Джордже Кэлинеску - Загадка Отилии

• Название: Загадка Отилии
• Автор: Джордже Кэлинеску
• Издательство: Издательство Иностранной Литературы (И * Л)
• Жанр: Роман
• Год: 1959

В романе Джордже Кэлинеску (1899-1965) "Загадка Отилии" (1938) получила яркое и правдивое изображение румынская мелкая буржуазия начала XX века со всеми своими типичными чертами, однообразием и вялостью духовной жизни, примитивностью запросов, культурной отсталостью и неприкрытой алчностью. В условиях буржуазно-помещичьей Румынии смелость автора и разоблачающая сила его романа произвели глубокое впечатление на передовые круги читающей публики.

---

Феликс взял бокал, отхлебнул вина и, обратив внима­ние на его кровавый цвет, вдруг вспомнил: ведь в подоб­ных случаях, при ударе, пускают кровь. Он высказал свое мнение Василиаду, и тот, немного смущенный, при­знался:

— Да, действительно, мы могли бы пустить ему кровь, но у меня нет с собой ланцета. — Если хотите, можно по­слать за ним служанку.

— К чему эта кровь, — с отвращением сказал Стэ­никэ.— И именно сейчас, когда мы сидим за столом! Пустяки, с этим можно и подождать. Ведь ему положили лед на голову. Крови у него и без того мало, а вы еще хотите выпустить! Это же больно, оставьте человека в по­кое. Слышите, дядя Костаке? Желаете, чтобы вам пустили кровь и стало больно?

— Да-а-а! — ясно и жалобно ответил старик.

— Ну, это вы бросьте, — воспротивился Стэникэ,— мы лучше знаем, что вам нужно. Потом, потом.

Стэникэ тут же выразил недовольство закуской:

— Господа, к такому вину сухомятка не подходит. Я бы съел чего-нибудь остренького, особенного. Что ска­жете, дорогая теща, пахло у вас сегодня капустой?

— Как же, я готовила сармале [31].

— Браво, ура, пусть несут! — как безумный, закричал Стэникэ, но, вспомнив о больном, понизил голос: — Как вы думаете, ему мешает шум?

Доктор пожал плечами. Аурика достала из буфета та­релки и приборы и спокойно стала накрывать на стол, словно готовилось пиршество. Аглае объяснила Марине, где у нее дома стоят кушанья. Феликс при виде этой сцены почувствовал отвращение и пошел было наверх чтобы разыскать Отилию, но по дороге раздумал, вышел из дому и направился на улицу Святых Апостолов в кон­дитерскую. Он решил купить для Отилии шоколаду.

Сотрапезники, стуча вилками, с аппетитом принялись за еду. Комната наполнилась запахом кислой капусты, шу­мом разговоров, всякими пересудами, которые, по-види­мому, беспокоили больного, так как он старался отодви­нуться подальше к стене.

— А разве дяде Костаке мы ничего не дадим поесть? — жуя, спросила Аурика.

— Сейчас ничего, наоборот, нужно бы... — доктор не закончил фразы.

— Слишком много есть вредно, — заявил Стэникэ. — Конечно, в определенном возрасте. Мне остается еще де­сять лет нормальной жизни, а там прощай еда, прощайте женщины! Полное воздержание. Но ведь и монахи жи­вут!

— Домнул доктор, — спросила Аглае, — все лето я впрыскивала йод. Как вы посоветуете, продолжать мне зимой?

— Не советую, зимой йод может вызвать осложнения, возможна интоксикация.

Удовлетворенная Аглае снова уткнулась в свою тарел­ку. Больной, раздраженный шумом и запахом пищи, за­стонал. Аглае повернулась к нему и проговорила с на­битым ртом:

— Что с тобой, Костаке? Что-нибудь болит? Аурика, поди поправь ему пузырь на голове.

Аурика подошла к старику, он пристально взглянул на нее враждебными и почти ясными глазами, но ничего не сказал. Здоровой рукой он пошарил под подушкой, удостоверился, что ключи на месте, и переложил их по­ближе к себе. Потом тихо спросил:

— Где Фе-Феликс? Фе-Феликс?

— Не знаю, дядя Костаке. Ушел куда-то.

— Оставь ты Феликса, — вмешалась Аглае, — зачем он тебе? Ты болен, лежи себе спокойно, а то лед упадет с головы.

В это время Феликс почти бежал к дому с плиткой шоколада, раздумывая по дороге, что же предпринять. Со­стояние старика казалось тяжелым, обстановка в доме внушала тревогу. Через несколько недель он станет со­вершеннолетним, размышлял Феликс, до того времени он мог бы и потерпеть. Но Аглае ненавидит Отилию, и если старик умрет, она может выгнать ее из дому. Завещал ей что-нибудь старик или даже и завещания никакого не оставит? Если Костаке и сделал завещание, то Стэникэ и вся эта свора могут найти его и украсть. У него, Феликса, есть в кармане кое-какие деньги, и если уж дело на то пойдет, он обратится в суд и узнает, что это за неведомый семейный совет опекает его, а потом предоставит себя в распоряжение Отилии. Но как заставить девушку при­нять от него помощь, не обидев ее?

