Бенджамин Франклин - Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

• Название: Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
• Автор: Бенджамин Франклин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Философия
• Год: 1968

Первый том включает важнейшие произведения прославленного ученого, выдающегося моралиста Б. Франклина («Рассуждение о свободе и необходимости, удовольствии и страдании», «Путь к изобилию», автобиография и др.), героя освободительной войны Итэна Аллена («Разум — единственный оракул человека» — первый в Америке антирелигиозный трактат), видного ученого К. Колдена, развивавшего учение Ньютона («Принципы действия материи» и «Введение в изучение философии»), и основоположника американской психотерапии, борца против идеализма Б. Раша («Влияние физических причин на моральную способность» и «Лекции о животной жизни»). Издание снабжено примечаниями и именным и предметным указателями.

---

Писания пророков, как правило, так расплывчаты, туманны и неопределенны по своему смыслу — или, может быть, тут виной правила теперешнего перевода их, — что пророчества одинаково соответствуют событиям как одного, так и другого периода времени. Они равно приложимы к разнообразным событиям, которые произошли и все еще происходят в мире и поддаются стольким различным толкованиям, что их невозможно понять или объяснить иначе как произвольно, и посему они не могут быть признаны доказательством откровения. Так, например: «И будет в последние дни, сказал господь» [Ис., гл. 2, ст. 2]{12}. Кто может знать, осуществились ли выраженные подобным образом пророчества? Ведь каждый день в свою очередь был последним днем или будет таковым. Выражающие пророчество слова «последние дни» обозначают неопределенное множество «последних дней», а это следует понимать как срок, меньший, нежели месяц или год; в противном случае надо было бы сказать, что это сбудется в последние месяцы или годы, а не дни. И если бы там упоминалось о последних годах, то было бы правильно полагать, что сюда входит меньшее количество лет, чем столетие; поскольку же в пророчестве упоминается о «последних днях», то мы не знаем, в какой из их множества ожидать его исполнения.

Далее, мы не можем узнать из пророчества, к какому месяцу, году или любой другой части длительности относятся эти последние дни; таким образом, мы не в состоянии сказать, когда именно свершатся такие туманные пророчества, и потому фанатикам дается возможность по своему произволу относить эти события к любому веку или периоду времени, какой покажется предпочтительным их расстроенному воображению. Имеются и другие, еще более непонятные пророчества, а именно: «И один сказал мужу в льняной одежде, который стоял над водами реки: „Когда будет конец этих чудных происшествий?“ И слышал я, как муж в льняной одежде, находившийся над водами реки, подняв правую и левую руку к небу, клялся живущим во веки, что к концу времени и времен и полувремени... все это совершится» [Дан., гл. 12, ст. 6, 7]. В пророчестве задается вопрос: «Когда будет конец этих чудных происшествий?», и ответ дается с торжественностью клятвы: «К концу времени и времен и полувремени... все это совершится». «Время» — неопределенная часть длительности, так же как «времена», а третье описание времени столь же неопределенно, как любое из первых двух: «полувремя», т. е. «половина времени». Ни в одном из этих трех описаний не указывается точный срок конца упомянутых чудес, который позволил бы вычислить, когда свершится одно из них или все они, так как не указан определенный период, с которого можно было бы начать или которым можно было бы кончить счет. Невозможно вычислить неопределенное время в единственном числе, и столь же затруднительно и неосуществимо вычислить неизвестное множество таких неопределенных времен; наконец, определять полувремя посредством любого возможного последовательного ряда есть противоречие, ибо полувремя вообще не включает никакого времени, так как минимально возможный момент или мерило длительности есть время, или, иначе говоря, такие части, сколько бы их ни складывать, не продлят периода. Таким образом, такой части времени, как полувремя, нет и не может быть; ибо, каким бы мало длящимся мы его себе ни мыслили, все же, если оно включает какую-то часть длительности, то это время, а не полувремя. Если бы пророк сказал полгода, полдня или полминуты, то это было бы понятно, но полувремя вообще не существует, и, стало быть, в последовательном ряду или порядке времени нельзя достичь такого периода, когда упомянутые чудеса могли бы прекратиться. И пророчество понятно только в этом смысле, а именно, что оно никогда не сбудется.

Еще более непоследовательно, если это вообще возможно, вопрос о времени обсуждается в «Откровении святого Иоанна богослова»: «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени» [Апокалипс., гл. 12, ст. 14]. «И ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся живущим во веки веков, который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет» [Апокалипс., гл. 10, ст. 5, 6]. Если бы эта страшная клятва была исполнена, нам уже не пришлось бы спорить о вычислении «времени и времен и полвремени» (или еще о чем-либо) по той причине, что в своей последовательности оно пришло бы к последнему заключительному периоду — к тому важному перелому, когда «времени уже не будет». Движение солнечной системы, по которому мы исчисляем последовательность времени, прекратилось бы, и род людской вымер бы, ибо, коль скоро он предполагается существующим, необходимым следствием этого должно быть и существование времени. Поскольку же действия природы, включая человеческие поколения, продолжаются с того времени, как ангел предрек ее гибель, и по сей день, мы можем с уверенностью заключить, что его вмешательство в систему природы было чисто воображаемым.

