Джованни Джерманетто - Записки цирюльника

• Название: Записки цирюльника
• Автор: Джованни Джерманетто
• Издательство: Госполитиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Автор книги «Записки цирюльника» Джованни Джерманетто является одним из старейших деятелей итальянского рабочего движения, членом Итальянской коммунистической партии со дня ее основания.

Предлагаемая вниманию читателей в новом, просмотренном автором издании книга «Записки цирюльника» представляет собой автобиографическую повесть; читатель найдет в ней яркую реалистическую картину итальянского общества того времени и, в особенности, положения трудящихся масс Италии и их борьбы за свое социальное и политическое раскрепощение. Описываемые в книге события охватывают период с начала XX столетия до 1927 г. Джерманетто с тонким юмором, в образной и увлекательной форме, не уступающей лучшим образцам художественной литературы, показывает борьбу рабочего класса Италии против светской и церковной реакции, историю образования Итальянской коммунистической партии и ее героическую борьбу против фашистской диктатуры.

---

Хорошая эта была доска: без лицемерных фраз, простая, массивная, крепкая, как окружающие горы, как те, чьи имена резец увековечил на ее поверхности. Мы открыли ее под торжественные звуки «Интернационала», на празднестве присутствовал действительно только «свой брат»: ни попов, ни синьоров.

Оттуда я верхом на осле медленно добрался до последней в моем маршруте горной деревеньки. Здесь меня ожидали снег и сотни фронтовиков. Какие виды оттуда, и какие внушительные фигуры у альпийских стрелков! К немалому своему изумлению, я нашел здесь и наши газеты. Встретили меня, как старого друга.

— Я знаю твое имя, — сказал один из фронтовиков, — к нам доходит сюда «Лотте нуове». Правда, читать там было немного (он намекал на цензуру), но мы все равно понимали, в чем дело. Что за собачья жизнь! — и он сочувственно вздохнул.

— Будут ли ораторы от других партий? — осведомился я.

— Нет, я уверен, что не будут. Даже джолиттианцы не решатся.

Сколько вопросов задавали мне после моего выступления! И какие подчас наивные вопросы были! Сюда, в горы, доходило лишь слабое эхо нашей борьбы, но к нему жадно прислушивались. Больше всего вопросы касались русской революции. Говорил до глубокой ночи. Ночевку мне устроили в «байта», наполовину вырытом в скале домике, принадлежавшем сапожнику, ярому безбожнику, который развешал по стенам своего обиталища антирелигиозные карикатуры, вырезанные из «Азино». Сапожник рассказал мне, что, когда служанка местного попа приносит ему в починку свои или поповские туфли, она крестится и отворачивается от его картинной галереи.

— В сущности, — говорил он, — наш поп не злой и такой же бедняк, как и мы, но глуп. Сам не знаю, что привязывает нас к этим скалам? Я побывал в Америке и, поверите, только и думал, что об этих утесах, снегах, потоках… Я вовсе не почитатель отечества. Я, например, и не подумал вернуться, когда была объявлена война, а вот к камням этим, поди ж ты, тянет!..

На другое утро я снова оседлал своего осла и стал спускаться в долину. По дороге при удобном случае — на рынках, на площади, если выступал какой-нибудь оратор — я останавливался, слезал с ослика и говорил. Несколько раз мне пришлось выступать против попов, остальные ораторы были джолиттианцы и, понятно, кавалеры.

Достигнув долины, я нашел телеграмму из федерации, сообщавшую, что меня ожидают в одной из ближайших деревень. Расшатанная повозка, в которую был впряжен капризный мул, через каждые сто шагов лягавший копытом в передок, была любезно предоставлена в мое распоряжение. У въезда в деревню меня встретил торжественный кортеж празднично разодетых горцев со знаменами. Мы обменялись крепкими рукопожатиями, в воздухе замелькали шляпы, раздались крики приветствия.

Мое внимание привлекли знамена. Все они были более или менее красного цвета, но что за странные надписи красовались на них! «Братство св. Анны», «Первый приз на бегах», «Второй приз на лыжной гонке»… Я ничего не понимал. Где я?

— Не обращайте внимания на надписи, — сказал один из крестьян, — смотрите только на цвет. Мы взяли, что смогли найти, потому что нельзя же было оставить праздник без красных знамен.

Оркестр заиграл «Рабочий гимн», присутствующие подхватили хором: ни комиссар моего городка, ни сам Турати, увы, не узнали бы его! Митинг состоялся на главной площади. Сам синдик, любивший полиберальничать, предложил нам в качестве трибуны балкон своей канцелярии.

После речей последовал неизбежный банкет. Двое карабинеров, присланных для поддержания порядка, тоже приняли участие в празднестве. Вечером их пригласили выпить, и довольные, со шляпами набекрень, они превесело отплясывали в деревенском клубе.

Когда по окончании этой предвыборной поездки я вернулся в Кунео, мои товарищи искренне удивились, не найдя на мне синяков: такова была реакционная слава этой провинции.

