Александр Грибоедов - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Александр Грибоедов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1988

Настоящее издание включает в себя все художественные (дошедшие до нас) произведения Грибоедова (в том числе наброски и планы их), его публицистику, путевые дневники и все его письма, известные к настоящему времени; в особый раздел вошли произведения, грибоедовское авторство которых весьма вероятно. Таким образом, за пределами издания остались только маргиналии и заметки Грибоедова по поводу прочитанных книг и его деловые бумаги и записки.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Теперь, после падения Анапы, все переменилось, разбои и грабительства утихли, и тепловодцы, как их здесь называют, могут спокойно пить воду и чай. Генерал Эммануель отправился в Анапу, чтобы принять присягу от тамошних князей. На дороге с той стороны Кубани толпами к нему выходили навстречу все горские народы с покорностию и подданством.

Опять повторяю, что выгоды от взятия Анапы неисчислимы. Бесит меня только этот пехотный маиор, который не соединился с Родионовым и [был] причиною его безвременной смерти. Он 20-й крымской дивизии. Нашего кавказского корпуса штаб-офицер никогда бы этой глупости не сделал. Впрочем, в семье не без урода. В 825 году я был свидетелем глупости Булгакова, который также пропустил закубанцев и к нам и от нас.

Прощай. Лошади готовы.

Коли к моему приезду гр. Эриванский возьмет Карс, то это не мало послужит в пользу моего посольства. Здесь я уже к его услугам, все меня приветствуют с чрезвычайною переменою его характера. Говорят, что он со всеми ласков, добр, внимателен, и бездну добра делает частного и общего. А у нас чиновники – народ добрый, собачья натура, все забыли прошедшее, полюбили его и стали перед ним на задние лапки. Но жребий людей всегда один и тот же. О дурном его нраве все прокричали в Петербурге и, верно, умолчат о перемене: потому что она в его пользу. Прощай еще раз, любезный друг. Пришли мне от Винтера стекла три, четыре, от карманных часов, которые я у него купил. Я забыл запастись ими, а стекло в дороге расшиблось, и я принужден руководствоваться светилами небесными.

<30 июня 1828. Владикавказ.>

Ура! Любезнейший друг. Мои желания и предчувствия сбылись. Карс взят штурмом2. Читай реляцию и проповедуй ее всенародно. Это столько чести приносит войску и генералу, что нельзя русскому сердцу не прыгать от радости. У нас здесь все от славы с ума сходят.

Верный друг твой А. Г.

Порадуй от меня этим его превосходительство Константина Константиновича Родофиникина. Я оттого не доношу ему официально, что не имею места, где бы прислониться с пером и бумагой для чистописания, а служба требует наблюдения различных форм благоприличия, несовместных с дорожною ездою.

Родофиникину К. К., 10 июля 1828*

Июля 10-го дня 1828 года. Тифлис.

Милостивый государь Константин Константинович. Чувствительнейше благодарю ваше превосходительство за партикулярное письмо ваше от 19-го истекшего июня. Из официальных бумаг моих вы уже знаете о моем прибытии в Тифлис; я несколько на пути сюда был задержан недостатком конвоя на Линии и испорченностью дороги в горах.

Будьте спокойны насчет Персии. Официальных бумаг о сношениях наших с нею за последнее время я почти никаких не нашел, но столько узнал, чтоб приостановиться отсылкою курьера к Амбургеру. Граф Иван Федорович1, между прочим, запретил ему отдавать Аббас-Мирзе портрет и ответ государя императора, до некоторого времени. Также здесь удержаны еще знаменитые пленники Гассан-хан и зять шахской, человек 70 офицеров и до 1500 рядовых персидских. Хойская провинция еще занята нашими войсками, и более 8000 семейств армянских переселены уже по сю сторону

Аракса, остальные за ними вслед выводятся. – Вот что с нашей стороны. – С персидской долго медлили ратификациею2. Мир-Гассан-хана Талышинского генерал Раль еще не выжил из его ханства, и так далее. В прежние времена можно бы опасаться важнейших несогласий. Но теперь все это уладится просто, само собою.

Ратификация о сю пору должна уже прибыть к гр. Паскевичу с возвращением его адъютанта; для сего предмета и Хан3, говорят, прибыл в Гумри, с которым я через три дни увижусь.

Говорил я с пленными, которым сообщение со всеми свободно, с муштеидом4, имеющим верные сведения из Табриза, с архиепископом Нерсесом, прибывшим обратно от патриарха, которого он провожал, с Коцебу, только что возвратившимся из Тегерана; наконец, с целым городом: потому что я здесь всех знаю. Персия в таком истощенном положении, что не помышляет о войне ни с кем в свете, разве мы подадим ей способы восстать против Турции. Повиновения внутри государства очень мало: от этого не скоро и не всех выдают наших пленных. В замену и мы своих задерживаем. Говорят, что Амбургер в отчаянии от характера людей, с которыми имеет дело, они еще бесчестнее и лживее прежнего сделались после военных неудачей прошедшего и нынешнего года. Впрочем, нечему удивляться. Мы их устрашили, но не перевоспитали. И задача эта наскоро решиться не может. Амбургер, по частным слухам, действует очень умно и усердно. А я оттого не возвестил моего приезда сюда, чтобы не помешать ему. Хочу сперва узнать в Главной корпусной квартире, в чем дело? – pour ne pas tomber là comme une bombe[133]. Оттудова отправляю я вам проект моего письма к Абул-Гассан-хану.

