Дафна Дю Морье - Полет Сокола

• Название: Полет Сокола
• Автор: Дафна Дю Морье
• Жанр: Современная проза

Армино Фаббио работает гидом в туристической компании. Вместе с туристами на автобусе он переезжает из одного города Италии в другой. Такой образ жизни вполне его устраивает. Но происшествие, случившееся в Риме (возле церкви убита нищенка, в которой Армино узнает служанку, когда-то работавшую в доме родителей), заставляет героя оставить работу и вернуться в Руффано — городок, где прошло его детство. Там неожиданно для себя он находит брата, который считался погибшим в 1943 году. Хотя вряд ли эту встречу можно назвать радостной. Альдо, профессор университета, живет в мире собственных фантазий, представляя себя герцогом Клаудио, по прозвищу Сокол, который за несколько веков до настоящих событий жил в Руффано и держал в страхе все население городка. Эта грань между настоящим и будущим, вымыслом и реальностью, на первый взгляд такая тонкая, на деле оказывается настолько прочной, что разорвать ее может только смерть.

---

Прямо передо мной тянулась виа делле Мура, окружавшая весь Руффано, слева была лестница, ведущая ко дворцу. Я решил подняться по ней, но едва поставил ногу на первую ступеньку, как услышал топот бегущих ног. Кто-то сломя голову сбегал по лестнице. Спуск был очень крутым, и быстрый бег мог закончиться бедой.

— Осторожно! — крикнул я. — Вы упадете!

Из темноты вынырнул бегущий человек. Он споткнулся, и я протянул руку, чтобы не дать ему упасть. Это был юноша, наверное, студент; он попытался вырваться от меня, и я заметил в его глазах неподдельный ужас.

— Нет, — сказал он. — Нет… Отпустите меня.

Я выпустил его руку, и он, рыдая, бросился бежать дальше. Некоторое время до меня долетал глухой топот бегущих ног.

Я стал подниматься по лестнице, прислушиваясь и внимательно глядя перед собой. Лестницу освещал один-единственный фонарь, и ступени были едва различимы во тьме.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул я.

Никто не ответил. Я устало добрел до последней ступени и огляделся. Справа от меня тянулась дворцовая ограда, ближайшая из двух башен зловеще высилась во мраке. Я заметил, что маленькая дверь рядом с всегда запертым портиком между башнями открыта. Около нее кто-то стоял. Я сделал несколько шагов в ту сторону, фигура исчезла, дверь бесшумно закрылась.

Я прошел мимо безмолвного, погруженного во тьму дворца и вышел на аллею, ведущую к собору и пьяцца Маджоре. Вид испуганного юноши не на шутку встревожил меня. Он мог сломать себе шею. Открытая дверь, неподвижная фигура произвели на меня гнетущее впечатление, в них было что-то зловещее. Я перешел через площадь. Все молчало. Я свернул в боковую улочку, ведущую к виа деи Соньи, и у меня вновь возникло желание взглянуть на мой старый дом.

Кругом не было ни души. Какое-то время я стоял под стеной, глядя на окна дома. Сквозь ставни второго этажа пробивался свет, но музыки я не услышал. Вдруг со стороны дворца до меня донесся звук шагов. Я инстинктивно свернул за угол и стал ждать. Шаги приближались, уверенные, четкие. Если это преследование, то человек, который шел за мной, даже не старался остаться незамеченным. Мрачный колокол кампанилы у меня за спиной пробил десять раз, и через несколько секунд его звон подхватили колокола других церквей. Шаги смолкли перед дверью в стене, окружавшей сад и дом. Я выглянул из-за угла и увидел мужскую фигуру. Как и я, он сперва поднял глаза на дом, затем подошел к двери и взялся за ручку. Наверное, жена ректора так же нуждалась в утешении, как ее предшественница двадцать лет назад.

Прежде чем открыть дверь, мужчина помедлил, и свет уличного фонаря упал на его лицо. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Я стоял неподвижно, внезапно лишившись способности мыслить, чувствовать… Нет, этот мужчина не был незнакомцем. Это был мой брат Альдо.

Глава 7

Я проскользнул мимо группы студентов, которые, о чем-то болтая, задержались у дома номер 2 по виа Сан Микеле — среди них были брат и сестра Паскуале, — и сразу поднялся в свою комнату. Я сел на кровать и бессмысленно уставился на противоположную стену. Конечно же это мираж, игра света. Подсознательная ассоциация с нашим домом. Альдо подстрелили, он сгорел в сорок третьем. Моя мать получила телеграмму. Я помнил, как она уставилась на конверт — наверняка там были плохие новости, — потом прошла на кухню, позвала Марту, и они довольно долго оставались там за закрытой дверью.

У детей есть чутье на дурные вести. Я сидел на лестнице и ждал. Наконец мать вышла из кухни. Она не плакала; на ее лице застыло выражение, какое обычно бывает у взрослых, когда их что-то глубоко взволновало или потрясло. «Альдо умер, — сказала она, — убит во время вылета. Его сбили союзники». И она поднялась в свою комнату. Я прокрался на кухню, где, уронив руки на колени, сидела Марта. В отличие от моей матери, она онемела от горя, и по щекам у нее текли слезы. Она протянула ко мне руки. Я тут же расплакался и подбежал к ней.

