Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

• Название: Заре навстречу
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Историческая проза

В романе рассказывается о последних месяцах героической жизни комиссара «Молодой гвардии» Виктора Третьякевича. Именно он, а не Олег Кошевой, был комиссаром комсомольской подпольной организации Краснодона. Но его судьба вдвойне трагична: он не только принял мученическую смерть, но и был посмертно оклеветан — назван предателем. Эта книга призвана восстановить славное имя Виктора Третьякевича.

---

Но всё же этот страшный механизм не мог отключиться полностью, и поэтому один дежурный полицай всё же не спал.

Это был тщедушный человечек, который едва успел убрать в свой стол мятую, железную флягу, из которой потихоньку посасывал главное своё утешение — самогон. Осоловелыми своими глазами он уставился на вошедших, и спросил со смешанным чувством раздражения и злобы:

— А это ещё за дрянь?!

Один из полицаев рявкнул:

— А вот поймали за городом нарушителей. Ходят, понимаешь, в неположенное время! Говорят, картошку копали…

Тщедушный человечек недоверчиво уставился на Серёжку и переспросил:

— За картошкой, говоришь?

— Да. А то кушать совсем нечего! — ответил Серёжка и выразительно постучал по своему впалому животу.

— А вот мы сейчас посмотрим, что это за картошка. Неси сюда мешок.

— Что? — переспросил Серёжка, и почувствовал, что по всему его телу выступает пот.

— Что же ты так побледнел? — проверещал тщедушный человечек, и тут же взвизгнул. — А ну — неси сюда мешок, щенок комсомольский.

Тут Стёпа Сафонов заговорил очень жалобно:

— Ведь мы с таким трудом эту картошечку набрали. Не отбирайте её у нас, пожалуйста. Ведь мы с голоду пропадаем.

— Неси сюда мешок! — проскрежетал дежурный полицай.

Серёжка вздохнул и поднёс мешок к столу. Полицай, не отрываясь глядел на Серёжкин подбородок, а рукой полез в мешок.

Наступила минута наивысшего напряжения. Друзья быстро переглянулись, и поняли, что если полицай обнаружит оружие, то они бросятся на врагов, и будут драться, сколько у них хватит сил.

Но тут с гулким звуком открылась дверь, и в помещение шагнул пожилой, хорошо одетый полицай с длинными и густыми, седыми усами. Лоб его рассекал старый шрам.

— Здравствуйте, господин Лукьянов! — выкрикнул, приподнимаясь из-за стола дежурный полицай.

— В чём дело? — поморщился Лукьянов, и хлопнул кулаком об ладонь.

Дежурный протянул к Лукьянову картофелину, которую он достал из мешка, и проговорил:

— Вот, извольте видеть, поймали нарушителей… в неурочный час… картошку тащили…

Лицо Лукьянова скривилось от отвращения, верхняя губа вместе с закреплёнными на ней усами задрожали, он выхватил из рук дежурного картофелину, с силой запустил её в шею, и заорал:

— Да чем вы здесь занимаетесь?! Гнать их в зашей!

— Но извольте заметить… — пискнул дежурный.

— Чего?! — нахмурился Лукьянов.

— Пусть они сначала штраф заплатят.

Немного денег было у каждого из ребят. Полицаи их обыскали, но оружия не нашли, так как свои финки и пистолеты они успели перебросить в мешки, пока шли под конвоем.

Мешки им отдали, потому что лежавшая в них картошка была уже подгнившей, а полицаи, в отличии от мирных граждан, недостатка в еде не испытывали.

Ребят с пинками и бранью вытолкали на улицу, и на последок проорали, чтобы они им больше на глаза не попадались.

Это утреннее приключение взбодрило Лёню Дадышева и он проговорил, усмехаясь:

— Вот они какие все, тупые!

А Серёжка, поглядел страстными своими глазами на низкое, серое небо, и проговорил:

— Только бы быстрее бы наши войска пришли!

Глава 34 В канун…

— Товарищи! — проговорил торжественным голосом Витя Третьякевич, оглядывая собравшихся в его мазанке комсомольцев.

Здесь собрались все участники штаба: Ваня Туркенич, Ваня Земнухов, Вася Левашов, Серёжа Тюленин, Жора Арутюнянц, Анатолий Попов, Женя Мошков, который представлял электромеханические мастерские, со всеми их взрослыми и молодыми подпольщиками, а также специально приглашённый из посёлка Краснодон Коля Сумской, глаза которого светились таким прекрасным вдохновением, что никаких сомнений не было в том, что он влюблён. Причём — влюблён сильно.

— Товарищи, — повторил, всё тем же торжественным голосом Витя Третьякевич. — Все мы поглощены делами важными и прекрасными. Но среди дел ратных не забыли ли мы о прекрасной годовщине, которая приближается к нам?

Ребята переглянулись, некоторые недоумённо пожали плечами.

— Ну что же вы, товарищи, — добродушно улыбнулся Витя. — Ведь я говорю о 25-тилетии Великой Октябрьской Социалистической Революции.

