Герберт Спенсер - Опыты научные, политические и философские (Том 3)

• Название: Опыты научные, политические и философские (Том 3)
• Автор: Герберт Спенсер
• Жанр: Философия

---

Когда капитал, нужный для построения какого-нибудь ответвления или продолжения существующей линии, набирается посредством гарантированных облигаций, каждому акционеру предоставляется взять облигаций соответственно числу его акций. Пользуясь этим предложением, он более или менее охраняет себя от убытков нового предприятия. Если оно не выполнит обещаний своих сторонников и сколько-нибудь уменьшит дивиденд, то высокий дивиденд, получаемый за известное число облигаций, может почти или даже совершенно покрыть этот убыток. Вследствие того всякий, кто располагает средствами, имеет прямой расчет взять возможно большее число облигаций. Но что бывает, когда рассылается циркуляр, объявляющий о выпуске облигаций и размере наделения оными акционеров? Те, у кого много акций, так как это по большей части капиталисты, немедленно требуют себе полное число облигаций, на которое они имеют право. С другой стороны, мелкие владельцы, составляющие массу общества, не имея свободных сумм для оплаты новых облигаций, принуждены отказаться от них. Что из этого следует? Когда откроется добавочная линия и, по обыкновению, оказывается, что приход с нее недостаточен для покрытия обеспеченного дивиденда на облигации; когда для пополнения этого обеспеченного дивиденда затрагивается общий приход общества когда естественным порядком уменьшается дивиденд с первоначальных акций, беднейшие акционеры, имеющие одни только первоначальные акции, остаются в убытке, тогда как более богатые акционеры, имея гарантированные облигации, находят в получении обеспеченного дивиденда приблизительное или полное вознаграждение за убыток, понесенный от уменьшения общих дивидендов. Положение дела бывает и того хуже, как мы уже намекали выше. Действительно, так как крупный владелец, получивший соответствующее ему число облигаций, не обязан оставлять за собою первоначальные акции, так как он при малейшем сомнении о том, окупится ли новое предприятие, всегда может сбыть свои акции, то очевидно, что он может, если ему угодно, остаться с одной только облигацией и таким образом получить прекрасный процент со своего капитала в ущерб обществу вообще и мелким акционерам в особенности. До каких границ доводится эта политика, мы не берем на себя решать, между тем приведенная несколькими страницами выше таблица показывает, в каких широких границах она применяется. Нас касается здесь только факт, что так как директора по большей части люди с большими средствами и, следовательно, имеющие возможность пользоваться выпуском облигаций, с помощью которых можно предотвратить большие потери, если только не иметь положительную выгоду, то они подлежат влиянию побудительных причин, различных от причин, руководящих акционерами вообще. В том же, что они часто поддаются этому влиянию, не может быть никакого сомнения. Не полагая ни в одном из них гнусного намерения выгадать себе прибыль в ущерб другим владельцам и веря, что немногие из них вполне понимают, что преимущество, предоставляемое им, недоступно большей части акционеров, мы считаем рациональным выводом из опыта: что перспектива такого вознаграждения часто должна перетянуть весы на известную сторону в умах колеблющихся и ослабить сопротивление неодобряющих членов.

Итак, понятие, заставляющее большинство акционеров железных дорог безусловно доверяться своим директорам, ошибочно. Несправедливо, чтобы существовала тождественность между интересами владельцев акций и правления. Несправедливо, чтобы правление составляло достаточную оборону против происков юристов, инженеров, подрядчиков и других лиц, которым построение железных дорог приносит прибыль. Напротив, справедливо, что члены его, вследствие влияния разных косвенных побудительных причин, подлежат отклонению от прямого долга, а система облигаций прямо и положительно подвергает их искушению изменить интересам своих доверителей.

Какова же ближайшая основа всех этих корыстных злоупотреблений? Где средство против них? Какая общая ошибка законодательства по части железных дорог сделала возможным такое сложное сплетение проделок? Чему приписать беспрепятственность, с которою заинтересованные в деле личности постоянно ввергают свои общества в безрассудные предприятия? На все эти вопросы ответ, как нам кажется, весьма прост. С первого взгляда он покажется не идущим к делу, и мы не сомневаемся в том, что заключение, которое мы намерены из него вывести, будет немедленно забраковано практичными людьми, как неудобно применимое. Но, несмотря на это, если нам дадут время объясниться, мы не теряем надежды доказать, как то, что существующее зло устранилось бы, если бы был признан этот принцип, так и то, что признание его не только возможно, но открыло бы выход из множества затруднений, в которых в настоящее время запутано законодательство по части железных дорог.

