Дмитрий Щербинин - Буря

• Название: Буря
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Фанфик

Свой роман я посвятил 9 кольценосцам — тем самым ужас вызывающим темным призракам, с которыми довелось столкнуться Фродо в конце 3 эпохи.

Однако действие разворачивается за 5 тысячелетий до падения Властелина Колец — в середине 2 эпохи. В те времена, когда еще сиял над морем Нуменор — блаженная земля, дар Валаров людям; когда разбросанные по лику Среднеземья варварские королевства сворой голодных псов грызлись между собою, не ведая ни мудрости, ни любви; когда маленький, миролюбивый народец хоббитов обитал, пристроившись, у берегов Андуина-великого и даже не подозревал, как легко может быть разрушено их благополучие…

Да, до падения Саурона было еще 5 тысячелетий, и только появились в разных частях Среднеземья 9 младенцев. На этих страницах их трагическая история: детство, юность… Они любили, страдали, ненавидели, боролись — многие испытания ждали их в жизни не столь уж долгой, подобно буре пролетевшей…

---

— Нет! Нет!!! — из всех сил вскричал Вэллас, и даже закашлялся от этого крика.

Он прильнула к нему в поцелуе, но он, продолжая крепко стискивать за плечи, отстранил ее и с трудом смог выговорить:

— Рассказывай! — он закашлялся, и со страстью, с мукой прохрипел, страшным нечеловеческим голосом. — Рассказывай!!!

Теперь уж он и не мог вспомнить, с чего поток этих чувств начался; тем более не мог вспомнить те изначальные светлый чувства, испытанные им, когда он только увидел Маргариту. Раз начавши, он теперь уже не мог остановиться — ему хотелось все большего и большего; и вот он усмехнулся, и, вглядываясь в ее плачущий лик, разразился затяжным безумным хохотом. Он с какой-то даже яростью вглядывался в ее лик, и когда слезы застилали его глаза — отпускал одно ее плечо, быстро их смахивал — тут же вновь вцеплялся.

— Ну, и что же ты молчишь?!.. Мне это необходимо, чтобы излечиться! Теперь и ты рассказывай об этой кошмаре столь же подробно, как и я!..

И вновь разразился он хохотом. На этот раз хохотал долго — все никак не мог остановится, и уж чувствовал, что вообще не сможет остановится, что будет жаждать повторять эти чувствия вновь и вновь, будет кричать на Маргариту, чтобы она повторяла эту историю, вспоминала все новые и новые подробности. И ему это нравилось — ему это до безумия нравилось, и он хохотал, сжимал ее плечи все сильнее, и вот они стали вязкими, вообще все стало вязким, и почувствовал он, будто бы поглощает его некое болото.

И тут… тут он вновь увидел над собою низкое темно-серое небо из которого неустанно сыпало темно-серое мокрое снеговое крошево. И вновь он почувствовал, что состоит из грязи, вновь попытался пошевелиться, и вновь, по всей своей многоверстной поверхности изошел многометровыми смрадными гейзерами. Он почувствовал в своей плоти некое движенье, закричал — потому что уже знал, что будет дальше. Да — вновь вылезли эти синие бесы, вновь заполнили воздух безумным своим хохотом — и теперь то хохотали даже с большим восторгом и громче, нежели прежде, слышен был и их вопль:

— Ну, теперь то убедился?! Теперь то не станешь нас гнать?! Ха-ха-ха! Сам же нас растишь, сам же нас не отпускаешь, и мы же тебе удовольствие доставляем! Ха-ха-ха! Мы раньше такими беспомощными были, а теперь то — смотри какими ты нас взрастил!..

И они стали раздуваться — они трещали, из них брызгала гниль, но все эти жуткие подобия Вэлласа все расширялись, пока не стали настоящими великанами, и они хохотали, так, что все в нем дрожало и обрывалось. Они прыгали, они продолжали изливать из себя этот хохот — а затем… затем все перемешалось, скрутилось, и Вэллас уже не ведал, что с ним происходит: его крутило метало, он погружался в грязь, он сам был грязью, и все-то хохотал и уж не мог остановиться…

* * *

В какое-то мгновенье, гнев Альфонсо, его жажда вырваться и невозможность, из-за крепких путь осуществить это — довели его до того, что он потерял сознание. Очнулся он уже в погребе — от голоса Нэдии — она шептала ему клятвы в любви, от нее жар исходил, а как только увидела она, что он очнулся — сразу же зашептала:

— …Мне удалось от их кляпа избавиться. Ты знай, что и тебя я тоже от кляпа освободила, но ты только не говори ничего, потому что они поблизости…

Альфонсо огляделся, обнаружил, что погреб этот весьма большое помещенье: вдаль уходили ряды винных бочек, и там уже терялись, в тенях. Но они лежали на соломенной подстилке, в нескольких шагах от выхода: там на высоких ступеньках сидели двое их стражников — им, видно, уже наскучило ничего неделанье, и каким-то камешком чертили они на ступеньках обычные крестики-нолики, проигрывали одну за другой партию, и так погрузились в это занятие, что совсем позабыли про своих пленников.

— Видно, ненадолго им хватило этого представленья. — прошептал Альфонсо.