Секретно. На границе чума. Вот причина, которая могла бы меня задержать в карантине гораздо долее, чем ваше превосходительство бы думали. И тогда не пеняйте, если я в одно время в двух местах разом не буду. Либо в Персии величаться. Либо в Турции окуриваться.

Удивляюсь, куда девался конверт вашего превосходительства № 1117. Но здесь его нет ни на почте, ни в канцелярии. Также недостает газет № 68, 69, 70.

Удостойте меня поскорее присылкою кредитива5.

Иначе боюсь, что опять его сиятельство вице-канцлер и вы будете пенять мне, зачем не поспешаю в Персию. С чем же я явлюсь туда??? Также одолжите уведомлением, когда вещи могут прибыть в Зензелей6, чтобы я до тех пор мог распорядиться отправкою туда надежного чиновника, и именно Дадашева.

Что прикажете делать с юными ориентальными дипломатами, которые цветут здесь, как сонные воды, в бездействии? Разве вы изволите ассигновать им особенное жалованье? Бероева можно будет со временем поместить на консульское место где-нибудь при Каспийском море. Шаумбург просится в отпуск. Лебедев! Кузьмин! Ваценко etc. По прибытии в лагерь гр. Ивана Федоровича обо всем донесу обстоятельнее вашему превосходительству.

Поручая себя в благосклонное внимание ваше, честь имею с чувством совершенной преданности пребыть вашего превосходительства всепокорный слуга А. Грибоедов.

Тифлис. 10 июля 1828.

Его превосходительству м. г. Константину Константиновичу Родофиникину.

Родофиникину К. К., 11 июля 1828. Отношение № 1*

Тифлис, июля 1-го дня 1828 года.

Честь имею донести вашему превосходительству, что я прибыл сюда в Тифлис в ночь на 6-е сего месяца. На другой день поутру я виделся с г. генерал-адъютантом Сипягиным и любопытствовал узнать от него о последних сношениях наших с Тавризом и Тегераном; также я был в канцелярии г. главноуправляющего Грузиею1, где думал найти бумаги касательно сего предмета; но все сведения мною собранные так недостаточны, что я никак не решился послать курьера в Персию с уведомлением о моем приезде и почел нужным предварительно видеться с графом Паскевичем-Эриванским, к которому сего дня, 11-го июля, отправляюсь.

Я, не медля здесь нисколько, тотчас поспешил в действующий отряд, но местное начальство не могло решиться снабдить меня всем нужным к сей поездке, потому что в течение 13-ти дней не было курьера от г. корпусного командира и неизвестно было, останется ли он в Карсе или придвинет войско свое ближе сюда, к Ахалцыху; в сем последнем случае сообщение с ним открылось бы ближайшее. Теперь отправляюсь давно учрежденным военным путем на Гумры, а оттуда далее чрез турецкую границу. С совершенным почтением и пр.

Родофиникину К. К., 12 июля 1828*

12 июля 1828. Тифлис.

Ваше превосходительство.

Все недостающие пакеты, о которых я так беспокоился, сейчас получены, и я сажусь в коляску1. Официально получите от меня извещение об этом из Гумров, если карантинные постановления там меня задержат, так как и здесь я, страха ради, прожил три дня лишних.

Покорно благодарю за содействие ваше к отправлению вещей моих в Астрахань. Но как же мне будет с посудою и проч.? Она мною нарочно куплена в английском магазине для дороги2. Нельзя же до Тейрана ничего не есть. Здесь я в доме графа3 все имею, а дорогою не знаю, в чем попотчевать кофеем и чаем добрых людей.

Копию с высочайшей грамоты я здесь оставляю и патент консульский для перевода. Аделунг при этом будет. Мальцева беру с собою. Но предупреждаю ваше превосходительство, что мне непременно надобно сюда воротиться, на 7 дней4. Я, кроме пары платья, теперь ничего с собою не беру. А то мне окуркою все перепортят. Я думаю, что уже довольно бестрепетно подвизаюсь по делам службы. Чрез бешеные кавказские балки переправлялся по канату, а теперь поспешаю в чумную область. По словам Булгарина, вы, почтеннейший Константин Константинович, хотите мне достать именное повеление, чтобы мне ни минуты не медлить в Тифлисе. Но ради бога, не натягивайте струн моей природной пылкости и усердия, чтобы не лопнули.