Бенджамин Франклин - Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

• Название: Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
• Автор: Бенджамин Франклин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Философия
• Год: 1968

Первый том включает важнейшие произведения прославленного ученого, выдающегося моралиста Б. Франклина («Рассуждение о свободе и необходимости, удовольствии и страдании», «Путь к изобилию», автобиография и др.), героя освободительной войны Итэна Аллена («Разум — единственный оракул человека» — первый в Америке антирелигиозный трактат), видного ученого К. Колдена, развивавшего учение Ньютона («Принципы действия материи» и «Введение в изучение философии»), и основоположника американской психотерапии, борца против идеализма Б. Раша («Влияние физических причин на моральную способность» и «Лекции о животной жизни»). Издание снабжено примечаниями и именным и предметным указателями.

---

Некоторые ссылаются на предполагаемое предвидение бога как на доказательство фатальности поступков людей. Однако во всеведущем разуме лет и не может быть никакого предвидения, ибо в божественном знании нет ни первого, ни последнего, ни начала, ни конца, а есть лишь вечное теперь, которое нельзя разделить на времена, эпохи или последовательные части, как это делаем мы. Последовательность в знании — отличительная особенность конечного ума, это — постепенное или мало-помалу расширяющееся познание вещей, и такой метод приобретения знания не может быть распространен на постижение бесконечности вещей. Но вечное и бесконечное знание всегда одинаково и всегда наличествует у бога, а это необходимо исключает понятие о прежде или после в божественном знании, подобно тому как безграничное пространство исключает понятие о центре, который не может существовать без окружности. Представим себе бесконечно протяженную цепь, а это то же самое, что вечное или бесконечное протяжение; только божественный разум мог бы охватить все ее звенья, так как количество их нельзя определить при посредстве конечного исчисления. К тому же у такой воображаемой цепи не было бы ни первого, ни последнего звена. Аналогичное сравнение можно провести, представив себе вечный ряд причин и следствий, в котором не могло бы быть первопричины, хотя и должна была бы существовать вечная причина; так что бог не может быть первопричиной всех вещей, что и доказано в четвертом разделе первой главы. А коль скоро вечная причина не была первопричиной, то и у всеведущего вечного разума не может быть первого или последнего знания. Можно, однако, возразить, что, хотя допустимо, что знание бога всегда одинаково и не увеличивается, не уменьшается и не проходит ряд ступеней, тем не менее его всеведение относительно поступков людей (во времени), а также вещей вообще, вечно и потому существует в божественном разуме до самих поступков, и, следовательно, человеческие поступки необходимо должны были совершиться именно так, как они совершились, иначе знания бога были бы несовершенными, что, по мысли некоторых, говорит против свободы [действий] человека. Следует, однако, принять во внимание, что, хотя знание поступков людей имелось в божественном разуме до того, как сами эти поступки были совершены во времени, тем не менее эти человеческие поступки не были необходимо вызваны этим присущим богу знанием, а, наоборот, поступки людей неизбежно обусловливают его знание. В самом деле, если бы эти поступки в действительности не были совершены во времени, вечный разум не мог бы знать о них, так как бог не мог бы принимать ложь за истину; поэтому вечное знание бога основано на самом факте совершения этих поступков. Таким образом, не знание бога обусловливает поступки людей, а эти поступки обусловливают знание бога. Допустим в качестве примера, что читатель видит, как я двигаю рукой, — в данном случае движение обусловило знание о нем; вечное же всеведение бога обусловило то, что он знает об этом вечно, так же как читатель знал это во времени.

Бог вечно и бесконечно всеобъемлющ и поэтому необходимым образом знает все, и его всеведение в такой же степени необходимо опирается на факты, как и знание человека. Отсюда мы заключаем, что поступки людей могут быть свободными, но что всеведение бога необходимо, так как знание всех вещей составляет необходимое совершенство божественной природы; а то, что вообще не существует, не может быть познано ни богом, ни человеком. Вот почему факты составляют истину и необходимо порождают всякое знание — и божественное, и человеческое. Поскольку же всеведение бога основано на истине, оно должно проводить между миром природы и миром морали те присущие им различия, которые действительно существуют между ними.

Очевидно, что природные тела в отличие от разумных существ подвержены тяготению и управляются роком. Но из одного только вечного всеведения бога нельзя заключить, действуют ли люди необходимым образом или свободно; ведь если признать, что поступки людей либо необходимы, либо свободны, то такое признание не могло бы быть знанием бога, которое делает их такими, какие они есть; оно также не меняет их. Они обладают не зависящей от всеведения бога природой, на которой неизменно основано его всеведение. Поэтому вполне возможно, что если бы поступки людей могли оставаться неизвестными богу или если бы он их не знал, то все же они были бы либо необходимыми, либо свободными, каковы они в действительности по своей природе, а знание или незнание их богом или человеком не меняет их природы, независимо от того, необходимы они или свободны. Ведь истина одна, и всеведение бога не может не основываться на ней, иначе бог не был бы всеведущим. Итак, в действительности бог знает поступки людей, каковы они на самом деле: божественное предвидение необходимо опирается на действительность. Предположить, что поступки или поведение людей предопределены богом и совершаются лишь его провидением, — значит явно усомниться в его справедливости и благости, ибо это значит полагать, что, наделив нас умственными способностями, бог дал нам ложное, ошибочное сознание вины, тем самым сделав нас обманным путем умственно убогими, и внушил нам лишь воображаемый страх перед безнравственными поступками, в которых мы полностью пассивны, так как нами движет верховная сила Вселенной. Выходит, что нас нельзя порицать за то, что мы делаем и мы виновны единственно в том смысле, что нашему обманутому сознанию свойственно иметь ложные представления, а это, в соответствии с предполагаемой истиной, полностью искупает нашу вину. И если бы мы знали, что это так, то мысль о грехе отягощала бы нашу душу не больше, чем перчатка — нашу руку. Поэтому предположение, будто поступки или поведение людей заранее предопределены, недопустимо, ибо такое предположение (со стороны людей) оскорбительно для божественного характера, так как оно делает бога творцом морального зла, снимая ответственность с его грешных созданий, или же исключает моральное зло из Вселенной, а в таком случае отпадает всякая необходимость дальше спорить по этому вопросу.

