Эмма Беккер - Вкус любви

• Название: Вкус любви
• Автор: Эмма Беккер
• Издательство: Книжный клуб «Клуб семейного досуга»
• Жанр: Эротика
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-6833-6

Откровенная исповедь взрослеющей Лолиты…

Между Элли и ее возлюбленным — почти тридцать лет разницы. Но любовь не знает границ! Все началось с откровенной переписки по Интернету. Вскоре они сближаются и Месье — мужчина, отвергающий какие-либо табу в сексе, — погружает Элли в мир собственных эротических фантазий. Эта болезненная страсть стала для Элли пронзительным счастьем и мучительным наслаждением…

---

Месье употребил слово «эстетичность» там, где другие сказали бы «вид»: этот нюанс возвращает меня на день назад, в маленькую голубую комнату. Он ласкал мои бедра, и несколько минут спустя я заметила, что на мою обнаженную кожу упал солнечный луч, сделав видимыми все изъяны. Но, как ни странно, меня это совершенно не волновало. Мне было так хорошо. Я улыбнулась.

— Смотришь на мои растяжки?

И Месье на полном серьезе прошептал мне в шею:

— Так красиво, у тебя есть полоски. Как у тигренка.

Когда он кладет инструменты, медсестра напоминает ему о предстоящем обходе больных этажом ниже. Мы снова идем в лифт, напряжение становится нестерпимым. Он еще даже не дотронулся до меня, а я уже чувствую, какой он твердый рядом со мной, и это желание станет настоятельным лишь через несколько часов, когда я уйду и начну посылать ему сообщения, подобно мерзкой маленькой соблазнительнице. Я пьянею от его теплого дыхания с ароматом кофе. На первом этаже, когда еще прижимаюсь к нему, Месье приходит в отчаяние: «Ну и как я буду работать, можешь мне сказать?».

Риторический вопрос, на который он отвечает долгим вздохом, глядя на меня ласкающим взглядом.

Я жду его, сидя в раздевалке, уставившись в пустоту, когда начинает вибрировать мой мобильный. Сообщение от Месье: «Ты мне нравишься!»

(Дело в том, что, хотя та одежда мне совершенно не идет, под ней я абсолютно голая. Когда Месье это понял, он чуть с ума не сошел.)

Воодушевившись мыслью «в клинике он со мной ничего не сделает, что бы я ни сказала», я отвечаю нечто непристойное — и тут же об этом жалею. Я боюсь увидеть Месье, однако он появляется с невозмутимым видом доктора, вернувшегося после обхода больных. Но на самом деле внутри тлеет огонь: этот мужчина спокойно оперирует или занимается другими делами, требующими концентрации внимания, думая о чудовищных вещах (к которым я имею прямое отношение). Я даже боюсь себе представить, что со мной было бы, если бы вдруг, словно по мановению волшебной палочки, исчезли все эти люди из клиники. В последнем сообщении я назвала его старым развратником. В лифте Месье делает вид, что сердится, не увидев нежности в моих псевдоругательствах.

— Эта история плохо кончится, — ворчит он, ущипнув меня за соски под блузой. — В следующий раз, когда ты окажешься в моем распоряжении, я отшлепаю тебя по попе.

После шлепков Месье я две недели хожу с синими отпечатками его пальцев, придумывая байки для моего нежного наивного Андреа (упала с лестницы — это классика). Но до того еще далеко, а узкий коридор, как опасное испытание, уже перед нами. Я заранее хихикаю, представляя, как будут торчать мои соски сквозь тонкую ткань блузы перед всеми этими людьми. Месье непонятным для меня образом умудряется заставить их забыть о своей бесстыдной эрекции.

И вот перед нами снова великий профессор, осматривающий живот другого больного. Я забрасываю его вопросами, которые, надеюсь, звучат связно: к моему великому восхищению, Месье охотно отвечает на них, не переставая что-то вскрывать, раздвигать, отрезать или прижигать. В его голосе нет ни следа от той атавистической надменности, что присутствует у других хирургов, более молодых, чем он, которые разговаривали со мной, никогда ничего не объясняя, и удостаивали меня ответом лишь для того, чтобы подчеркнуть разделяющую нас пропасть.

Во вторник утром он показал мне, как ставят грудные протезы, лаская меня по-особому, и я чувствовала себя окруженной заботой, но в то же время казалась себе манекеном, который щупают перед аудиторией, заполненной студентами-медиками. Одним словом, восхитительные ощущения.

В основном зале операционного блока анестезиологи готовят к операции следующую пациентку Месье.

— Иди сюда, посмотри, это того стоит, — говорит мне он, чувствуя, что я вот-вот потеряю интерес к происходящему.

Я стараюсь быть как можно более незаметной, пристроившись в уголке возле пациентки — хныкающей женщины. Анестезиолог, которая мне знакома, — я уверена в этом на сто процентов — вводит иглу в белую кожу внутренней стороны руки, обволакивая больную взглядом, в котором сквозит вежливое сочувствие медиков.

