Владимир Сорокин - Роман

• Название: Роман
• Автор: Владимир Сорокин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Он задумался, разглядывая сумеречный сад под окном с голыми переплетенными ветвями, подпирающими вечернее чистое небо, и тут же пришла мысль, пришла легко и просто:

"Да ведь они же любили-то не как обычные люди! Вот в чем дело. Ведь свою любовь они сделали частью своего творчества, поэтому она и помогала им. А люби они просто, по-человечески, так может быть и не было б тогда ни "Божественной комедии", ни сонетов Петрарки и Шекспира. Их возлюбленные были их персонажами, вот в чем суть".

Роман отошел от окна, зажег две из четырех свечей стоящего на бюро шандала и, не вынимая папиросы изо рта, принялся переодеваться.

Спал он всегда в своей любимой шелковой китайской пижаме, подпоясанный шелковым шнурком с кистями.

Снявши ее, Роман надел белую рубашку, вязаную розовую безрукавку, легкие бежевые домашние брюки и, причесавшись перед зеркалом костяным гребнем покойного отца, стал повязывать серый галстук.

"Интересно знать, который теперь час?" - думал он, завязывая узел и прилаживая его строго по центру, - "Попробую угадать. Проверим, Роман Алексеевич, как вы чувствуете время".

Повязав галстук, он опустил руки и, стоя перед зеркалом, проговорил:

- Сейчас шесть часов вечера.

Потом подошел к бюро, взял свои круглые плоские карманные часы на черном шелковом шнуре, поднес к свечке. Стрелки показывали без четверти семь.

- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - усмехнулся Роман, пряча часы в задний кармашек брюк, - Наверно все уже за столом, а ты спишь, как Силен.

Быстро погасив свечи медным колпачком, он поспешил вниз.

Роман не ошибся: внизу гости и хозяева ужинали в гостиной, куда был перенесен стол с веранды ввиду значительной прохлады весенних вечеров.

Ужин начался недавно - с полчаса назад. По настоянию тетушки Романа решили не будить, поверив заверениям Антона Петровича, что "Рома непременно проснется сам, так как он не кто иной, как настоящий gentleman".

Роман быстро вошел в гостиную, громко желая здравствовать всем присутствующим, тут же раздались радостно-удивительные возгласы, загремели отодвигаемые стулья, гости принялись здороваться с ним и целоваться.

Их было не так уж много, в основном, одни мужчины: Рукавитинов, Красновский и батюшка отец Агафон, а в миру - Федор или Агафон Христофорович Огурцов с супругой Варварой Митрофановной.

- Ну вот, судари вы мои, что я говорил! - рокотал Антон Петрович, сидящий во главе стола и тоже приподнявшийся с места.

Роман пожал руки Николаю Ивановичу и Петру Игнатьевичу, поцеловался с отцом Агафоном и с Варварой Митрофановной, которые буквально прилипли к нему с двух сторон и, не переставая издавать радостные восклицания, взявши Романа под руки, повели к столу. Это была милая простодушная чета, и он и она до удивительного походили друг на друга. И Федор Христофорович, и Варвара Митрофановна не отличались высоким ростом, имели полное сложение, пухлые короткие руки с пухлыми белыми пальцами, мучнистые, слегка одутловатые лица с почти одинаковыми маленькими круглыми носами, походившими на молодой розовый картофель. Отец Агафон был пятидесяти восьми лет, носил рыжеватую, с сильной проседью бороду и такие же по цвету, длинные до плеч волосы, обрамляющие гладкую розоватую плешь. Его маленькие вострые глазки с рыжеватыми, а поэтому - незаметными ресницами непрерывно моргали, словно стараясь поспеть за ртом, не закрывающимся ни на миг.

Службу и приходские дела о. Агафон вел исправно, хоть и с некоей суетливостью, причиною коей были отнюдь не скаредность и расчет, а особая склонность его мягкого и отзывчивого характера. Сердце у о. Агафона было добрым, крутояровцы его любили и уважали.

Варвара Митрофановна была лет на шесть моложе супруга и ничуть не отставала от него в суетливой подвижности членов и в непрерывных словоизлияниях.

Огурцовы жили в Крутом Яре уж более тридцати лет, детей им бог не дал, зато у них был прекрасный яблоневый сад с пасекой в пятьдесят колод, большое подворье с бесчисленной скотиной и птицей, и просторная, изукрашенная местными древорезами баня с купальней, стоящая на речке на крепких дубовых столбах.

О. Агафон и его супруга были на удивление радушными людьми. По гостеприимству и хлебосольству в округе с ними никто не мог сравниться, их двухэтажный дом всегда кишел родственниками, знакомыми, малознакомыми, а то и вовсе незнакомыми. В будние здесь садились обедать сразу человек пятнадцать-двадцать, в праздники - все сорок. Но особенно трепетно и ласково здесь относились к детям. Им позволялось все, все двери для пяти, семи, семнадцатилетних Танюшек, Тишек и Настасьюшек были открыты, что подчас приводило к разного рода оказиям: битью посуды, потасовкам, объеданиям сладостями и многому другому.

