Ефим Зозуля - Мастерская человеков (сборник)

• Название: Мастерская человеков (сборник)
• Автор: Ефим Зозуля
• Издательство: Пласке
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-8692-47-5

Ефим Зозуля – один из выдающихся отечественных писателей, чье имя и творчество возвращаются в большую литературу после многолетнего незаслуженного забвения. В первые десятилетия 20 века он был широко известен и как блистательный автор «Сатирикона», и как один из создателей журнала «Огонек», но сегодня он интересен как автор сатирических, фантасмагорических антиутопий, в которых узнавались реалии жизни в СССР, содержались меткие и беспощадные пророчества.

Ефим Зозуля погиб в боях подо Ржевом в ноябре 1941 года. Выросло несколько поколений читателей, и не подозревающих о творчестве писателя, который тесно был связан с Одессой. В предлагаемом сборнике Евгений Голубовский собрал из старых изданий, ставших библиографической редкостью, самые яркие и значительные его произведения, которые интересны и актуальны и сегодня – в XXI веке

http://ruslit.traumlibrary.net

---

– Как же мы сделаем такого? – спросил Латун.

Для Кнупфа это даже не было вопросом.

– Да очень просто. Возьмем этого полковника и сделаем. Продержим тут несколько дней, исследуем, а потом выпустим.

– Легко сказать – возьмем. Как же мы его возьмем?

– Ну, это ерунда. Кто-нибудь подойдет к нему вечерком, когда он после фокстрота в гостинице гуляет по главной улице, подойдет и, знаете, так шепнет на ухо, предлагая удовольствия и развлечения. Он обязательно придет сюда, а здесь он полежит на леднике несколько дней. Ничего.

– А кому он все-таки нужен?

– Повторяю, владельцам новой гостиницы. Они ведь расширяются. Ведь там будет очень большое предприятие, будут делаться всякие дела, затем они строят большое казино, игра будет вестись серьезная, и им нужен для всего этого властный человек, управляющий, настоящий властный человек. Словом, люди хотят поставить дело как следует.

– Хорошо, – сказал Латун. – Приводите его сегодня, а завтра мы займемся этим делом. Устроим совещание, поговорим, определим основные черты властного человека, а потом используем образец.

Неудачи с первыми заказами заставили его несколько изменить методы работы. Старик еще более охотно совещался с окружающими, чем раньше. В некоторых случаях, наиболее серьезных, он устраивал официальные совещания с повесткой дня. Секретарствовал на этих совещаниях Капелов, которому эти собрания вообще очень нравились. Он имел возможность на них высказывать свои сомнения, отстаивать свои взгляды, и это было тем более приятно, что Латун не налетал на него с обычной яростью. Все-таки присутствие людей его стесняло. Затем Капелов получил возможность приглашать на эти заседания Муреля, свое детище, этого заморыша, который слонялся по городу и голодал, не имея возможности применить свой интеллект, непомерно развившийся от украденного Капеловым и влитого в него эликсира. Город был отсталый. В нем жили дураки, мещане, стяжатели всех видов и обыватели всех сортов, мелкие воры, полицейские, всякие хищники, авантюристы. Никому не нужен был худой паренек с развитым интеллектом. Мурелю грозила голодная смерть. Он давал грошовые уроки, торчал в публичной библиотеке, в которой по целым дням почти никого не было, пытался писать в местной газете, печатавшей главным образом объявления, сенсации, великосветскую хронику. Таким образом, Капелову пришлось исполнить данное обещание – привлечь его к работе в Мастерской. Делать он ничего не умел, этот заморыш, но на совещаниях он мог выступать с какими-нибудь характеристиками и замечаниями. Да, эликсир был влит в него в изрядном количестве! Но это будет иметь и печальные последствия! Не один человек будет жертвой этого безумного акта Капелова ведь он долил эликсир водой, и за интеллектуальные способности Муреля многие будут расплачиваться глупостью, бестактностью, может быть, даже идиотизмом.

Когда Латун сообщил ему о заказе на властного человека и об интересном образце, который взялся доставить Кнупф – а уж раз он взялся, так он доставит, Капелов оживился, вызвал Муреля, и в назначенное время большая комната, специально отведенная для заседаний, была торжественно убрана, стол покрыт синим сукном, вокруг него расставлены стулья, и перед каждым стулом лежала повестка. На повестке значилось:

ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ

МАСТЕРСКОЙ ЧЕЛОВЕКОВ

Повестка дня:

1) Вопрос о создании властного человека в масштабе заведующего карточным клубом и гостиницей.

2) Текущие дела.

На собрание пришли, кроме Латуна и Капелова, Кнупф, Ориноко, Камилл, Мурель, Батайль и бывший портной из Берлина Карташевич, который готовил проект типа модных женщин. Его пока никто не проверял.

Он что-то делал в своих комнатах, иногда оттуда доносились дикие визги, но ничего готового Карташевич еще не предлагал.

– Ну-с, – начал Латун. – Нам предстоит сегодня нелегкая задача. Нам нужно создать властного человека, который мог бы с достоинством управляться с карточным клубом и гостиницей. Кто желает по этому вопросу высказаться?

Говорунов было мало в правлении Мастерской Человеков, и Капелов выжидательно посмотрел на Муреля: говори, мол, иначе что тебе тут делать.

Мурель заговорил:

– Уважаемые граждане! Если вдуматься, то властные люди ничем особенно не отличаются от невластных.