— Нет, нет — до этого они только и обсуждали, а потом… потом им страшно обсуждать стало. На нас только раз взглянули — опасаются, что мы их заколдуем…

— Сколько ж времени мы здесь пролежали?! — вскрикнул гораздо громче чем следовало бы Альфонсо.

Стражники услышали его голос, напряженно переглянулись; один из них проговорил:

— Либо это только показалось, либо колдуны заговорили и с кляпами.

— Быть может, им от кляпом удалось освободиться.

— Так надо подойти и посмотреть.

— Вот ты сам подходи и смотри, а мне итак здесь жутко. Разве не видел, какая у этих колдунов сила? Что им стоит от этих жалких пут избавиться, а нас в крыс превратить? Удивляюсь, как наши командиры не приняли меры…

Тут воин осекся, едва сдержавши то, что готово уж было вырваться из него. Другой шепотом спрашивал:

— Так что же надо было сделать?

Его приятель уж и не рад был, что начал: он сильно побледнел, на лбу его испарина выступила — он склонился и зашептал так тихо, как только мог, и, все-таки, и Альфонсо и Нэдия отчетливо каждое его слово могли различить:

— Надо было их сразу умертвить — ежели это вообще возможно. Это величайшие чародеи, каких только земля носила — ведь, и буря эта небывалая — тоже их рук дело. Слышал небось: снега то уже, до верхнего этажа навалила. Так и говорю тебе: на этом не остановится, наметет столько, что и дом разрушится — мы все погибнем, а они то, понятно — нет. А то, что чародеи — это сразу видно — ты только взгляни, какие образины! И не люди, и не орки, а вообще — не пойми кто.

Когда охранник проговорил «образины», Альфонсо так и впился взглядом в лик Нэдии, и тут же получил ответ на свой вопрос; да — они уже много времени потеряли. Теперь зараза распространилась по всему лицу, достигла уже до носа, и часть носа уже преобразилась в какую-то засохшую блекло-желтую, костяную выпуклость. Вообще же ее лик был действительно отвратительным; но стоило прикрыть нижнюю часть, и она становилась прежней: глаза сияли все так же чувственно, внимательно.

В это же время, в дальней, сокрытой тенями части погреба произошло некое движенье — что-то повалилось на пол, что-то скрипнуло, раздался звук очень похожий на старческий безумный хохот — наступила звенящая тишина. Охранники уже вскочили, обнажили клинки, стояли бледные, едва ли не дрожащие, и с таким ужасом вглядывались в эти тени, будто видели некое чудище — хотя ничего не было видно, и все оставалось таким же, как и прежде.

— Надо бы доложить… — молвил один.

— Что доложить?.. А я здесь один останусь?!..

— Побежали вместе!

— А, ежели они за это время сбегут? Нам тогда не миновать наказания.

— Лучше уж любое наказание, чем здесь в неизвестности оставаться.

Тут страшной силу удар сотряс стены: казалось, что некое подснежное чудище атаковало эти стены. Вот еще один удар, и от него передернуло винные бочки. Эти бочки стояли в железных креплениях, и каждая была не менее двух метров высотою — от удара крепления эти накренились, и одна из бочек повалилась на пол, покатилась прямо на Альфонсо и Нэдию.

Бочка была едва начатая, и весила не менее тонны, катилась с по полу с таким тяжелым, грохочущим звуком, будто и не бочка это вовсе была, а горная лавина. Еще один удар сотряс стены, и на этот раз еще несколько бочек вырвались из своих креплений, и теперь уж все грохотало, тряслось — и удивительным казалось, что весь пол, стены, потолок не покрылись трещинами, не обрушились.

Альфонсо попытался отползти, однако, так как и руки, и ноги его по прежнему были связаны, то и сделать это было практически невозможно — да и бочки катились гораздо быстрее, чем он смог бы кое-как доползти хоть до какого-то укрытия. Нэдия то же пытался выбраться, и ей, с женское-кошачьей ловкостью это удавалось даже лучше чем Альфонсо. Она несколько обогнала его, хотела помочь — да только взглядом своим и могла помочь…

А бочки все ближе; Альфонсо чувствовал — еще несколько мгновений пройдет, и они задавят; тогда он, более только за жизнь Нэдии, со страстью, надрывным голосом завопил стражам, которые так и остановились на верхних ступенях, и, как зачарованные смотрели на приближающиеся бочки:

— Что же стоите вы?!.. На что же смотрите?!.. Или же не видите, быть может: еще то несколько мгновений пройдет, и уже закончиться все!.. Раздавит же нас! Так не меня — ее спасите! Что — нелюди вы что ли?!..

— А вы то — люди что ли?! — нервно, быстро выкрикнул один из стражников, и тем же нервным, быстрым голосом к товарищу своему обратился. — А то и правда: ведь, и они люди! Раздавит сейчас!

— Колдуны они — не люди!

— А если люди?! Потом себе простить не сможешь!..

Он хотел еще что-то сказать, хотел еще поспорить, потянуть время — так как и ему жутко, к «колдунам» было подходить — но уже не было времени. Видя, что сейчас бочки раздавят Альфонсо и Нэдию, он в одном прыжке соскочил со ступеней, еще в два прыжка был рядом с ними.

— Нэдию бери! — закричал Альфонсо, а сам отчаянными рывками продолжал рваться вперед.