Человечество в общем в своих понятиях или писаниях о свободе действий смешивает ее с механизмом, что не удивительно, ибо истинную природу человеческой свободы почти невозможно описать независимо от той или иной примеси обязательности; Вселенная вокруг нас, не исключая и наших телесных чувств, подчинена законам рока, так что во Вселенной нет вещи, которая была бы аналогична разумной природе или сколько-нибудь сходна с ней и с которой мы имели бы основание сравнить ее. А так как разум по самому своему принципу отличен от всех других известных нам видов существования, то природа и способ его действия или применения им своих способностей отличаются по своему характеру от всех других вещей, что делает аналогию неуместной. Разнообразные и широкие действия всей материи, о которой мы имеем какое-нибудь понятие, управляются всемогущей властью рока, и хорошо, что таким образом она упорядочивается разумной природой и подчиняется ей. Естественный трепет сердца, биение пульса и притяжение наших тел вкупе с другими законами нашей животной природы так же механичны, как и движение нашей солнечной системы; поэтому во Вселенной все подчинено законам рока, кроме действий или усилий причастных морали существ, которые от природы свободны, о чем мы знаем интуитивно и что не требует доказательств, ибо это знание неотъемлемо присуще всем мыслящим существам. Все возражения, когда-либо выдвигавшиеся против этого факта, порождены слабостью наших рассуждений. Именно вследствие этой интуитивной уверенности в том, что мы свободны, наша совесть оправдывает или осуждает все наши действия и наше поведение, и из этого сознания свободы проистекает все наше душевное счастье и несчастье, хвала и хула, и отсюда же мы выводим все наши понятия о добродетели и пороке или об ответственности. Но когда мы пытаемся исследовать свободу воли, или истинную сущность свободы, или то, в чем она заключается, окружающие нас со всех сторон законы рока нередко путают нас или ставят нас в тупик, и из-за неумения отличить свободу от принуждения мы смешиваем ее (в своих ошибочных понятиях) с действием этих механических законов. Таким образом, мы делаем в конечном счете (неправильные выводы, отрицающие реальность этой свободы, заключая, что ум подобно материи находится под властью законов рока, хотя в то же время подобный вывод совершенно противоположен нашей интуитивной уверенности в обратном. В конечном счете мы не можем не чувствовать себя виновными или невиновными в соответствии с велениями собственной совести и бываем счастливы или несчастливы в душе, исходя из своего интуитивного знания свободы наших действий, которое неизменно опровергает всю нашу противоречащую философии теорию, ратующую против этого. В самом деле, присущее нашему рассудку интуитивное сознание свободы естественно и правильно, и оно окажет свое действие на нашу совесть вопреки нашим теоретическим размышлениям о предначертанности наших действий. Свобода наших действий, сделавшая возможными добродетель и порок в человеческой природе, была внушена нашей душе одновременно с применением разума и знанием о моральном добре и зле. И хотя наши рассуждения по этому важному вопросу могут быть чрезмерно окрашены фатализмом в отношении окружающих нас вещей, а наши выводы могут оказаться более или менее ложными и ошибочными, однако наше интуитивное знание (intuition) реальности нашей свободы не может быть обманом, ибо наши действия, а значит, ответственность перед высшим судом бога или заменяющим его судом нашей собственной совести подсказываются неизменным голосом всякой разумной природы, которая должна была иметь божественное одобрение, повсеместно объявляемое разумной природе по интуиции. Ибо предположение, будто подневольные существа следует хвалить или порицать, наказывать или награждать за их предопределенные или пассивные действия, ужасно нелепо и противоречит здравому смыслу. Если бы бог по природе вещей был в состоянии заставить причастные морали деятельные существа поступать необходимым образом, они, несомненно, воздерживались бы от порочных деяний и механически практиковали то, что мы именуем добродетелью (хотя, будучи подчинена законам рока, она утратила бы свою природу), и механически сделались бы счастливыми, что позволило бы предотвратить царящие в области нравственности смятение и беспорядок и проистекающие отсюда беды. Но по природе и сообразности вещей богу было невозможно создать разумную природу, лишенную свободы, так как она естественно и необходимо вытекает из такой природы или прирожденна ей так, что одно не может существовать без другого. Вследствие этого стало возможным моральное зло, получившее доступ в этот мир исключительно из-за порочных действий человека, которые несут гибель не только отдельным личностям, но и целым семьям, республикам, королевствам и империям, независимо от того действия, какое они могут оказать на последующем этапе нашего существования.