Джейси Дюгард - Украденная жизнь

• Название: Украденная жизнь
• Автор: Джейси Дюгард
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-56164-3

Преступление, которое шокировало весь мир. Исповедь девочки, которая прожила в доме маньяка-похитителя 18 лет и родила ему двух дочерей! Оказавшись в сексуальном рабстве в 11-летнем возрасте, Джейси день за днем выживала в невыносимых условиях, но продолжала верить, что когда-нибудь вернется к маме. И только в 29 лет, впервые оказавшись на свободе, она позвонила ей, чтобы сказать, что жива…

Книга стала бестселлером, а сама Джейси не раз попадала на обложку журнала People и становилась героиней телепередач. Ее история — это не только воспоминания о многолетнем моральном и физическом угнетении, но и удивительный пример того, как надежда помогает пережить даже самые трудные времена и как, несмотря на детские травмы, отпустить прошлое и начать новую жизнь с чистым сердцем.

---

По моему мнению, и другой доктор Филлипа был «восстанавливающий терапевт». Филлип приходил к нему приблизительно раз в месяц, и врач считал Филлипа излечившимся пациентом. Мы печатали для этого доктора визитные карточки, бланки и конверты. Он требовал полного совпадения цвета на изображениях и шрифтах, это было сложно выполнить на чернильных принтерах, не всегда получалось, и мы вынуждены были перепечатывать.

Филлип сказал мне позже, что он все-таки сознался психиатру в «голосах». После чего тот в течение трех месяцев не реагировал на письма и сообщения Филлипа, и Филлип все это время не получал никаких лекарств. Он переключился на декседрин от синдрома дефицита внимания, а от депрессии не принимал ничего. Филлип говорил, что с Божьей помощью он мог справиться с маниакальными проявлениями своей натуры. Его заболевания проявлялись в длительном фокусировании на одном предмете. Или же мысли прыгали, пытаясь одновременно охватить пятьдесят разных предметов. Психиатр все же прислал Филлипу рецепт на лекарство против синдрома дефицита внимания. Но почему доктору было наплевать, что происходит с его пациентом и к чему может привести заболевание? По-моему, Филлип настойчиво просил помощи и не получил ее. Что тут скажешь? Затем упала его мама, и все стало еще хуже.

Филлип говорит, что Нэнси по-настоящему тяжело, когда он и девочки называют меня мамочкой. У нее было несколько абортов, так как из-за проблем с давлением она не могла позволить себе выносить ребенка. Из-за этого у меня возникла неприязнь к ней. Филлип говорит, что Нэнси чувствует себя аутсайдером, когда видит меня с детьми, и это разрывает ее сердце. Он говорит, что будет правильным поселить нас вместе как одну семью и чтобы дети и я называли Нэнси мамой, а меня девочки называли бы сестрой. Мне не хочется, чтобы Нэнси чувствовала себя аутсайдером, но мне также не хочется называть ее мамой.

У меня есть мама. Я люблю ее и скучаю по ней. Неужели Нэнси не понимает, как это тяжело для меня? Было бы, конечно, хорошо, если бы девочки не зависели полностью от меня, если бы мне помогали с ними, да и разговоры со взрослыми для них полезны. Понимаю, что поначалу А. будет в недоумении, так как она привыкла называть меня мамочкой. Но полагаю, она любит Нэнси, а если я буду называть ее мамой, то А. последует моему примеру. Филлип говорит, что, если мы начнем это сейчас, А. будет считать Нэнси матерью, а Дж. еще слишком мала и вскоре забудет про меня. Он говорит, что мне нужно выбрать себе имя.

Дня два я подумала, а потом определилась и назвала Филлипу и Нэнси свой выбор: Аллиса с двумя «л». Я любила смотреть «Кто здесь босс?» с Алисой Милано. Но мне хотелось другое написание этого имени. И девочки вырастут, называя меня именно так.

Притворяясь семьей

Вчера было четвертое июля, и Филлип предложил подняться на крышу амбара, посмотреть салют. Я боялась подниматься по приставной лестнице, а еще больше боялась находиться с девочками на крыше старого разваливающегося амбара. Но Филлип сказал, что он крепкий и надежный, и если он выдерживает его, то выдержит и нас. Итак, мы все взобрались на лестницу, и он перенес девочек на крышу. А. четыре года, а Дж. год, и она лазает везде, где может. Она всегда на ногах. Она лепечет: «Лиса, папа, мама».

Вечер сегодня теплый. Сияют звезды, а месяц стоит прямо надо мной. Сижу на крыше и думаю о маме и наших спорах о луне и месяце. Я думаю о ней и пою про себя песню, что мы пели вместе: «Я вижу луну, а луна видит меня. Боже, храни луну и, Боже, храни меня». Я так по ней скучаю.

Дж. беспокоится, она без остановки вертится. Нэнси пытается поговорить с ней и заставить посмотреть на салют. Думаю, громкие звуки пугают ее, и мне очень хочется взять ее на руки, но я не хочу, чтобы это выглядело, будто я отнимаю ее у Нэнси. Дж. верещит и старается освободиться из рук Нэнси. Она тянется ко мне, чтобы я ее забрала. Говорю Нэнси, что могу ее подержать, если она не возражает, но Нэнси считает, что девочку пугает салют. По ее мнению, нам следует вернуться в дом. Теперь уже озабочен Филлип, мы все спускаемся вниз. Нэнси дает ребенка, чтобы я покормила его грудью. Иногда мне кажется, что это мое единственное занятие. Дж. любит поесть, но еще для нее это возможность успокоиться. Она всегда столь беспокойна и неугомонна. Она очень любит свою соску, мы называем ее «дружком». Когда она оказывается у меня на руках, мне становится лучше. Тогда, на крыше, у меня сердце было готово выскочить из груди. Мне хотелось выхватить ее и прижать к себе. Не знаю, что бы я говорила Нэнси после этого. Наши отношения такие сложные. Я изо всех сил пытаюсь сохранить то хорошее, что есть между нами.

