Андре Бринк - Перекличка

• Название: Перекличка
• Автор: Андре Бринк
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В новом романе известный южноафриканский писатель обратился к истории своей страны в один из переломных моментов ее развития.

Бринк описывает восстание рабов на одной из бурских ферм в период, непосредственно предшествующий отмене в 1834 году рабства в принадлежавшей англичанам Капской колонии. Автор не только прослеживает истоки современных порядков в Южной Африке, но и ставит серьезные нравственные проблемы, злободневные и для сегодняшнего дня его родины.

---

На наше счастье, неподалеку от фермы в лощине мы заметили стадо антилоп. А когда началась пальба, этот суматошный мозгляк вдруг обнаружил, что оказался как раз между нами и стадом и наши пули свистят вокруг — одна даже вырвала клок из его шляпы. Кобылка его совершенно обезумела от страха, принялась ржать и брыкаться и тут же скинула его на землю. После чего он, перепуганный насмерть, бросился прочь на четвереньках, спасаясь от пуль, которые взметали пыль то справа, то слева от него. В конце концов мы, конечно, прекратили пальбу, притащили его обратно, усадили на лошадь и предложили бренди из пристегнутых к седлу фляжек, извиняясь за то, что произошло: как это печально, что по нелепой случайности он оказался как раз перед стадом. Он не мог выдавить в ответ ни слова. Только таращился на нас из-под простреленной шляпы: судя по его взгляду, да, кстати, и по запаху, урок он извлек из этого неплохой. Теперь мы могли быть уверены, что английские комиссары не скоро решатся снова побеспокоить нас.

Но когда соседи разъехались и я вернулся домой, случилось нечто напугавшее и меня самого. Я огибал конюшню, ведя на поводу лошадь, когда заметил Абеля, выходящего из хижины Голиафа. Позади него в полутьме стояли еще какие-то люди, но я не мог разобрать, кто они.

— Абель! — позвал я. — Прими лошадь.

Он резко остановился, словно я застал его врасплох, уличив в чем-то недозволенном.

Держа поводья, я ждал. И вдруг он метнулся назад к хижине и взял лопату, прислоненную к стене: ума не приложу, как там оказалась лопата, ведь им было строго-настрого приказано после работы убирать инструменты на место. Держа лопату в руке, Абель обернулся ко мне. Между нами повисло долгое молчание, ни один из нас не шевелился и не произносил ни звука. Вполне возможно, что он ничего не замышлял, и все же было в его позе нечто такое, отчего все во мне сжалось от неведомого до той поры страха.

— Абель, — наконец сказал я.

Он по-прежнему молча глядел на меня, не выпуская лопаты из рук. Позади него в темноте хижины маячили тени каких-то мужчин.

Я вдруг вспомнил о ружье, которое было засунуто в притороченный к седлу мешок. Отведя назад руку, я нащупал дуло и медленно вытащил ружье. Этого Абель, должно быть, не ожидал. Еще секунду он глядел на меня, потом опустил лопату и, чуть раскачивая ее в руке, подошел ко мне и взял поводья.

Может, мне все это просто почудилось? Или меня в самом деле спасло ружье? Самым неприятным было ощущение, возникшее потом, когда я понял, что, попытайся он ударить меня лопатой, я бы даже не смог выстрелить. Страх совершенно сковал меня. Так бывает, когда идешь в темноте и вдруг замечаешь что-то движущееся: ты не в силах ничего разглядеть и даже не вполне уверен, есть ли тут в самом деле хоть что-то, не говоря уж об опасности — всего лишь намек, беспокойное подозрение, что ночь вовсе не столь безмятежна, как ты привык думать.

Знай я наверняка, что Абель намеренно угрожал мне, я выпорол бы его столь же основательно, как и Голиафа. Но меня тревожила именно эта неуверенность, неопределенность, куда более зловещая, чем любой враг или хищник, которого можно в конце, концов распознать и пристрелить. В тот краткий миг озарения я вдруг понял, сколь ненадежен наш покой, каким опасностям подвержена наша жизнь, как просто выбить почву у нас из-под ног.

Что было бы, не окажись при мне в тот вечер ружья?

А если меня и в самом деле спасло лишь ружье — что ждет нас, рано или поздно, когда, захваченные врасплох, мы не успеем схватить его?

