Ефим Зозуля - Мастерская человеков (сборник)

• Название: Мастерская человеков (сборник)
• Автор: Ефим Зозуля
• Издательство: Пласке
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-8692-47-5

Ефим Зозуля – один из выдающихся отечественных писателей, чье имя и творчество возвращаются в большую литературу после многолетнего незаслуженного забвения. В первые десятилетия 20 века он был широко известен и как блистательный автор «Сатирикона», и как один из создателей журнала «Огонек», но сегодня он интересен как автор сатирических, фантасмагорических антиутопий, в которых узнавались реалии жизни в СССР, содержались меткие и беспощадные пророчества.

Ефим Зозуля погиб в боях подо Ржевом в ноябре 1941 года. Выросло несколько поколений читателей, и не подозревающих о творчестве писателя, который тесно был связан с Одессой. В предлагаемом сборнике Евгений Голубовский собрал из старых изданий, ставших библиографической редкостью, самые яркие и значительные его произведения, которые интересны и актуальны и сегодня – в XXI веке

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Он посмотрел на Латуна, как лунатик, посторонним взглядом, и Латун спросил:

– В чем дело? Что это вы? Болит что-нибудь?

Капелов махнул рукой.

– Нет. Ничего не болит.

– Когда придет девушка?

– Завтра.

– Ну, ладно. Завтра и оживим его. Как вы думаете, не протухнет?

– Пожалуй, может случиться. В комнате тепло, заморозить не удастся. Эх, ледник бы…

– В новом помещении будет большой ледник. Прямо огромный. Нам не нужно будет каждый заказишко выполнять отдельно. Оптом будем работать, если будут заказывать чепуху. Если посложнее кого-нибудь – тогда другое дело. Но если так, обычное, – будем делать сразу нескольких. И дешевле будет. Массовое исполнение всегда дешевле.

– Ну, а пока? Что мы сделаем с этим? Он, пожалуй, до завтра протухнет.

– Что ж, оживим. Пусть посидит тут, за ширмой.

– А он не уйдет? – спросил Капелов исключительно для того, чтобы понравиться Латуну своей заботливостью, предусмотрительностью и преданностью интересам Мастерской.

– Конечно, может уйти. Но ведь он будет голый.

– Неудобно… Он подымет шум, скандал… Притом голым его нельзя держать… Все-таки холодно… Он, вероятно, потребует одежду и кофе, что ли… Им всем холодно, им хочется согреться…

– А откуда вы все это знаете? – внимательно взглянул на него Латун.

– Мне так кажется… вообще… Да это же понятно… Дайте мне, пожалуйста, деньги, я сбегаю куплю ему одежду, костюм какой-нибудь… Не можем же мы, помимо всего прочего, отдать его заказчице голым…

– Костюм? Еще на костюм тратиться! Ну, купите ему там чего-нибудь подешевле… Блузу какую-нибудь, рубашку с пояском…

– Это уже не модно… Писатели уже не носят рубашек с поясками… Они одеваются по-европейски, не носят длинных волос…

Латун вспылил:

– Еще по моде его одевать! Да ну его к черту! Я сказал-купите подешевле что-либо, – и все! «Не модно»! «Не модно»! Еще тратиться на него зря! «Не модно»!

Когда жениха оживили и он, действительно, поеживаясь от холода, как и тот, заморыш, быстро оделся в купленное Капеловым белье, костюм и обувь, Латун с прозаически озабоченным лицом поставил за ширмой на маленький столик чернильницу, перо, положил несколько листов бумаги и сказал:

– Ну, садитесь писать.

Вновь сделанный человек покорно сел и застрочил что-то с удивительной скоростью.

Латун посмотрел в щелочку и сказал шепотом Капелову:

– Все в порядке. Глаза, положим, не как василечки и не как звездочки, но зарабатывать будет.

Глава двенадцатая

Девушка пришла, забрала своего жениха, и ничего особенного при этом не случилось. Когда людям надо сойтись, все происходит чрезвычайно просто.

Они познакомились. Он откашлялся, оживился и заговорил с ней, как обыкновенно молодой человек заговаривает с девушкой. Конечно, он ей сказал несколько приятных вещей. Она искоса несколько раз взглянула на него. Потом и прямо несколько раз.

Он был не таким, как ей хотелось. Но в общем он ей понравился. Что же делать! Идеал одно, жизнь другое. Он был, в общем, очень мил. Конечно, он сказал ей, что у нее фотогеничное лицо, что у не. е несомненные данные для киноактрисы… Какую женщину это не взмывает?

Она расцвела от этого комплимента. Затем он ей, конечно, обещал разгадать ее характер по линиям на ладони. В промежутках они поговорили о погоде, о театре. Она с великим женским простодушием оповещала его о своих вкусах.

Так, беседуя, они ушли.

Капелов смотрел на них и слушал, как они говорили, с открытым ртом. Ему нравилось это. В том, как они беседовали, была какая-то поэзия. Что-то его трогало. Горло еще не сжимали спазмы, но могли сжать. Он хотел чем-то помочь девушке. Он чувствовал в этом потребность. Но не знал, что ей сказать. Он вышел в коридор за Латуном и спросил его:

– Господин Латун! Господин Латун! Она спрашивает, как ей держаться?

