Марк Лоуренс - Император Терний

• Название: Император Терний
• Автор: Марк Лоуренс
• Издательство: Фантастика Книжный Клуб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91878-106-7

Некогда озлобленный скиталец, а ныне могущественный король, Йорг Анкрат в свои двадцать сумел многого достичь, хотя ему так и не удалось отомстить отцу, и призраки прошлого все еще терзают его душу. Но как бы терниста ни была его трона, Йорг готов сделать следующий шаг в своем восхождении. Его цель — стать императором, однако этот титул невозможно завоевать с помощью меча, правитель должен быть избран. На памяти ныне живущих никто никогда не удостаивался подобной чести, но Йорг твердо намерен изменить это. Он обнаруживает утраченные механизмы предков и собирается воспользоваться ими, но на его пути встает враг, с какими он никогда не сталкивался…

---

Я заморгал. Он стоял там, воду рябило вокруг его высоких сапог, во плоти и преисполненный злобы, не то что какой-то серый призрак.

— Через час ты станешь отцом, Йорг.

Он посмотрел на свои руки, вытянул их вперед на уровне пояса, поворачивая ладонями то внутрь, то наружу.

— Не надо… — Пальцы вновь ухватили рукоять Гога. — Откуда ты знаешь?

— Призраки знают то, что они знают. — Он уставился в туман.

— Ты не мертв. — Это было невозможно. Он не мог умереть. Этот старик, да еще без моего участия… — Как…

— Не тот сын погиб, Иорг. — Отец обладал несравненным талантом заставлять собеседника замолчать, не повышая голос. — Это Уильяма следовало снять с терний. У него была моя сила. Ты оставался маменькиным сынком. Даже Дегран лучше тебя. Даже он.

— Кто тебя убил? — Я заставил это звучать как приказ.

— Кто? — Те глаза снова нашли меня. Я когда-то думал, что они холодные — не то слово.

Воды поднимались вокруг нас, кружась, огибая деревья. По колено, до бедер.

Силы покидали меня с каждым ударом сердца, конечности заледенели, теплой была лишь кровь из старой раны, нанесенной отцом, той, что никогда не заживет.

— Ты скоро станешь отцом, Йорг. Эта твоя малютка-жена с юга вытолкнет из себя сына. В слизи и крови, кричащего. Прямо как моя. Человек папессы не добился успеха. Я сказал ей, что надо послать троих, минимум двоих, но глупая сука послала лишь одного. Сказала, что это лучший. Я надеялся на многое, но напрасно.

— Ты знал?

Вода была мне уже по грудь. Без ее поддержки я, наверное, не устоял бы. Когда она коснулась раны, холод заструился внутри, словно черная жидкость заполнила меня, как пустой бурдюк.

— Хорошо, что ты не увидишь своего мальчишку, — сказал мой отец. — Ты слишком слаб, чтобы вырастить сына.

Вода уже подняла его плащ, но он не обращал внимания. Он смотрел на меня с тенью улыбки на лице, такой же холодной, как его взгляд.

Вода плескалась у моей шеи, зубы стучали, волосы плавали вокруг, влекомые течением. Тяжесть доспехов, меча в онемевшей руке, жидкая грязь — все тянуло меня вниз.

Я подумал о своем ребенке, о Миане, у которой на животе выжжена белая ладонь, и во мне загорелась, несмотря на холод, искра гнева.

— Это я должен был убить тебя, — проворчал я, прежде чем вода сомкнула уста и поглотила меня.

Я смотрел на далекую поверхность сквозь темные водоросли из собственных спутанных волос. Высоко надо мной, невозможно высоко рябь шла по поверхности, преломляющей солнечный свет и посылающей слабые отблески в ледяные глубины. Надо мной повисла рука, вялая, тянущаяся к небу. Моя рука. Тусклый зеленоватый свет рябью проходил по моим пальцам.

Я смотрел. Смотрел на далекое солнце. До него вполне мог быть миллион миль. Лундист сказал, что миллион. Больше миллиона. Воды держали меня. Я обмяк и смотрел, пока не оказалось, что я могу видеть лишь этот мерцающий островок зеленоватого света, он стал моим миром.

Тени расползались. Зеленые. Хоть вода и держала меня, грудь болела от нехватки воздуха, а сердце бешено колотилось, казалось, что я смотрю сквозь воду не на небо, а на комнату в гостинице сквозь бледно-зеленое аттарское стекло. На комнату, где в очаге горел огонь, где лежала Миана, а рядом с ней присела на корточки Катрин.

Я видел, как за ними пришла нежить, как дверь рассыпалась в щепки. Оно вошло, медленно, размеренно, все — сплошные кости, окруженные мертвым невидимым пространством. Существо оставило нам ловушку в Пустом Лесу и ждало, когда мы уйдем. Пока мы тут тонули, нежить проникла в Готтеринг.

Гвардейцы тут же примчались — по ее следам. Каким-то образом я понял, что нежить — женского пола. Они задыхались, возможно, тонули вместе с собственными призраками, удушаемые потерянными возлюбленными, суровыми родителями — пестрыми обрывками своего прошлого, преследующего их. Мы все несем в себе семена саморазрушения, все тащим за собой свою историю, точно ржавые цепи.

Катрин встала, чтобы встретить нежить.

— Тебе нельзя было приходить.

Каким-то образом ее голос донесся до меня, проник в мой умирающий мозг, сквозь биение сердца.