Филлип и Нэнси берут нас сегодня на пляж. Я немного боюсь, поскольку я не была среди людей так долго. Что, если я поведу себя как-то не так? Филлип говорит, что мы просто будем обычной семьей на пляже. Не о чем беспокоиться.

На пляже у меня возникает поразительное ощущение свободы, хотя я знаю, что несвободна. Мы паркуемся у скалистого утеса и выходим посмотреть на океан.

А. ужасается утесу и в страхе падает на колени. Я хочу успокоить ее, но тут к ней подходит Филлип и говорит, что отнесет ее к океану.

На пляже мы провели много часов. Мне очень нравится плескаться в воде с девочками, Нэнси тоже возится с нами. Филлип сидит на одеяле и читает свою Библию. После ланча мы гуляем вдоль пляжа. Мои ноги болят, хотя я и занималась физкультурой с Нэнси. Девочки счастливы, и я очень рада, что у них получился такой замечательный день. У Филлипа обгорела спина, мы возвращаемся к машине и едем домой, на задний двор.

Несколько недель спустя Нэнси хочет поехать со мной на маникюр. Она убеждает Филлипа, что это улучшит наши отношения. В глубине души мне не хочется никуда ехать, я боюсь. Филлип дает сто долларов и говорит, что Нэнси вывезет меня в свет. Говорит, что я получу удовольствие.

Сажусь в машину Нэнси, и мы едем в маникюрный салон. Я очень нервничаю. Вдруг маникюрша увидит дрожание моих рук? Когда мы приезжаем, я мысленно надеваю маску «я сделаю это» и следую за Нэнси. Она говорит встретившей нас японке, что нам нужен маникюр. Я сажусь на кресло и потягиваю руку мастеру. Слава богу, рука спокойна, но меня бьет внутренняя дрожь. Я хочу домой, к девочкам. Маникюрша спрашивает меня о чем-то, я автоматически отвечаю. Меня здесь нет. Я не являюсь реальной личностью. Я — никто. Никто не видит меня.

Мои ногти готовы, и мы снова в машине. Мы останавливаемся перекусить в ресторане быстрого питания и едим в машине. Нэнси очень нравится процедура обработки ногтей. У нее французский маникюр, и она говорит, что мастер обломала ей ноготь. Я утешаю ее, что этого не видно, что ногти изумительны.

Мы приезжаем домой. Филлип читает Библию, а дети смотрят «Король Лев». Ничего не изменилось, и вместе с тем изменилось все. Я выезжала сегодня и вернулась, и никто не заметил. Никто не озаботился спросить, кто я такая.

Наш следующий выезд — в супермаркет «Уолмарт». Я смущенно прижимаюсь к Нэнси. Никому не смотрю в глаза, руки дрожат… Кто-нибудь заметит?

Размышления

Когда младшей дочери исполнилось два года, нас повезли в Брентвуд на фестиваль зерна. К поездке меня очень коротко подстригли и покрасили волосы в каштановый цвет. За беременность я поправилась на тридцать фунтов, и Филлип решил, что никто и ни за что меня не узнает. Я очень нервничала, когда мы приехали, держалась поближе к Филлипу, и шла, не поднимая глаз. Нэнси дала мне мешковатую черную футболку и черные джинсы. Тот день мне запомнился тем, что я молчала, а не кричала во все горло: «Эй, это я, Джейси!», хотя испытывала такое желание. Я была Аллисой, женщиной, которая родила двух дочерей, нуждающихся в защите от зла, царящего в мире, и это было моей основной целью. Филлип побуждал меня прокатиться на аттракционах. Я не хотела идти одна, но потом все же пошла на качели, которые кружатся вокруг своей оси. Качели кружились, а я думала о том, что хотела бы быть свободной, подобно людям вокруг меня на этих качелях. Свободной идти куда пожелаю, свободной быть самой собой. Но я не была.

В следующий раз мы выезжали на Хеллоуин того же, 1999 года на ферму Смита. Все надели маскарадные костюмы — мы с Нэнси были хиппи, А. была красоткой из «Красавицы и чудовища», а младшая дочка — Блу из «Умной собачки Блу». Филлип нарядился в свой старый рок-н-ролльный прикид в стиле 70-х, который он сохранил с тех времен, что играл в группе. Он взял гитару и пел всякому, кто готов был слушать. Конечно, выглядело это неловко, но народ вокруг был вежлив и дружелюбен. Дети выбирали тыквы, и это было для них настоящим удовольствием. Одно лишь оставалось неизменным: я знала, что мне предстоит вернуться на «потайной задний двор», где у меня не было настоящего дома, а лишь помещение и палатка.

За одним выездом следовал другой. Я научилась не смотреть людям в глаза. Я полагала, если буду смотреть, они станут задавать мне вопросы, на которые я не смогу ответить. Я держалась поближе к Нэнси, мои руки дрожали, когда я касалась каких-то предметов. Со временем выходы в люди стали проще, и мы даже брали девочек с собой в магазины. Но я так никогда и не избавилась от чувства, что в один прекрасный день кто-нибудь спросит: «Послушай, не ты ли та пропавшая девочка?» Но никто так и не спросил. Я была никем, и никто меня не видел.