть опубликованное мной уже в 1970 году. Или попробуйте оспорить 6-ю главу (стр. 31-38), например, беседу маршала Шапошникова с тем же профессором Романовым. Два бывших царских офицера конечно же смотрели тогда на мир с вершин того времени, тем более что маршал Шапошников верил в "военный заговор" Тухачевского и в ряду других "судей" подписал "заговорщикам" смертный приговор. Но даже и они в романе сомневаются. Вдумайтесь в провидческие слова умирающего профессора Романова:

"...История уже не раз свидетельствовала о непостоянстве обращенных в прошлое суждений и оценок... История знает и такие примеры, когда во времена всеобщего высокого верования иные люди меняли свои воззрения, однако же в века сомнений каждый держался своей веры... Страшно, когда те, которые меняют или склонны менять свои верования, вдруг берут верх над постоянно верующими" (стр. 37). Разве мы не убеждались в справедливости этих суждений?.. А ничего не говорит ли Вам такое утверждение моего романа:

"...Ведь никакая сталь никаких сейфов не устоит перед стремлением человека к правде. Правда имеет обыкновение подниматься даже из пепла. Рано или поздно она скажет, кто виноват, а кто невиновен, а также направит указующий перст на тех, кто по злой ли воле, в чаду ли безумия или тяжких заблуждений повинен в трагедии невинных".

Эти строки тоже написаны более 20 лет назад автором, которого Вы, Рой Александрович, с необъяснимым упорством обвиняете сейчас как "сторонника сталинских репрессий".