Влада Медвденикова - Дети войны

• Название: Дети войны
• Автор: Влада Медвденикова
• Жанр: Ужасы и Мистика

«Он говорит: «Мы последние дети войны. Рожденные для сражений, не нашли новый путь. И потому скитаемся вдали ото всех и никто не ищет нас». Но я отвечаю: «Ты знаешь, что наш путь остался прежним». И он больше не спрашивает, хочу ли я вернуться в город. Он знает — я не вернусь туда без него.» Вторая книга цикла, продолжение «Предвестников Мельтиара».

---

Уже завтра.

Я шла, пытаясь запомнить каждый шаг по твердой земле, вдыхая холодный воздух, глядя на опавшие красные листья, вслушиваясь в голоса перелетных птиц. Когда мы вернемся, на небе будут сиять зимние или, быть может, весенние звезды. Настанет другое время года, а земля преобразится окончательно, — мы ступим на берег и увидим наш мир таким, каким он должен быть.

Если море отпустит нас.

Я сжала кулаки, так, что ногти впились в ладони. «Вы преодолеете море и вернетесь», — так сказали Мельтиару пророки, а он повторил эти слова нам. Все будет хорошо, я не должна поддаваться темным предчувствиям.

Вскинув голову, я попыталась впитать в себя, запомнить лагерь преображения: шатры и тропинки, обрывки разговоров и прозрачную синеву неба. Когда темнота перенесла нас с Мельтиаром сюда из леса, — кажется так давно и совсем недавно, — лагерь показался мне взрывом цвета, непонятным, бурлящим и беспечным. Теперь он стал тише, больше походил на стоянки, где мы ночевали во время войны, и на этажи военного сектора в городе. Лишь цвет остался прежним, — яркие краски осени, вечно меняющееся движение силы. И мне все еще трудно было поверить, что Коул носит теперь эти цвета.

Последние шатры, незримая граница лагеря, тропа, карабкающаяся вверх по склону, — к поляне, наполненной запахом горючего и шумом двигателей. К поляне, которую я часто, забывшись, называла ангаром.

Я увидела Кори за миг до того, как он окликнул меня. Борт машины еще не успел раскрыться полностью, а Кори уже выпрыгнул наружу, устремился ко мне. Ветер растрепал его волосы, превратил в потоки пламени, — но и сам Кори сиял, радость переполняла его, лучилась сквозь кожу, плясала в глазах. Разве я видела его таким раньше? Разве что в детстве, очень давно.

Кори подбежал, схватил меня за руки, и его чувства полыхнули как взрыв. Счастье и тревога ослепили тысячью огней, и я спросила:

— Ты поговорил?

— Да! — ответил Кори. — И все хорошо!

И это было ясно без слов, — так сияют только от любви, той, которую делят на двоих. Неужели еще недавно я ничего не знала об этом, неужели лишь меньше двух месяцев назад нашла Мельтиара среди вереска и тишины? И неужели всего неделю назад Кори боялся поговорить с тем, кого любит, и думал, что чувство безответно?

Вина кольнула меня, запоздалая и далекая, — мы так счастливы, и Кори, и я, но не Коул. Враги отняли его любовь.

— Я хотел вернуться раньше, — говорил Кори. — Как ты? Как Коул? Нам нужно укрепить связь, чтобы встретиться во сне, когда ты будешь в море… Как Мельтиар? Он вспомнил что-нибудь?

Я отвечала, Кори держал меня за руки, — время словно застыло, освещенное счастьем. Но нет, мгновения утекали, призывно гудели двигатели машины, торопили меня. Пора было улетать, отправляться на последнюю тренировку перед отплытием.

Сегодня Мельтиар летит на Королевский остров, мы выходим в море одни.

Я поймала сияющий взгляд Кори, сжала его ладонь.

— До вечера, — сказала я и побежала к машине.

Завтра, в это время, наш мир уже скроется за горизонтом, я буду в открытом море.

Я думала об этом весь день, — пока корабль плыл вдоль берега, а каждый из отряда стоял на своем посту, следил за волнами и небом. Думала об этом, провожая взглядом машину, взрезавшую синеву над нами и умчавшуюся к невидимому острову. Мысль о завтрашнем дне не отступала, — даже когда я сошла на берег, даже когда вернулась в лагерь.

Я думала об этом и сейчас.

Мой последний вечер в лагере преображения был так похож на первый: вечерние сумерки за полотняными стенами, дрожащее пламя высоких свечей, моя рука в ладонях Кори и Коула. Кори пел, и я почти видела свет, дрожащий в кончиках пальцев, пульсирующий, текущий к сердцу.

Завтра вечером между нами будет море.

Я пыталась погасить эту мысль, — я должна оставаться бесстрашной, мои друзья не должны бояться за меня.

Но их беспокойство было в каждом прикосновении и фразе.

Я поймала взгляд Коула. Его глаза, всегда говорившие яснее слов, сейчас потемнели, как ночные облака, скрыли душу. Он был так близко, но темная пелена окутывала его, поглощала. Мы должны помочь ему. Как мы можем быть счастливыми, когда ему так плохо?

— Ты должен пойти к пророкам, — сказала я ему. — Сны исцеляют, тебе станет лучше.