И хотя вообще к детям чета Огурцовых питала невероятную слабость, то слабость и симпатия по отношению к Роману у них вовсе не знала границ.

И сейчас, идя с ними под руки и слушая непрерывный поток восторженных, радостных и удивительных восклицаний. Роман сразу вспомнил все свои шалости в их доме, вспомнил пироги и кулебяки, печеные Варварой Митрофановной на его именины, вспомнил их сад, где он валялся в траве, пасеку, где ел сотовый мед, запивая молоком, купальню, с мостков которой нырял в речку. И церковь, милую крутояровскую церковь, где он впервые уверовал в Бога...

- Голубок ты наш ясный! Прилетел, наконец, к родному гнездышку! Обрадовал всех, слава тебе, Господи! - быстро говорила Варвара Митрофановна, крепко держа Романа под левую руку, а справа шуршал черной шелковой рясой отец Агафон:

- Облагодетельствовал, Ромушка, истинно облагодетельствовал! Ко святому празднику. Богу на радость, нам на умиление! Ой, как же я рад, помилуй Боже!

- Федя, так я ведь сон видела вчера, как-будто журавлики мимо нашего дома летели, а один спустился и на крышу сел!

- Сны вещие мы все видеть мастера, - перебил ее Антон Петрович, - Я видел, как зимою липа цвела, а Лизочка - как у нас под окном клад нашли золотой.

- Да не золотой, Антоша! - махнула рукой Лидия Константиновна! - Клад, а в нем младенец живой.

- Господи, вот чудеса! - удивилась, крестясь. Варвара Митрофановна.

- Обрадовал, вот обрадовал! - повторял отец Агафон, свободной рукой поглаживая свою бороду, - Теперь пасхальную утреню служить сил прибавится! Экий гость в наших краях!

- Надежда Георгиевна с Зоечкой тоже к Пасхе обещались, - проговорил Петр Игнатьевич, тяжело садясь на свое место.

- Ей-богу?! - почти одновременно воскликнули Огурцовы, еще крепче сжав руки Романа.

- Обещались, обещались, - кивал лысой круглой головой Красновский.

- Дай-то Бог, вот славно было бы!

- Надежда Георгиевна! Я ее год не видала!

- А Зоинька, деточка моя! Ну вот уж радости-то было б!

- Вот был бы праздник-то, Господи, твоя воля!

- Как хорошо, как хорошо бы! - жмурясь и качая головой, повторял отец Агафон, - И Антон Петрович с Лидочкой, и Петр Игнатьевич с Надеждой Георгиевной, Ромочка, Зоинька, Куницыны, и опять же, Николай Иванович с...

Он запнулся, моргая белесыми ресницами, а Николай Иванович тут же дополнил своим мягким вкрадчивым голосом:

- Со своими жуками.

Все рассмеялись, Антон Петрович захохотал, звучно хлопнув от удовольствия в ладоши:

- Ах-ха-ха! Нуте-с, честные господа, шутки-шутками, а стол не забывать! Таков приказ фельдмаршала! Прошу садиться, хоть у нас и страстная, а овощами Бог не обделил, так что прошу покорнейше!

Посмеиваясь над шуткой Николая Ивановича, все стали садиться.

Батюшка с попадьей сели слева от Романа, Лидия Константиновна и Антон Петрович - справа. Петр Игнатьевич и Николай Иванович расположились напротив.

В отсутствие Романа гости и хозяева успели отведать всю ту же анисовую и закусывали теми же мочеными яблоками, квашеной капустой и грибками. Рюмка Романа во мгновение ока наполнилась желтовато-золотистой настойкой, а его тарелку тетушка принялась заботливо нагружать всем, что было на столе.

- Милые мои братья во Христе! - громко, но с теплотой в голосе проговорил, приподнимаясь, о. Агафон, держа рюмку пухлой, слегка подрагивающей рукой, Позвольте просить вас всемилостиво выпить за здоровьице нашего Ромушки.

Всем пришлось снова встать, потянуться рюмками к Роману, который уже начинал ощущать неловкость от обилия всех приветствий и тостов, обращенных к нему за сегодняшний день:

- За соколика нашего сизокрылого! - пропела Варвара Митрофановна и первая чокнулась с Романом.

- Благодарю вас... покорнейше благодарю...- бормотал Роман, улыбаясь и чокаясь.

Все выпили, и каждый, как водится, отреагировал на анисовую по-своему: Роман коснулся кончиком сильно накрахмаленной салфетки своих усов; Антон Петрович издал звук, похожий на тот, что издавал сегодня Петр Егоров, расшибая поленья; отец Агафон сморщился, качнул головой и, прошептав "грехи наши...", сразу принялся закусывать; попадья сказала "ой"; Петр Игнатьевич крякнул, выпучил глаза, оттопырил губы и некоторое время не двигался; Николай Иванович зябко передернул плечами, смахнул мизинцем слезу из-под очков; Лидия Константиновна, по обыкновению, не отреагировала никак, словно воды выпила.