Тут в закрытую ставню их мазанки раздался стук. Это Витька Лукьченко стучал, а значил его стук то, что по улице идут полицаи, и что, стало быть, надо вести себя потише.

Витя Третьякевич перешёл на шёпот:

— Ребята, — говорил он. — Этот в этот дорогой праздник мы должны показать врагам, что власть их — мнимая и ничтожная, поэтому предлагаю развесить на всех видных местах в города, а также в посёлке Краснодон красные флаги…

Ребята оживлённо, но негромко заговорили. Предложение Вити не просто понравилось — ребята чувствовали, что и они ещё раньше хотели тоже самое, а их комиссар просто высказал то, что жило в их сердцах.

Некоторое огорчение вызвало только то, что красных флагов как таковых и не осталось: так как все флаги из присутственных мест были изъяты в первый же день оккупации, а потом — сожжены. Но и тут нашли выход — Анатолий Попов знал, что их Первомайский учитель химии перед самой оккупацией перенёс некоторые реактивы из школы к себе домой, и надёжно спрятал в чулане; и с помощью этих реактивов можно было перекрасить белые простыни в красный цвет…

И ребята расходились из мазанки Третьякевичей радостными, так как сознавали, что в ближайшие дни их ждёт та напряжённая деятельность, которой они сами жаждали. Впрочем, подобной же деятельностью были заполнены и все их прежние дни в «Молодой гвардии», да и, в общем то, и все остальные дни их коротких жизней, за которое они так многое уже успели сделать.

Ведь они сознавали, что то, что они делают — это действительно нужно, для их родного города, для всей страны…

* * *

Ну а Витя Третьякевич остался в своей мазанке. Он уселся за столом, и стремительно начал записывать в своём блокноте шифровку — только что возникший план очередной операции, которую ещё предстояло проработать.

Своим родителям он, хоть и доверял, — практически ничего об организации не рассказывал, но они видели, что у него собираются ребята; а иногда слышали части их разговоров. Ведь, чем ближе к зиме, тем меньше оставалось ясных дней, а всё чаще шёл холодный дождик, так что и не могли они уже выходить на улицу всякий раз, когда к Вите кто-нибудь приходил. И Витины родители — Иосиф Кузьмич и Анна Иосифовна, оставались, в таких случая на кухоньке…

Дверь в Витину комнатку приоткрылась, заглянул Лукьянченко и проговорил шёпотом:

— Вить, к тебе пришли.

— Кто?

— Виценовский…

Витя Третьякевич кивнул:

— Пусть проходит.

Этот Виценовский не только прошёл проверку, но и оказался таким деятельным, деловым парнем, что ему было поручено руководство боевой пятёркой.

А Лукьянченко говорил:

— Вить, а с Юрой ещё и девушка какая-то.

— Что за девушка? — нахмурился Витя.

— Не знаю, — пожал плечами Лукьянченко. — Но что красивая — это факт.

А Витя подумал: «Красивая она — это может и так. А факт всё же в том, что это — нарушение нашей военной дисциплины. Юрий, по крайней мере, должен был заранее предупредить о своём визите».

Но вслух он сказал:

— Что ж, раз пришли, так пускай заходят.

Через несколько мгновений в его комнатку вошёл, пригибая голову, Юра Виценовский — юноша очень высокий и худой.

И увидев суровый, сосредоточенный лик Вити Третьякевича, Юра Виценовский улыбнулся ему такой открытой, дружелюбной улыбкой, что и Витя Третьякевич не утерпел, и улыбнулся в ответ.

А Юра говорил:

— Витя, очень хотел тебя обрадовать! Дело в том, что есть такая прекрасная, замечательная девушка, комсомолка, я с ней в одной школе учился (а Юра учился в школе имени Горького); так вот — девушка эта, именем Аня Сопова, и она тоже и уже давно включилась в борьбу с ненавистными оккупантами. Она сплотила вокруг себя нескольких девушек, и они уже листовки распространяли. Я знаю, что должен был, предупредить тебя. Но, Витя, ведь я сегодня во сне увидел, что должен вас познакомить.

— Во сне? — переспросил Витя, и улыбнулся.

— Ага, — кивнул Юра Виценовский, тоже улыбаясь. — Мне снилось, будто я иду с Аней Соповой по улицам сотканным из светлейшего солнечного золота! Подходим, мы, значит, к твоей мазанке, которая, вроде как, тоже солнечная, и там я говорю Ане: «Вот, здесь живёт Витя Третьякевич — наш комиссар, и просто замечательный парень». Ну тут Аня улыбнулась мне, да и говорит: «А я и сама знала, что он здесь живёт. Спасибо тебе, Юра», и зашла к тебе, ну а я домой пошёл, и мне было очень хорошо. Вот. А потом, я проснулся. И так этот сон хорошо помнил, что просто не мог его не осуществить. Тем более, что, насколько мне известно, Аню Сопову, тоже собирались ввести в организацию…