— Мой малыш, Беато, — сказала она. — Мой ягненок, мой Беато. Ты его так любил, ты любил своего брата!

— Это не правда, — повторял я, задыхаясь от рыданий. — Это не правда. ни не могут убить Альдо. Никто не может убить Альдо.

— Нет, это правда, — сказала Марта, крепко прижимая меня к себе. — Он ушел так, как хотел уйти. Он должен был взлететь и упасть. Альдо, твой Альдо.

Память милосердна. После того первого дня наступил провал во времени, я больше ничего не чувствовал. Должно быть, прошло несколько недель, и я, наверное, носил траур, ходил с товарищами в школу и чуть ли не с гордостью говорил им: «Да, мой брат умер. Сбит во время полета», словно такая смерть прибавляла славы. Бегал вверх-вниз по лестнице. Тогда-то я и забросил мяч на дерево. Отдельные, изолированные во времени происшествия слились с другими, несравненно более значительными: капитуляцией и перемирием, смысла которых я не понимал, с прибытием в Руффано немцев и коменданта. Жизнь, какой я ее знал, подошла к концу.

И вот сейчас, сидя на кровати в пансионате Сильвани, я вновь переживал те первые мгновения и убеждал себя, что тот, кого я только что видел, несомненно, живой человек и я ошибся, отождествляя его с тем, кто давно умер. Это была галлюцинация. То же, что случилось с учениками, когда им казалось, что они видят Господа, воскресшего Христа.

В дверь неожиданно постучали, я вздрогнул.

— Кто там?

Не знаю, чего я ожидал, возможно, появления незнакомца-призрака. Мой вопрос был принят за разрешение войти.

— Извините нас, — сказала девушка, Катерина, — но когда вы только что вошли, то выглядели совсем больным. Вот мы и подумали, не случилось ли чего.

Я выпрямился. Мне стоило больших усилий казаться спокойным.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Абсолютно ничего. Просто я довольно быстро шел, вот и все.

Мой невразумительный ответ был встречен молчанием. По лицам молодых людей я догадался, что любопытство борется в них с вежливостью.

— А почему вы шли так быстро? — спросил Паоло.

Его вопрос показался мне несколько странным. Словно он догадывался… Но как он мог догадаться? Они меня не знали. А я не знал их.

— Так уж получилось, — сказал я. — Я прошелся вокруг дворца, по соседним улицам и вернулся сюда. Я зашел дальше, чем думал.

Они обменялись взглядами. И снова я подумал, что они догадались, что они знают.

— Не подумайте, будто мы собираемся вмешиваться, — сказал Паоло, — но за вами, случайно, не следили?

— Следили? — переспросил я. — Почему? Нет… Кому здесь за мной следить?

У меня было такое чувство, будто я оправдываюсь. Что могли эти дети знать о прошлом, о моем доме? Что могли они знать о моем покойном брате Альдо?

— Дело в том, — тихо проговорила Катерина, затворяя дверь, — что за теми, кто ночью бродит около дворца, время от времени следят. Ходят разные слухи. Если вы в компании, то этого не случается. Только с одиночками.

И тут я вспомнил бежавшего юношу. Фигуру на верхней ступени лестницы. Осторожно закрывшуюся дверь.

— Возможно, — сказал я не то самому себе, не то им, — возможно, за мной следили.

— Но почему? Что случилось? — поспешно спросила Катерина.

Я рассказал им про запыхавшегося юношу и его стремительное бегство. Рассказал про скрывавшуюся в тени фигуру, про то, как она исчезла за дверью дворца. Но ничего не рассказал ни про мое возвращение по виа деи Соньи, ни про то, как я стоял возле своего дома. Они снова переглянулись.

— Значит, — решительным тоном проговорил Паоло, — они выходили.

— Кто? — спросил я.

— Вы в Руффано недавно и не можете об этом знать, — сказала Катерина. — В университете есть тайное общество. Никто не знает его членов. Они могут быть с Э.К., с гуманитарных факультетов, с педагогического, юридического. А то и со всех вместе. Но они поклялись не доносить друг на друга.

Я протянул им сигареты. Я уже почти успокоился. Прошлое отступило, и я вновь вернулся в мир университетских проказ.

— Не улыбайтесь, — сказал Паоло. — Это совсем не смешно. Сперва мы тоже думали, что нас просто разыгрывают. Но оказалось не так. У студентов были увечья, да и у ребят из города тоже. Хватали, завязывали глаза… ходят слухи, что даже пытали. Но наверняка никто ничего не знает, вот в чем штука. Жертвы держат язык за зубами. Через несколько дней что-то просочится, студент скажет, что заболел, пропустит занятия, ну и поползут слухи, что они на него напали.

Брат и сестра сели на кровать с двух сторон от меня. Лица их были серьезны. Их доверие льстило мне.

— Разве власти не могут что-нибудь предпринять? Университет обязательно должен вмешаться.

— Не могут, — сказала Катерина. — Вы не знаете силы этих людей. Это не просто обычное университетское общество, члены которого всем хорошо известны. У них все держится в тайне. Это организация тайная. И преступная.