Мама Роза

В начале не было ничего, кроме камня. Тзуи-Гоаб сотворил нас из камня. Но потом увидел, что мы не можем жить без воды, ведь вода правит миром, пускает в рост дерево и траву, поит человека и прочих тварей. Женское лоно — это вода, дети выплывают отсюда в мир. А когда земля становится сухой и грозит вновь обратиться в камень, мы молим о дожде, и молитву эту люди моего племени произносят с самого сотворения мира:

О ты Тзуи-Гоаб
Отец отцов наших
Отец наш!
Раскрой утробу громовой тучи
Даруй жизнь стадам
Даруй жизнь людям тоже, мы молим тебя.
Мне худо
От голода
От жажды
Позволь мне вкусить от сочных плодов земли
Разве ты не Отец нам
Отец отцов наших
Тзуи-Гоаб?
И мы возблагодарим тебя
И мы восхвалим тебя
Тебя Отец отцов наших
Тебя бог наш Тебя
Тзуи-Гоаб

Эта молитва не на каждый день. Не для простой засухи. Давно уже я приметила: одна и та же вода, дающая зеленую жизнь вельду и поящая человека и животное, может смыть пашни, потопить стада и сровнять горы с землей. Ведь наши Скурвеберхе, наши Грубые горы, всегда тут, всегда вроде бы те же самые, хотя они постоянно меняются. А изменяет их вода. Иногда очень медленно и терпеливо, течет год за годом по капле, а иногда бурными и нежданными потоками. А потому надо знать наверняка, чего же ты хочешь от Тзуи-Гоаба, когда произносишь молитву о Дожде. Он дает жизнь, но и сама жизнь может обернуться смертью. Только вода изменяет мир, но ты не в силах принудить ее сделать это по твоему повелению. Ты молишь о воде, и тебе ее посылают, но ты не в силах предсказать те перемены, что она учинит. Тебе приходится принять все, как есть, даже если она смывает тебя вместе с землей, в которую ты пустил корни.

Потому-то я и внушаю людям, что сила в терпенье. Самое главное — научиться терпеть и выжидать. Но мужчинам неведомо, что такое терпенье, они не умеют ждать потопа. «Будь терпеливым, — твердила я каждому, кто приходил ко мне, — не торопи и не принуждай. Ты ведь и сам не знаешь, что за воду получишь, когда допросишься».

Я чувствовала: оно надвигается. Нетерпение, беспокойство в самой земле. И каждый на свой лад лишился покоя.

Николас, повадившийся ходить ко мне за помощью с первых же дней женитьбы. Он боялся, как бы его не увидали у меня в хижине, и потому до поздней ночи бродил по вельду, притворяясь, будто просто гуляет. Если у меня был гость, он не заходил в хижину, лишь тень его мелькала мимо во тьме. Но если не было никого, он подсаживался к очагу, как в те давние дни, когда они с Галантом приходили послушать мои рассказы. Он не сразу признался, зачем ходит, просто заходил, здоровался и подолгу молча сидел у огня.

— Мама Роза, — наконец сказал он как-то раз, — помоги мне.

— Что случилось, Николас? Я уже давно вижу, что у тебя в сердце какая-то заноза.

— Я теперь женат, мама Роза. Но у меня не ладится с женой.

Я и сама не слепая и ничего нового тут не услышала, но притворилась, будто не понимаю.

— Она вроде добрая женщина. И будет доброй матерью. У нее крепкие бедра.

— Беда не в ней, мама Роза. Беда во мне. Я не могу делать это как следует.

— Что? — Ему надо было высказаться и облегчить душу.

Долго собираясь с духом, он наконец выпалил:

— То, что мужчина делает с женой, мама Роза. Это у нас никак не ладится. Она слишком требовательная.

— Почем ты знаешь, что она требовательная? Ты ведь понимаешь, что тебе с ней нужно делать, так?

— У меня нет желания делать это.

— Из-за Эстер?

— Зачем ты спрашиваешь? — сердито сказал он.

— Затем, что знаю, ты давно присох к Эстер. Но это яйцо надо не высиживать, а разбивать.

Его голос задрожал.

— Но что же мне делать, мама Роза?

— Стать настоящим мужем своей жене.

— Знаю. Я пробовал. Но ничего не выходит. Думаю, она презирает меня. Она обращается со мной как с ребенком, а не как с мужчиной.

— Вот и докажи ей, что ты мужчина. Объезди ее как настоящий мужчина.

— Как настоящий мужчина… — Даже в тусклом свете очага было видно, как он залился румянцем. — Тут что-то с этим не так, мама Роза. Нет ли у тебя какого снадобья, чтобы вылечить меня? Я не могу жить с Сесилией в таком унижении.

— Представь себе, что она — Эстер.

Он подскочил словно ужаленный.

— Я не могу так думать об Эстер!

— А разве ты не хотел жениться на ней?

— Конечно, хотел. Но не… но не для того, чтобы делать это с ней.

— Не понять мне тебя, Николас. Вы, белые, вечно все запутываете.

— Помоги мне, мама Роза! Что скажут отец и мать, если узнают, что я сплоховал?

— Ничего ты не сплоховал. Нагляделась я на вас с Галантом, когда вы были маленькими. У тебя все что Надо, не хуже чем у него. Думаешь, я не знаю, чем вы занимались у запруды?

— Но что же тогда со мною?

Я попыталась помочь ему снадобьями, травами, которые даешь старым мужчинам, и сказала, чтобы он пил их вместе со стаканом бренди на ночь. Где не выручат травы, поможет бренди. И какое-то время думала, что дела у них пошли на лад. Но вскоре он заявился опять.