Если к ним приглядеться, то они порой слабее самых безвластных. Но их все же отличает некое умение пользоваться, главным образом, слабостью окружающих. В конце концов, тут дело в приемах. Нужна только техника. Все дело в технике. Надо уметь корректно третировать окружающих. А иногда и некорректно. Надо иметь хмурое лицо и вообще такой вид, точно нам все известно и все, по крайней мере наполовину, надоело. Хорошо для этого опускать углы губ, а смотреть большей частью вниз, не нагибая головы. Говорить надо мало. Надо все отрицать, никого не хвалить. Вот этот колониальный полковник, который будет нам служить образцом, – я тоже не раз видел его в городе, – именно такой тип. Не думаю, чтобы он в самом деле был особенно властным человеком. Вообще все люди обыкновенные. Все зависит, конечно, от обстоятельств. А его поведение – профессиональное, выработанное нелегкой жизнью, вынужденное. У теперешних европейских офицеров снобизм наигранный, их гордость – не гордость «достойного отпрыска» знаменитого деда и прадеда, не рыцарственность и не аристократичность. Нет, это обыкновенная техника делячества. Да, да, это коммерческая маска. Это навыки по умению угнетать и подчинять себе людей. Это один из видов оружия по укреплению своей рабовладельческой мощи в колониях. Для того чтобы властвовать над рабами, надо быть таинственными, важными. Надо презирать, надо быть заносчивым, недоступным, далеким, «страшным».

– Совершенно верно, – перебил Муреля внезапно оживившийся портной Карташевич. – Вы знаете, когда я был на военной службе, мой фельдфебель кричал на отделенного командира, которого заставал за чаепитием в обществе товарища рядового, его же земляка, но не прошедшего «учебной команды». Он так кричал: «Что же ты делаешь? Какой же ты начальник?!. Ты… собачье, а не начальник. С кем чай пьешь?! С подчиненным?! С рядовым! Ты еще поцелуйся с ним! Как же он тебя слушаться будет, свинья необразованная?! Чай пьешь. Кто он тебе – товарищ, может быть? Эх, и начальник же из тебя!»

Латун строго оборвал бывшего солдата:

– Прекратите. Во-первых, я вам не давал слова, а во-вторых, прошу выражаться деликатнее. Вы не в кабаке.

Он был не на шутку рассержен развязностью и грубостью Карташевича и добавил:

– Не понимаю, как такая грубость совмещается у вас с умением делать изящных женщин?!

Капелов был уверен, что портной обидится. Но он и не думал обижаться. Он улыбался как ни в чем не бывало. Чтобы замять эту историю, Капелов подмигнул Мурелю, чтобы он продолжал речь.

– Совершенно верно, – продолжал Мурель. – Это и есть истоки влияния и авторитетности.

Карташевич опять перебил его:

– Простите, еще два слова. Мой фельдфебель старался зря. У отделенных командиров это не всегда получалось. Когда у рядового появлялась колбаса и белый хлеб, начальственность опять забывалась…

Латун сделал недовольное движение губами, и Капелов опасливо взглянул на него: да, этот Мурель всегда как-то уезжает в сторону в своих речах. Что-то он начинает всегда с одного конца и въезжает в другой. Может быть, это интересно – то, что он сказал, но вряд ли это приближает к исполнению заказа. Чтобы дополнить его речь актуальным концом, Капелов взял слово и сказал:

– Во всяком случае, я думаю, что исполнить этот заказ нам будет нетрудно. Правда, его нельзя причислить к наиболее дешевым. Эликсир интеллектуальности придется влить в него в том или ином количестве. Все-таки управлять гостиницей и большим клубом не так просто.

В клубе могут играть очень видные лица и проигрывать крупные суммы, и вообще мало ли кто бывает в клубах и живет в большой гостинице. Управлять этим может человек с большим тактом и умением заставлять себя уважать и считаться с собой. Однако где же этот полковник?

Кнупф сказал:

– Он со вчерашнего вечера в леднике. Надо его оживить и выдать ему его платье.

Минут через пятнадцать в комнату вошел типичный, хмурый, хищный колониальный полковник. На полу от него оставались следы, так как его только что сняли с ледняка. Он сел и полуоткрыл оловянные глаза. Спокойные руки достали табак и трубку. Он нахмурился и начал, если так можно выразиться, молчать. Это молчание вначале было выжидательным, потом тягостным, затем стало напряженным. Постепенно оно переходило в стадии неопределенности, недоумения, равнодушия, презрения, неуважения ко всем и наконец дошло до безнадежности.

Последним ощущением у собравшихся, вызванным этим молчанием, уже была полная подавленность. Все стали двигать ногами, перекладывать на столе руки, открывать и закрывать рты. Но от спокойного, равнодушного, скучливого, никого не уважающего, покрытого какой-то корой лица офицера продолжали исходить токи порабощения. Какую он проявил выдержку в этом отношении! Какой у него чувствовался опыт! Какая тренировка! На лице полковника мелькало такое выражение, как будто он чем-то занят важным, серьезным, а его задерживают мелкие бестолковые служащие. Сотрудники Мастерской Человеков видели все это совершенно отчетливо. Ведь все-таки они уже имели небольшой опыт по созданию людей. Технически полковник проделывал это довольно грубо. Вообще техника всех решающих видов поведения людей чрезвычайно примитивна и понятна.