Коул отрицательно мотнул головой, сказал:

— Зачем? Все в порядке.

Он улыбался, но улыбка была такой же как взгляд, — далекой и темной.

— Я вижу, что нет! — Кори подался вперед, сжал наши руки крепче. — Я поговорю с Аянаром, он тебя отпустит.

— Я не смогу спокойно уплыть, — я смотрела на Коула, но все вокруг расплывалось, двоилось, тонуло в огненном мареве, — если ты не пойдешь к пророкам.

Молчание затопило шатер, мгновения стали долгими, а треск огня — настойчивым и резким. Я поняла, что смотрю на Коула сквозь слезы, и вытерла их. Украдкой, надеясь, что никто не заметил.

Наконец, Коул кивнул и сказал:

— Хорошо. Я пойду к ним. Обещаю.

Я закрыла глаза.

Теперь я могу уплыть, не беспокоясь ни о чем, здесь все будет хорошо. Коул вернется в город, поднимется к пророкам. Они уведут его вглубь пещер, погрузят в белый сон. Раз за разом, он будет засыпать и просыпаться, пока его душа не исцелится полностью. И, когда я вернусь, темная печаль уже покинет его.

Вернусь?

Когда это случится? И на сколько дней и недель целительный сон поглотит Коула? Рэгиль, личный предвестник Мельтиара, указывавший нам путь на войне, — все еще в чертогах пророчеств. И…

Я открыла глаза, — мир снова стал ясным, свечи горели ровно. Коул молчал, — внимательно, почти спокойно, — а Кори рассказывал про тайный этаж.

Про страшное место, откуда его не выпускали целый месяц.

— Высшие звезды живут там все время, — говорил он, и чувства вспыхивали в каждом слове, то дальние, словно эхо, то яркие, как раскаленный выстрел. — Не выходят, почти никогда не выходят, но отдают нам свет, магию. Отдают силу всем нам, и всех видят. — Он поднял руку, словно пытаясь коснуться неба. — Но все для них как звезды, как свет, рядом, но очень далеко. Поэтому они не понимают, что на самом деле происходит, не могут оценить, и не поняли, что было с Мельтиаром… — Он замолк, но тут же вскинулся, договорил отчетливо и твердо: — Но теперь все будет по-другому.

Я попыталась представить то, о чем он говорит: где-то там, в пещерах под сводом гор, живут люди, вершащие наши судьбы. Не знают ничего об обычной работе и жизни, о коридорах и залах города, о механизмах, машинах, об осеннем небе над меняющемся миром, и о море, штурмующем прибрежные скалы. Все для них — лишь магия и звездный свет.

Эти люди посылают нас в другой мир.

— А тебе объяснили про флейту? — спросила я.

Кори кивнул, потом покачал головой и засмеялся. Пламя свечей затрепетало, огненные блики скользнули по его волосам.

— Она сияет, — сказал Кори. — В том мире все темно, только флейта сияет, и вы должны плыть на ее свет.

Я засмеялась тоже, опустила взгляд.

Сияет. Если флейта — лишь путеводный огонь, зачем говорить, что мы должны забрать ее из другого мира? Или там, в чертогах тайны, все настолько далеки от нас, что не могут и объяснить простыми словами?

Кори снова сжал наши руки, и воздух наполнился песней.

Я слушала ее, чувствовала, как она разгорается в наших сомкнутых ладонях. И пыталась дотянуться туда, где моя душа переплетается с душами Коула и Кори, — так близко, в сердце, и далеко, среди звезд. Я почти видела песню, — золотистую, прозрачную, свивающуюся вокруг нас, — и знала: мы встретимся.

Каким бы ни был путь, что бы ни готовило мне море, я смогу войти в белый сон, я найду Коула и Кори.

Часть третья

25

Земля исчезает, ее заслоняет море.

Утренний свет течет по волнам, золотисто-алый, кровь и зарево, осень преображенного мира. Берег едва виден, — туманная полоса над горизонтом, с каждым мгновением все тоньше, все дальше. Если бы мы отплывали с западного края мира, то горы провожали бы нас, еще долго смотрели бы вслед. Но горы далеко, не видны отсюда, город далеко.

Я не простился с ним.

Чайка взлетает над кораблем, ее крик — как сорвавшаяся нота флейты, — падает к волнам. Берег исчезает, остается лишь бездна.

Она качает палубу подо мной, и в такт ей ворочается и дрожит моя память. Воспоминания — такие давние, что кажутся выдумкой или сном, — пробуждаются, стремятся наружу. Я жажду прикоснуться к ним, но останавливаю себя. Не сейчас.

Мои предвестники замерли, смотрят, как и я, вслед берегу, ушедшему за горизонт. Каждый на своем посту: на носу корабля, на корме, на носу, у бортов, и в вышине, на перекрестьях мачт. Мысленно, я повторяю имена тех, кто плывет со мной, — они отзываются звездным светом.

Я вижу Бету — на лестнице, ведущей на корму. Моя маленькая звезда смотрит на юг, черные стволы оружия вздымаются у нее за спиной. Я вижу крылья Киэнара — рядом, в нескольких шагах. Моя сила пронзает воздух, палубы и мачты, несется к моим предвестникам, наполняет их дыхание светом войны. Мы сияем вместе, среди бескрайнего движения волн.