Михаил Жижка - Радищев

• Название: Радищев
• Автор: Михаил Жижка
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1934

В настоящем издании представлен биографический роман жизни и творчестве великого русского писателя философа и поэта Александра Николаевича Радищева (1749-1802).

---

В 1762 году Радищев был определен в Пажеский корпус и готовился стать оруженосцем и телохранителем ее императорского величества. Здесь он прозанимался четыре года.

Пажеский корпус представлял собой в ту пору аристократическое военное учебное заведение, куда определяли «исключительно детей дворянских достоинств». Это были дети «столбовых» дворян, князей и графов.

В Пажеском корпусе занимались, главным образом, муштрой и военной выправкой. Кроме маршев и парадов, здесь изучали такие предметы, как генеалогию древних дворянских родов, геральдику, церемониалы и проч. Сверх всего этого питомцы корпуса должны были уметь сочинять «короткие и по вкусу придворному учрежденному комплименты». Учителей не хватало и француз Морамбет выносил всю программу корпуса на своих плечах. Сами же пажи проводили своё время не столько за книгами, сколько в дворцовых приемных.

Они были непременными спутниками на царских обедах, придворных балах и концертах; провожали и встречали императрицу. Естественно, что от них требовалась выправка, изящество, опрятность и благопристойность, — прежде всего.

Пажеский корпус, с его кастовой замкнутостью и военной дисциплиной, подавляющей всякую живую мысль, мог дать Радищеву одностороннее и скудное образование. Это была плохая почва для духовного роста молодого Радищева. К счастью для себя, он скоро вырвался из этой казармы на свежий воздух светского европейского образования.

За выдающиеся способности, проявленные Радищевым в Пажеском корпусе, он был выдвинут кандидатом для отправки в Лейпцигский университет.

Пребывание в Пажеском корпусе дало возможность Радищеву близко наблюдать и изучить придворные нравы и быт Екатерины и ее вельмож, которых он так талантливо будет разоблачать через двадцать три года в своей знаменитой книге «Путешествие из Петербурга в Москву».

В 1767 году Радищева готовят в царские телохранители, а в 1789 году он первый выступил с открытым призывом цареубийства и народной (крестьянской) революции. Но для того, чтобы в сознании юноши совершился такой скачок, Радищеву необходимо было покинуть Россию и прожить четыре года в Европе. К моменту отъезда Радищева за границу ему было 16 лет. Он получил уже кое-какое образование, знал три иностранных языка, был знаком с историей и философией. И кроме того, у него было неограниченное желание учиться. Заграничный период жизни Радищева является самым ярким и радостным временем всей его жизни. Широкие перспективы и розовые надежды молодости тогда еще не были омрачены грустной крепостнической действительностью. Это было время, когда, по выражению самого Радищева, «все страсти пробуждаются в первый раз и делают дни блаженными… когда и самая печаль, грусть и отчаяние скользили, так сказать, на юном сердце, не проницая начальную его твердость, когда нередко наиплачевнейший день оканчивался веселым исступлением». Всю свою жизнь Радищев с удовольствием и сожалением вспоминает время, проведенное за границей.

Общий вид Лейпцига XVIII век.

X. Ф. Геллерт 1715–1769 гг.

ЗАГРАНИЧНЫЙ ПЕРИОД

В 1766 г. Радищев, в числе двенадцати молодых дворян, детей крупных сановных особ, был отправлен в Лейпцигский университет «обучаться иностранным языкам, моральной философии, римской истории, а наипаче естественному и всенародному праву». Такой наказ дала Екатерина II в инструкции отъезжающим студентам.

Расширяющаяся внешняя торговля и общий рост производительных сил страны усиливали потребность в европейски образованных людях, знающих иностранные языки, международное право, хозяйство и политику. Будущие студенты и должны были выполнять роль крупных чиновников, международных и внутренних торговых департаментов и коллегий.

Подробности жизни русских студентов за границей: занятия в университете, умственные настроения, бытовою обстановку и взаимоотношения с начальст-вом, Радищев ярко описал в своей первой литературной работе «Житие Федора Васильевича Ушакова, которой мы и воспользуемся для описания этого пери ода в жизни Радищева.