По нашему разумению, основной недостаток нашей системы в том виде, в каком она была применяема доныне, заключается в ложном понимании договора, существующего между владельцами акций, подразумеваемого договора, заключаемого каждым акционером относительно всего сословия акционеров, к которому он присоединяется, - и что желанное средство заключается просто в достижении и практическом применении правильного понимания этого договора. В сущности, он имеет свои резко обозначенные границы; на деле же относятся к нему, как будто он не имеет ровно никаких границ, и единственное, чего необходимо добиться, это ясного определения и добросовестного соблюдения его.

Наш народный образ правления до того приучил нас к решению всех общественных вопросов приговором большинства и система эта кажется столь справедливой в каждодневно представляющихся случаях, что в большей части умов выработалась беспрекословная вера в беспредельность власти большинства. При каких бы условиях и для каких бы целей известное число людей ни вступало в ассоциацию, раз навсегда полагается, что, если между ними возникнут разногласия во мнениях, справедливость требует исполнения воли большинства, а не меньшинства, и это правило считается общепринятым во всех какого бы рода ни было вопросах. Убеждение это вкоренилось так глубоко, что для многих одно покушение на выражение сомнений в правильности этого понятия немыслимо. Между тем достаточно самого краткого анализа, чтобы доказать, что мнение это почти не что иное, как политическое суеверие. Ничего нет легче, как набрать примеры, доказывающие, путем reductio adabsurdum, что право большинства есть чисто условное право, имеющее силу только в известных частных границах. Приведем несколько таких примеров. Предположим, что на общем собрании какой-нибудь филантропической ассоциации решили бы, что кроме наделения пособиями нуждающихся ассоциация употребит еще несколько миссионеров для того, чтобы читать проповеди против католицизма. Можно ли было бы употребить для этой цели суммы, внесенные католиками, вступившими в ассоциацию в целях благотворительности? Предположим, что большинство членов какого-нибудь клуба для чтения, полагая, что при существующих обстоятельствах упражнения в стрельбе важнее чтения, решило бы изменить назначение ассоциации и употребить имеющиеся в наличности суммы на покупку пороха, пуль, мишеней. Были ли бы остальные члены связаны этим решением? Предположим, что под влиянием возбуждения, произведенного новыми известиями из Австралии, большинство членов какого-нибудь земледельческого общества решило бы не только в полном составе отправиться на золотые прииски, но и употребить накопленный капитал общества на снаряжение в путь. Позволительно ли было бы подобное присвоение большинством денег меньшинства? и обязано ли было бы меньшинство примкнуть к экспедиции? Едва ли кто-нибудь решится дать утвердительный ответ даже на первый из этих вопросов, а тем более на остальные. Почему? Потому что каждый ясно понимает, что человека, соединяющегося для чего бы то ни было с другими людьми, никоим образом нельзя, не нарушая справедливости, вовлекать в действия, совершенно чуждые той цели, для которой он соединился с ними. Каждое из этих воображаемых меньшинств могло бы с полным основанием отвечать тем, кто пытался бы его неволить: "Мы соединились с вами для определенного дела; мы давали деньги и время, чтобы содействовать именно этому делу; во всех вопросах, из него возникающих, мы естественно обязались сообразоваться с волей большинства, но мы не обязывались сообразоваться с этой волей в каком бы то ни было другом вопросе. Если вы нас привлекаете к себе, выставляя известную цель, и затем предпринимаете что-нибудь другое, о чем не было нам говорено, вы получаете наше содействие под ложными предлогами; вы переходите за черту сказанного или подразумевающегося договора, которым мы себя обязали, и мы уже не связаны вашими решениями". Ясно, что это - единственное рациональное толкование дела. Общее начало, на основании которого возможно правильное управление всякой корпорацией, заключается в том, что члены ее условливаются друг с другом подчиняться воле большинства во всех делах, касающихся достижения тех целей, для которых они составили корпорацию, но не в других. В этих только границах договор может быть действителен, потому что так как, по самой сущности всякого договора, разумеется, что вступающие в него должны знать, к чему именно они обязываются, так как, дальше, люди, соединяющиеся с другими для какой-нибудь означенной цели, никак не могут иметь в виду всех неозначенных целей, которые общество может поставить себе впоследствии, - то из этого следует, что заключенный договор не может простираться на такие неозначенные цели; и если не существует ни прямого, ни подразумеваемого договора между ассоциацией и ее членами относительно неозначенных целей, то большинство, неволящее меньшинство согласиться на них, есть не что иное, как грубый тиран.