Герберт Спенсер - Опыты научные, политические и философские (Том 3)

• Название: Опыты научные, политические и философские (Том 3)
• Автор: Герберт Спенсер
• Жанр: Философия

---

Из возникающих ввиду подобных фактов вопросов наиболее сложным является следующий: не оправдывается ли таким образом в полной мере предубеждение, которое существовало всегда против промышленности и промышленников? Не объясняется ли обычное неуважение к коммерсантам той низостью, той бесчестностью и нравственной деградацией, которые в них проявляются? На подобные вопросы ожидается быстрый утвердительный ответ, но мы сильно сомневаемся, чтобы такой ответ был действительно основателен. Мы более склонны думать, что эти проступки являются продуктом общих свойств характера, поставленного в специальные условия. Мы не имеем никакого основания предполагать, что промышленный класс по природе своей хуже других классов людей. Люди, взятые наудачу из высшего и низшего класса, поставленные в одинаковые условия, будут, по всей вероятности, действовать одинаково, и коммерческий мир мог бы очень легко ответить на обвинение обвинением. Кто протестует против их недобросовестности? Стряпчий? Но они могут заставить его замолчать, указав на бесчисленные темные пятна на репутации его сословия. Адвокат? Но распространенный среди них обычай браться за неправые дела и принимать плату за работу, которую не исполнили, делают его критику опасной для него самого. Приговор изрекается прессой? Приговоренный может заметить ее представителю, что высказывать положительные суждения о книге, которую не читал, на основании самого беглого просмотра нечестно, равно и восхвалять посредственные произведения приятеля и громить хорошую книгу, написанную врагом; они могут также спросить, не подлежит ли человек, пишущий под диктовку должностного лица то, чему сам не верит, тяжелому обвинению в желании обмануть общественное мнение? Кроме того, торговцы могли бы сослаться на то, что многие из их неблаговидных поступков навязываются им неразумением их покупателей. Они, и в особенности суконщики, могли бы указать на то, что вечное требование уступки предъявляется без всякого соображения о необходимой доле заработка продавца и что для ограждения себя от подобных попыток нажиться на их потере они вынуждены запрашивать больше, чем намерены взять. Они могут также привести, что затруднения, в которые их часто повергает проволочка в уплате больших сумм со стороны богатых покупателей, сами по себе являются причиной неправильных с их стороны действий, вынуждая их прибегать ко всевозможным средствам, законным и незаконным, для выполнения своих обязательств. И тогда, доказав, что эти люди, обнаруживающие такое неуважение к чужим нравам, не имеют для этого никакого оправдания, купцы могут спросить: одни ли они, могущие привести в свое оправдание необходимость борьбы с беспощадной конкуренцией, заслуживают осуждения и порицания, если обнаруживают подобное же неуважение, но в другой форме. И даже по отношению к блюстителям общественной нравственности членов законодательного собрания они могут воспользоваться аргументом tu quoque, спрашивая: действительно ли подкуп служащего у покупателя настолько хуже подкупа избирателя? Или не придется ли поставить на одну доску приобретение голосов путем громких и пустозвонных речей, произносимых перед избирателями и заключающих в себе неискренние заявления, приноровленные ко вкусам последних, с приобретением заказа на товар обманными заверениями относительно его качества? Нет, немногие классы, если только такие вообще существуют, совершенно свободны от упреков в такой же крупной недобросовестности, если только принять в соображение относительную силу соблазнов, которые мы выше представили. Понятно, что эти поступки не будут ни так мелочны, ни так грубы там, где обстоятельства не способствуют развитию мелочности или грубости, ни так постоянны и организованны там, где условия жизни данного класса не стремились сделать их обычными. Приняв во внимание все эти обстоятельства, мы должны будем, как нам кажется, прийти к заключению, что промышленный класс сам по себе не лучше и не хуже других классов и втягивается в свои гнусные обычаи большей частью внешними условиями.