Апостол Петр, возражая на первом христианском [празднике] пятидесятницы{13} против обвинения в том, что [его участники] опьянели от молодого вина, объясняет пророчество пророка Иоиля, предсказавшего, что события, которые должны были произойти в последние дни, сбудутся в сей ранний период. Его слова дошли до нас в следующем виде: «Но это есть предреченное пророком Иоилем: и будет в последние дни, говорит бог, излию от духа моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут» [Деян., гл. 2, ст. 16, 17].

История об излиянии духа в дни пятидесятницы, если признать ее достоверной, совершенно не соответствует такому пророческому предсказанию, как «излию от духа моего на всякую плоть». Надо думать, что пророк имел в виду человеческую плоть, т. е. всю человеческую плоть, но всеобщего излияния духа не было, дело, видимо, ограничилось собранными в Иерусалиме избранниками, зрители же решили, что те бредят. Можно, однако, предположить, что св. Петру лучше судить об исполнении пророчества, чем мне. Что же, допустим, что пророчество о последних днях сбылось в первую пятидесятницу, но раз это случилось более 1700 лет назад, значит, то были не последние дни.

Тем не менее встает вопрос, все ли пророчества, которым, согласно предсказанию, надлежало свершиться в последние дни, должны были осуществиться в то время; или же некоторые из выраженных таким образом пророчеств еще будут подтверждены какими-либо событиями, которые могут произойти в будущем или которые уже произошли после тех последних дней, названных пятидесятницей? И может ли какое-либо пророчество осуществиться больше одного раза, и если да, то сколько? И как узнать, какое из бесчисленного множества событий (обладающих столь большим сходством) следует объяснить правильным предсказанием какого-нибудь из многочисленных пророчеств?

Если принять во внимание аналогию между последовательным рядом действий природы и возвышением и падением наций, царств и правительств, а также превратностями и переменами, касающимися людей в менее крупных обществах или поодиночке; присовокупить сюда туманность и неопределенность пророчеств, трудность, неясность и полную невозможность понять, какое именно событие (среди огромного их числа, которое уже произошло или может произойти впоследствии в мире) следует отнести к первоначальному и правильному предсказанию, знание чего необходимо для понимания пророчеств, то мы обнаружим, что само понятие пророчества есть не более как выдумка. В самом деле, чтобы понять пророчество и указать на связанные с ним события, потребовалось бы не меньше вдохновения, чем для того, чтобы первоначально предсказать их. В общем же оно, будучи по меньшей мере ненадежным, окольным и неопределенным способом доказать откровение, явно и совершенно неприемлемо.

Далее, вовсе нет уверенности, что эти пророчества исходят непосредственно от бога или ниспосланы им через подчиненных ему духов, даже если допустить, что человечество в состоянии вступать в сношения с миром духов. Нас часто обманывают злые, лицемерные и коварные люди, почему же не считать более вероятным, что нас вводят в обман незримые злые существа, которых мы, возможно, принимали за добрых духов? Мы, несомненно, хуже знакомы с уловками неощутимых злых духов, чем с притворством человека, и, стало быть, не могли бы так хорошо их остерегаться. Допуская возможность сношений с добрыми духами, мы тем самым признаем и возможность сношений с духами злыми, ибо и добрые и злые духи имеют одинаковую природу подобно добродетельным и порочным людям. Таким образом, если дверь открыта для общения с одними, то она открыта и для общения с другими, распознать же истинный характер этих духовных и незримых существ невозможно никаким другим способом, кроме как руководствуясь данным нам от природы разумом. Но такие вдохновения были бы не более чем естественными рассуждениями, что уронило бы их во мнении истинных боговдохновенных провидцев. Однако если предмет предполагаемого внушенного откровения находится выше или за пределами наших естественных способностей, то мы не располагали бы ключом или правилом, посредством которых можно было бы понять его или определить, послано ли оно добрым или злым духом. Кроме того, мы были бы не в силах отличить действие божественного духа от действий простых созданий. Мы запутались бы во всех этих неопределенностях и не знали бы, на что нам полагаться в отношении вестей, ниспосланных миром духов; основания для этих вестей столь же подходят к пророкам и первым проповедникам откровения, как и к нам, живущим в этом веке.