Она не спрашивала, но нужно было соврать – иначе старик не ответил бы.

– Что такое? – послышался голос. – И тут не дают покоя!

– Она спрашивает, как ей держаться с ним? – повторил Капелов.

– Пусть будет нездешняя, – сказал Латун. – Пусть он говорит ей что угодно и делает с ней что хочет, а она пускай как бы отсутствует, как будто это ее не касается, пусть она будет нездешняя… Пусть она не выражает страсти, пусть как бы отсутствует. Это красит женщину и привлекает мужчин.

Капелов подошел к девушке, отозвал ее в угол и таинственно объяснил ей это. Она кивнула головой и поблагодарила.

– Почин сделан, – сказал Латун. – Теперь надо приняться за другие заказы. Но вот беда: патента нет. Каждую минуту можно ожидать, что к нам ввалится полиция. Увидит верстак, куски мяса, ведро крови и все остальное боже мой, что будет! Из нас сделают дешевейшую сенсацию! Идиоты будут полгода кричать о раскрытии шайки утонченных убийц – черт знает какая чепуха поднимется! Нас законопатят в тюрьму и сделают героями сенсационного процесса, а потом публично зарежут, как баранов!..

Капелов, который не был любителем скандалов и шумихи, сказал, предупредив, что это не предложение, а он только думает вслух:

– Может быть, это будет не так плохо. На суде мы докажем, что мы не убийцы, а, наоборот, создатели людей. Что мы открываем новую эру в истории человечества. Скажем, что мы обращались в комитет по делам открытий и изобретений, но эти тупицы ничего не понимают, устраивают бессмысленную, но типичную для всех таких комитетов во всем мире волокиту, и поэтому мы приступили к работе нелегально. Реклама будет мировая. Никакими деньгами и никакими публикациями мы не Достигнем такой известности. И когда нас признают, мы будем окружены таким почетом и поставлены в такие прекрасные условия, что…

Латун внимательно слушал, но вдруг, как всегда, вспылил:

– Чепуха! Полнейшая чепуха. В этой невежественнейшей стране, где еще происходят погромы и всякая мерзость, вы надеетесь на справедливость и вдумчивое отношение?! Нас уничтожат, как колдунов в средние века. Что вы, в самом деле! Еще сравнительно совсем недавно в России устроили мировой процесс, основанный на идиотском обвинении какого-то несчастного еврея, что он пил христианскую кровь… Подумайте, какая чепуха!

Но на основании этого увеличивали число телеграфных кабелей, так как имевшихся было недостаточно, – так много было телеграмм! Что вы, не знаете еще, как люди глупы и подлы? Нас так обвинят и так запутают, что уже ничто не сможет спасти! Пожалуйста! Дураков нет! Не хочу никаких фокусов! Я сегодня же опять пойду в комитет по делам открытий и изобретений и поговорю с самим председателем.

И Латун отправился опять в комитет.

Он намеренно не позвал с собой никого из тройки ни Кнупфа, ни Камилла, ни Ориноко. Ориноко был обижен и не показывался, а Кнупф и Камилл энергично подготовляли переезд в новое помещение. Камилл особенно увлекся этим делом.

Латун был рад, что они заняты. Они с первой минуты враждебно настроились к этому комитету и мешали ему правильно вести переговоры. Он именно и решил воспользоваться их отсутствием, чтобы пойти самому, но так как он сам не любил ходить и привык во всем, даже в мелочах, советоваться с кем-нибудь, он взял с собою Капелова.

Они пришли в комитет по делам открытий и изобретений рано, задолго до начала официального приема. Но посетителей уже было много. Они сидели на тех же длинных скамьях, на каких Латун их видел в первый раз, и точно так же держали на коленях проекты, макеты и всевозможные материалы, демонстрирующие их изобретения. По количеству их было больше, чем в прошлый раз, но характер проволочных и иных конструкций, которые они держали на коленях, был примерно тот же. Впрочем, один держал на плече длиннейшую трубу, которая не могла находиться в вертикальном положении мешал потолок, – и, подпираемая плечом изобретателя, она занимала всю приемную по диагонали. От нечего делать Латун и Капелов спросили нескольких изобретателей об их изобретениях. Двое отказались отвечать, а один даже в грубой форме.

– Что за вопросы! – пожал он плечами. – Кто сообщает деловые тайны?!

Но это не было тайной. Другие изобретатели исподтишка сообщили Латуну, что изобретение его обещает быть весьма рентабельным, и он боится конкуренции.

– Но, – добавили они, – он не знает, что тут же сидят пять конкурентов с такими же изобретениями.

Изобретение заключалось в подвязках, к которым прикреплены крохотные электрические лампочки и батарейки.

– Это, – объяснил он, – приятная принадлежность для изысканных любовниц, которые в темной комнате смогут создавать для лиц, любящих свет, подходящие световые эффекты.

Подвязка, состоящая из разноцветных кусочков целлулоида, могла механически передвигаться, и свет от фонарика был, таким образом, многоцветный…