Другой вопрос, естественно здесь возникающий: не возрастает ли вышеописанное зло? Многие из приведенных нами фактов подтверждают как будто бы это предположение, тогда как многие другие явственно доказывают противное. Взвешивая доказательства, мы не должны упускать из виду, что само внимание общества, так усиленно в данный момент обращенное на эти вопросы, само по себе уже является источником заблуждения, так как оно способно возбудить мысль, что сознанные в настоящую минуту злоупотребления являются продуктом новейшего времени, тогда как на самом деле они до сих пор просто не замечались или мало замечались. Так было, несомненно, с преступлениями, с нищетой, с невежеством народной массы, и то же самое, по всей вероятности, произошло с торговой безвестностью. И как высота живых существ в шкале творения может быть измерена степенью развития их самосознания, так до известной степени может определяться и высота положения целых обществ. Более культурные общества отличаются от менее культурных развитием того, что заменяет социальное самосознание. В последние годы у нас, к счастью, замечался значительный рост этого социального самосознания, и мы полагаем, что этому обстоятельству должно быть главным образом приписано общее мнение, будто торговая недобросовестность возрастает. Известные нам факты, относящиеся к прошлому промышленности, подтверждают это мнение. В своем "Complete English Tradesman" Дефоэ среди других маневров розничных торговцев упоминает об искусственном освещении, которое они устраивали в своих лавках, чтобы придать товару обманчивый вид. Он упоминает о "лавочной риторике", о "потоке лжи", которые лавочники пускают обыкновенно в ход перед своим покупателем, и передает приводимое ими оправдание, что без лжи не проживешь. Он говорит, что в то время вряд ли существовал какой-либо лавочник, который не держал бы у себя ящика с фальшивыми или порчеными деньгами, которые он спускал при всяком удобном случае, и что люди даже наиболее честные торжествовали, если им удавалось проявить свое искусство в сбыте таких денег. Эти факты показывают, что коммерческая честность того времени ни в каком случае не превосходила нынешней; и, если мы припомним многочисленные парламентские акты, изданные в прежнее время с целью противодействовать обманам всякого рода, мы придем к тому самому заключению. То же самое может быть смело выведено и на основании общего состояния общества. В то время, когда в течение целого ряда царствований правительство все более и более обесценивало монету, нравственная высота среднего класса вряд ли могла быть значительнее нынешней. Среди поколений, у которых сочувствие к правам ближнего было так слабо, что торговля рабами не только считалась позволительною, но и инициатор ее в награду получал право сделать в своем гербе надпись, напоминающую об этом его подвиге, едва ли возможно было, чтобы люди более уважали права своих сограждан, чем в настоящее время. Время, отличавшееся таким способом отправления правосудия, что в самом Лондоне существовали целые гнезда преступников и на всех больших дорогах хозяйничали целые шайки грабителей, не могло отличаться честной торговой практикой. Тогда как, наоборот, время, видевшее, подобно нашему, столько справедливых социальных реформ, вынужденных у законодательства общественным мнением, вряд ли может оказаться эпохой, когда сделки между индивидами могли сделаться более несправедливыми. Между тем несомненно, что многие из описанных нами проделок современного происхождения. Значительная их часть установилась в последние тридцать лет, другие зарождаются только теперь. Как примирить это кажущееся противоречие?

Это примирение не особенно трудно. Оно заключается в том факте, что, в то время как простой обман сокращался, косвенные виды его возрастали как в разнообразии, так и в числе. Это положение мы считаем вполне согласным с мнением, что уровень коммерческой нравственности в настоящее время повысился. Ибо, если мы оставим в стороне, как не подлежащие нашему рассмотрению, религиозные и легальные наказания и спросим, что составляет высшую нравственную преграду, удерживающую человека от причинения зла своему ближнему, мы должны будем ответить - сочувствие к причиненному ему страданию. Но степень этого сочувствия, обусловливаемая живостью, с какою мы представляем себе это страдание, изменяется не в зависимости от обстоятельств каждого данного случая. Оно может быть достаточно активно для того, чтобы остановить такого рода действия, которые очевидно должны причинить сильное страдание, и вместе с тем недостаточно активно, чтобы удержать от действий, которые могут причинить только легкое неудовольствие. Достаточно сильное для того, чтобы удержать человека от действия, которое причинит немедленный вред известному ему лицу, оно может быть недостаточно сильно для того, чтобы удержать его от поступка, который причинит отдаленный вред неизвестному ему лицу. Существуют факты, подтверждающие тот вывод, что нравственные преграды изменяются в зависимости от ясности, с какою человек представляет себе дурные последствия своего поступка. Многие, которые не решились бы украсть что-нибудь из чужого кармана, не задумаются прибегнуть к фальсификации своих товаров, и тот, кто никогда не помышлял о сбыте фальшивой монеты, смело принимает участие в проделках акционерных банков. Отсюда следует, как мы говорили, что увеличение числа более сложных и тонких форм обмана вполне совместимо с общим прогрессом нравственности, если только оно сопровождается уменьшением числа более грубых видов обмана.