Мне пришлось в этот период выступать и в самом Дронеро, этой цитадели джолиттианства. Говорил я в городском театре. Выступление было достаточно бурное, с оппонентами, со свистками, но и здесь обошлось без синяков. Самого Джолитти, конечно, не было: он объезжал более крупные места, где пожимал руки своим верным кавалерам, рассыпал улыбки, говорил — словом, старался изо всех сил, несмотря на свой преклонный возраст. Он чувствовал, что почва под ним начинает колебаться.

На всю провинцию нас, социалистов, способных выступать на собраниях и вести словесную борьбу, было не больше десятка против целой армии попов, адвокатов, кавалеров, вооруженных деньгами и автомобилями. У нас не было денег, и передвигались мы всеми возможными способами: на велосипедах, в дилижансах, повозках, верхом, а иногда и на лошади св. Франциска, то есть на собственных ногах… Однажды, чтобы мне вовремя попасть на собрание, где говорил министр Бертоне, которому я брил бороду в начале своей цирюльничьей карьеры и против которого я должен был теперь выступать, железнодорожники повезли меня на специально пущенном для этого локомотиве.

Во время этих лихорадочных разъездов по провинции мне привелось выступить в одном городе одновременно с Джолитти. Полиция не пропустила нас в помещение, где говорил премьер, мотивируя свой отказ тем, что собрание было «частного характера». Тогда мы устроили импровизированное собрание перед зданием. Но герой Римского банка не показался рабочим и ограничился своими верными командорами и кавалерами. А в Винадио, высоко в горах, меня встретили фронтовики, альпийские стрелки, а к ним присоединились солдаты из казарм. Как раз в этот день депутат Кассини, банкир, джолиттианец, предложил фронтовикам обед, во время которого намеревался произнести предвыборную речь. Фронтовики приняли предложение и оказали честь обеду, но, когда за десертом депутат поднялся, чтобы произнести речь, встал также и один из фронтовиков и, обращаясь к остальным, сказал:

— Товарищи! На площади через несколько минут будет говорить социалистический оратор. Я приглашаю вас послушать его, приглашаю также и депутата Кассини, который сможет произнести свою речь там, если пожелает.

Гром аплодисментов покрыл его слова: фронтовики двинулись к выходу, распевая «Красное знамя» и оставив почтенного депутата с синдиком, попом, бригадиром карабинеров, нотариусом и счетом за обед. Депутат, конечно, на площадь не явился.

Подобная история повторилась в Вальдиери — чудесном, затерявшемся в Альпах городке; и здесь фронтовики покинули собрание джолиттианцев, происходившее в здании городского управления, и пришли к нам. В это время здесь находился король, и королевская гвардия тоже пришла… охранять наше предвыборное собрание!

Интересно, что год спустя здесь на муниципальных выборах победили социалисты. И первым актом обновленного муниципального совета было обложение налогом королевского поместья, находившегося в этой общине. До того времени гражданин Виктор Эммануил III, по профессии король Италии, получающий жалованье в шестьдесят миллионов золотых лир ежегодно, коммунального налога не вносил…

По всей Италии кипела предвыборная борьба. Даже Ватикан, несмотря на свою политику непризнания итальянского правительства, поддерживал одних и боролся против других.

Всеобщее голосование дало социалистам в палате депутатов сто пятьдесят шесть мест из пятисот восьми. Это была большая победа. От нашего округа прошли четыре социалиста. Выставили кандидатом и меня, к великому негодованию многих из моих прежних клиентов, возмущавшихся при мысли, что их парикмахер может пройти в парламент. Меня, однако, провалили, и не в последний раз.

Социалистические депутаты по прибытии в Рим были избиты фашистами, излившими таким способом свое патриотическое огорчение от неудачных выборов. Руководство Итальянской социалистической партии в знак протеста объявило двадцатичетырехчасовую забастовку. Моя мать, узнав об избиении социалистических депутатов, воскликнула:

— Какое счастье, что тебя не избрали!

Но когда меня избили и без депутатских полномочий, бедняжка не нашлась, что сказать.

Глава XXIII Перед новыми схватками

Возник новый орган социалистической революционной мысли — «Ордине нуово»[64]. Естественно, что он стал выходить в Турине. Гигантские заводы «Фиат» сконцентрировали здесь значительные массы пролетариата, сплоченного рядом забастовок и боевых выступлений последних лет. Цвет итальянского пролетариата, бывший всегда в авангарде революционного движения, не был удовлетворен реформистским руководством социал-демократии. Массы переросли своих прежних вождей, они выставляли новые требования, стремились к новым методам борьбы и нуждались в новом, своем органе. Так возник «Ордине нуово». Его редакторы — Грамши, Тольятти[65], Террачини[66] — жили в теснейшем контакте с рабочими массами, а после некоторых колебаний новый рабочий орган четко и твердо поставил вопрос о создании фабрично-заводских советов. Существовавшие уже рабочие комитеты представляли удобную для этого базу, но требовали коренной реорганизации.