— Неужели анестезия настолько болезненна? — спрашиваю я ее, пока санитары отвозят кровать в операционную, где Месье шутит со своей пациенткой.

За нее, разумеется, отвечает доктор Симон (я вспомнила — держалась за ее ногу, когда Филипп делал липосакцию какой-то огромной женщине! Изабель Симон! Боже мой!).

И пока она дипломатично объясняет мне, что эта пациентка — просто актриса, я не решаюсь смотреть на нее из-под своей маски, как это делают нормальные люди при общении, и опускаю глаза. За время моего пребывания в операционной я поняла, насколько красноречивым может быть взгляд, если скрыта остальная часть лица. Доказательство тому увидела в ее морщинках вокруг глаз, когда она улыбнулась. Возможно, у нее такая же хорошая память, как у меня, — тогда я пропала. Не удивлюсь, если она уже бывала в гостях у моего дяди, поскольку он обычно не соблюдает протокол и приглашает на воскресные ужины самых разных людей. Я не могу понять, разоблачила она меня или нет, пока она просто наблюдает за передвижениями остальных, разговаривая со мной. Но в те моменты, когда наши взгляды пересекаются, я вижу в ее глазах сомнение: на какую-то долю секунды она готова попросить меня напомнить ей мое имя (для нее представляет интригу, кто я и почему здесь, и это она никак не может разгадать). Затем Месье громко, тоном отца, разыскивающего свою малютку в огромном супермаркете, интересуется, куда же я подевалась.

Услышав имя «Элли», Изабель Симон пронзает меня взглядом. Все, я пропала. В мгновение ока она узнала малышку Кантрель, оказавшуюся сегодня под крылышком энергичного доктора С. Интересно почему? Лучше об этом не спрашивать. Судя по тому, что известно о нем, это не может быть чистым великодушием с его стороны. Поэтому все очень просто и достойно презрения: юная особа и женатый мужчина, отец семейства, состоят в связи. И неважно, как она началась и что для них значит, главное — они имели наглость продемонстрировать ее здесь.

«Это не то, что вы думаете», — говорили мои глаза над маской. «Ну, если только немного», — уточняли бордовые щеки.

Не везет, так не везет — не успеваю я отойти, как в коридоре звонит телефон.

— Доктор, ваша жена! — кричит медсестра, рассекая толпу, собравшуюся вокруг хныкающей пациентки.

Вот главная тень, парящая над нами. Изабель Симон бросает на меня последний долгий взгляд, прежде чем повернуться спиной, и я забиваюсь в угол комнаты, чувствуя себя неловко между двумя этими женщинами, для которых я на разных уровнях являюсь незаконно вторгшейся на их территорию. Он обменивается с женой банальными фразами, ни разу не называя ее нежными словами, но в этой сдержанности чувствуется сила, молчаливое соучастие, не нуждающееся в слащавых выражениях чувств, к которым прибегают влюбленные.

Жена Месье — настоящий Черный континент. Почти такой же бескрайний, как их отношения. Посмотри на этого мужчину: взгляд его красивых глаз, кажется, не в состоянии пропустить ни одной представительницы женского пола. И скажи себе: один этот голос, эти пальцы, держащие трубку телефона где-то в районе площади Шатле, сумели его укротить. Скажи себе, что он может уехать на все четыре стороны с двадцатью разными девицами, одна моложе другой и такими же заманчивыми, как неразрезанные страницы новых книг, но вернется он все равно к ней.

Конечно, развод обошелся бы ему дорого, однако дело вовсе не в этом. Месье не из тех людей, кто уходит к другой женщине, потеряв голову. Он не влюбляется в девиц, с которыми встречается тайком, и даже в меня, ту, что в последнее время полностью завладела его мыслями. Он может называть меня самыми нежными именами, но нет сомнений: больше всего он нуждается в этих корнях, в этом незыблемом фундаменте, чтобы дальше вести свою игру. Месье любит свою жену так давно, что, наверное, уже не чувствует этого с той силой, с какой любят в моем возрасте. Но все гораздо серьезнее: она является его неотъемлемой частью.

Месье кладет трубку, не глядя в мою сторону, пока я стараюсь стать еще незаметнее за одной из раздвижных дверей, и склоняется над своей пациенткой, что-то жалобно лопочущей на итальянском. Месье жизнерадостным тоном бросает несколько успокоительных фраз на том же языке. Их разделяет широкий операционный стол, и он мог бы не обращать внимания на театральные крики молодой женщины, но они его, похоже, совсем не раздражают. Он даже не пытается пресечь это. Месье проявляет сострадание, которого я от него не ожидала. Медсестра гладит пациентку по темным волосам, выбившимся из-под шапочки, говоря о том, какие у нее теперь красивые зубы.

— Покажи их доктору, пусть посмотрит, какая ты красавица!