Нежить наступала, я видел лишь ее руки, белые, как кость, похожие на корни. Перед глазами все запульсировало. Я сделал вдох, которого отчаянно требовало мое тело.

— Ты многого не знаешь, мертвая.

Катрин встала перед ней, ее приглушенно-красное дорожное платье развевалось. Даже умирая, я видел ее красоту. Без вожделения — просто как великолепие витража или игру света и тени в горах. Видел я и ее страх, и силу, которая его сдерживала.

Эти руки тянулись к ней, быстро, но постепенно начали замедляться, словно встретив невидимое сопротивление.

— Ты не можешь быть уж очень старой, мертвая, — сказала она. — Это написано в древнейших книгах. Сон и смерть — брат и сестра. Бард знал это. Какие сновидения приходят в смертном сне? И, поверь мне, мертвая, я разбираюсь в снах.

Нежить взвыла и подняла вокруг Катрин серый вихрь. Юбки взвились. У ног Катрин Миана корчилась и стонала. В вихре двигались тени.

— Довольно, — резко сказала Катрин. — Это же призраки? Так вот, сновидения населены призраками — практически только ими. Призраки созданы из снов, мертвых, утраченных, дурных, снов, что ходят кругами и вырезают свои следы на поверхности мира и не уходят просто так.

Рука Катрин, дрожа, протянулась и поймала что-то в вихре, ухватила за горло. Для меня это был Орскар из монастыря, Солнышко у столба Плохих Псов, Лейша, ждущая, что я ее спасу, побитый кузнецом мальчик из Альбасита. Нельзя спасти их всех, так зачем спасать кого-то? Она душила это нечто, пальцы побелели от напряжения. Наконец показалось лицо отца, черное от крови. А потом раз — и исчезло, дым — и больше ничего.

Катрин сделала один быстрый шаг вперед, и нежить дрогнула. Она обратилась в бегство. Но Катрин поймала ее. Поймала ее белую костяную руку. Она держала нежить, напрягаясь от усилия, вены становились все темнее, но отпускать ее она не собиралась.

— Не надо было тебе приходить.

И я прорвал поверхность. Блюя и задыхаясь, я сел, воды вокруг меня было примерно полметра. Не больше. Я с наслаждением втянул воздух и раздвинул темную завесу волос. Вокруг меня на опушке Пустого Леса сидели братья, отплевываясь и отдуваясь, все багровые.

26 ИСТОРИЯ ЧЕЛЛЫ

Повозка подскочила на замерзшей грязи, и Челла снова выругалась. На сиденье напротив Кай устроился куда удобнее, он уже почти заснул, словно на руках няньки. Она ухватилась за обтянутую кожей ручку сиденья так, что пальцы побелели. Пять лет голода по некромантии, пять лет прошло с тех пор, как этот мальчишка из Анкрата истощил ее, выжег ее силу огненным вихрем своих призраков. Она думала, что Мертвый Король был всего лишь жесток, когда покарал ее, выбросив снова на берег жизни, заставив страдать от телесных болей и издевательски банальных вещей вроде температуры. Теперь же она оценила и его хитроумие.

— Проклятье. — Челла плотнее закуталась в меха. — Чего это осень такая холодная?

— Лучше бы спросила, кому пришло в голову устроить Конфессию накануне зимы, — сказал Кай. — Это куда более осмысленный вопрос.

Челла замерзла — не то чтобы очень осмысленно. Непринужденные манеры Кая раздражали ее. Теперь она часто возвращалась к тому дню, когда болотные гули вытащили его и девушку из тростников. Волосы в фязи, на свежих молодых лицах застыл ужас. Любая демонстрация возвращающейся к нему уверенности, любой признак легкого презрения, которое он прикрывал улыбкой, заставляли ее сильнее жалеть о том, что она его использовала. Лучше бы он умер со своей дерзкой девчонкой.

Некромантия по сути своей — грешное удовольствие, капитуляция перед темным инстинктом. То, что золотой мальчик вернул себе уверенность, обаяние и неотразимую улыбку, словно только что предавался тайному пороку, все больше не давало ей покоя. Похоже, он думал, что сможет просто оставить все это, когда больше не понадобится, как оставил ту девушку. Как ее звали? Сула? Неизвестно, помнил ли еще о ней Кай.

У некромантии есть своя цена. Для Челлы — совершенно точно. Йорг, может, и ухватил кусочек, ничего за это не заплатив, но успел лишь распробовать. Золотой мальчик, напротив, подхватил ее, словно игрушку, которую, однако, предстояло бросить.

— Ненавижу быть живой, — сказала Челла миру, мимо которого они проезжали, сквозь решетку. Кусты были покрыты таким толстым инеем, что каждая ветка словно ощетинилась ледяными шипами.

— И все же мы так цепляемся за жизнь, — сказал Кай. — Иногда — любой ценой.

Теперь он побывал в сухих землях. Думал, что узнал все. Считал, что увидел обе стороны медали, споткнувшись там, где иногда сбиваются с пути недавно умершие. Челла подумала: интересно, насколько глубоко его изменит это путешествие? Что на самом деле сможет стереть его улыбку? Где-то позади отпущения грехов, там, где ангелы страшатся ступать, может, даже за черными песками в пещерах, где обитает нежить. Там она ждала его — и в день его темного прозрения она простила бы ему его поверхностность и высокомерие — это были бы уже всего лишь сломанные вещи, более ему не нужные. А до той поры… еще одна попытка весело подбодрить — и она вцепится ему в лицо.