Царское правительство строго следило за политически-нравственным состоянием студентов, посланных Лейпциг. С этой целью вместе со студентами были от правлены гофмейстер Бокум и отец Павел. Первый должен был выполнять роль светского наблюдателя, второй — роль духовного. Необходимо отметить, что и светская, и духовная власть в русской студенческой колонии за границей оказалась на редкость отталкивающей, как по своим нравственным качествам, так и по методам воспитания. Эти блюстители светского и религиозного порядка напоминали в миниатюре союз русского самодержавия с православной церковью. Те же методы воспитания при помощи палок, доноса и наушничества, то же взяточничество казнокрадство, та же невежественная грубость, ограниченность и самодурство.

Бокум был грубым и невежественным человеком, тому же пьяница и вор. Скаредничество его, воровство денег, ассигнованных на воспитание студентов, экономия за счет их желудков, не знало пределов. По выражению Радищева, он «рачил исключительно о своем кармане» и очень мало беспокоился о вверенных ем студентах. Такое «усердие» Бокума создавало отвратительную бытовую обстановку, вредно отражавшуюся на здоровье и занятиях молодежи. В своем донесении о русских студентах в Лейпциге кабинет-курьер Яковлев писал: «Алексей Кутузов и Александр Радищев занимают одну комнату… в которой всегда сыро так как воздух порядочно не может проходить. Одеяло у Радищева казенное и ветхое… Комнату моют в год два раза. Чистота в оных дурно наблюдается. Во всяком кушании масло горькое, тож и мясо, старое, крепкое, да случалось и протухлое. Радищев, — продолжает Яковлев, — находился всю бытность мою в Лейпциге болен и по отъезде еще не выздоровел. И за болезнею к столу ходить не может, а отпускалось ему кушанье на квартиру. Он в рассуждении его болезни за отпуском худого кушанья прямой претерпевает голод».

Лейпцигский университет XVIII век

За малейшее ослушание и противоречие со стороны студентов, Бокум бил их фухтелем, давал пощечины. В своих воспитательных мерах он дошел до того, что «изобрел, — как пишет Яковлев, — специальную клетку с остроконечными перекладинами, в которой ни сидеть, ни стоять прямо не можно». Сюда он хотел сажать дворян, а «чтоб хитрому вымыслу сему нечего не доставало, то похвалялся его высокоблагородие клетку сию и в оной заключенного, подняв на блоке, через определенное тому время повешенною на воздухе».

Бокум представлял собой тип самодура с унтер-офицерскими замашками. Он без конца хвастался своей богатырской силой и при всяком удобном случае совершал подвиги «достойные, как говорит Радищев, помещения в «Дон Кишотовых» странствованиях»» «Так, в доказательство своей силы, он позволял колотить себя своим лакеям, утверждая при этом, что ему «не больно», выпивал за один раз несколько бутылок воды и пива и выдерживал электрический ток высокого напряжения. Все это не могло не вызывать законного смеха и недовольства со стороны студентов.

Но если Бокум досаждал студентам с материально-бытовой стороны, то иеромонах Павел проявил не меньшее усердие в качестве духовного воспитателя.

Для поддержания в студентах основ христианской веры он два раза в день — утром и вечером — служил обедни; читал скучную христианскую мораль и «толковал слово божие». «Этот учитель риторики, по выражению Радищева, прошел все высшие классы богословия и философии, знал в совершенстве все риторические правила и фигуры, но совершенно не обладал даром красноречия… добродушие, доходившее до смешного, было первое его качество, ничем другим он не отличался».

При первом же знакомстве со студентами о. Павел «почел их богоотступниками». Но «если бы можно было определить, какое каждый из нас тогда имел понятие о боге и должном ему почитании, то бы описание показалось взятым из какого-нибудь путешествия… Иной, — говорит Радищев, — почитал бога не иначе, как палача, орудием кары вооруженного, и боялся думать о нем… Другому казался он окруженный толпою младенцев, азбучный учитель, которого дразнить ни во что вменяется… иной думал, что не только Дразнить его можно, но делать все ему на смех и вопреки его велениям. Все мы однакоже, — добавляет он, — воспитаны были в греческом исповедании», и отец Павел должен был строго следить за чистотой и непорочностью верования студентов. Исправление свое он начал с того, что во время богослужения заставил их петь молитвы хором. При первом же богослужении это коллективное пение превратилось в нестройный концерт, так как каждый пел по-своему,

«Иной высоко, иной тонко, иной звонко, иной кудряво»

И «меры отца Павла, — пишет Радищев, — устроенные На приучении нас ко благоговению, превратились постепенно в шутку и посмеялище». По удачному определению Радищева, «духовник более способствовал к возродившемуся в нас в то время непочтению к духовным вещам, нежели удобен был дать наставление в священном законе».