Феликс нашел Отилию в ее комнате, она сидела на софе, поджав под себя ноги, и нервно покусывала носовой платок. Разорвав обертку шоколада, он отломил кусочек от плитки и протянул девушке. Она молча взяла его и на­чала грызть. Слезы текли по ее лицу. Не зная, как на­чать разговор, Феликс спросил:

— Отилия, о чем ты сейчас думаешь, почему ты пла­чешь и ничего не хочешь мне сказать?

— Папа умирает!

— Может быть, он и не умрет. Я убежден, что непо­средственная опасность ему не угрожает.

— Все, кто там собрался, вовсе не заинтересованы спа­сать его, никакой помощи они ему не окажут.

— Должен признаться, что и у меня такое же впечат­ление. К сожалению, я еще новичок в медицине и не могу набраться смелости проявить инициативу. Все мои позна­ния лишь теоретические. Но мы можем вызвать хорошего специалиста.

— Они не позволят ему прийти.

— Возможно. Я бы пригласил Вейсмана. Он скорее самоучка и эмпирик, потому что учится всего лишь на первом курсе, но практика у него как у настоящего док­тора. Не вызывая подозрений Стэникэ, он посмотрит дядю Костаке, а потом мы проконсультируемся у врача.

Отилия кивнула головой в знак согласия, хотя и не очень верила в успех.

Отилия, — заговорил Феликс, — ты не веришь в мои силы. Ты сказала, что любишь и выйдешь за меня замуж, когда уверишься, что это не повредит моему будущему. Может быть, сейчас не время говорить об этом, но как мне доказать свою преданность, не обижая тебя? Я бы хо­тел быть твоим женихом, но если ты не желаешь — хотя бы братом. Случайно я узнал, что мой годовой доход — десять тысяч лей. Я бы мог жить, даже не работая, если бы не мое честолюбие. Моему будущему ты не повредишь ни в коем случае, потому что, если ты будешь со мной ря­дом, я стану трудиться еще упорней. Я хочу, чтобы ты ве­рила мне, чтобы ты не чувствовала себя такой одинокой.

— Я верю тебе,— проговорила Отилия, — но мне жал­ко папу. Ведь я с детских лет жила с ним в этом доме, и меня пугает мысль, что все может кончиться катастрофой.

— У меня тоже никого нет. Поэтому я и хочу, чтобы мы с тобой были вместе.

— Феликс, — сказала Отилия, вновь возвращаясь к своей решительной манере, — я хорошо отношусь к тебе и хотела бы, чтобы все твои желания сбылись. Сейчас я не в силах сказать тебе еще что-нибудь. У тебя добрая душа, ты хочешь защитить меня, но ведь и ты нуждаешь­ся в защитнике. Дела твои могут оказаться запутанными, бедный папа — человек сложный, скрытный. Ведь еще не­известно, с какими трудностями ты можешь столкнуться.

— Должен признаться, — заговорил Феликс, — я ви­дел у дяди Костаке кое-какие счета, из которых следует, что я трачу около тысячи лей в месяц и строю дом из кирпича, сложенного во дворе.

— Дорогой Феликс, я искренне стыжусь всего этого. Я предупреждала, что папа странный человек, у него мно­го недостатков. Из-за этого я тоже немало выстрадала, и поэтому, как ты сам видишь, у меня столько всяких ка­призов. Но папу я люблю. Меня он тоже любит по-своему, как любит он и тебя. Папа присвоил мамино имущество, пользуется и твоим, но по-своему любит нас. Тетя Аглае не брала у меня ничего, но она ненавидит меня. Тебе тоже нужен защитник. Стэникэ хитрый, он во все сует нос. А чтобы защитить твои интересы, именно твои, нужен человек с большим весом, со связями. Ты только не сер­дись, клянусь, что это для твоего же блага, не пытайся все истолковать превратно. Сходи незаметно к Паскалополу и скажи ему, чтобы он пришел сюда как будто слу­чайно, прошу тебя.

— Хорошо, я пойду! — решительно ответил Феликс.

Отилия поцеловала его. Феликс взял шляпу, осторож­но спустился по лестнице и вышел на улицу через пус­тынный двор Аглае. По дороге он вынужден был при­знаться себе, что Отилия права. Только через Паскалопола можно было помочь дяде Костаке. Его желание взять девушку под защиту было наивным и в то же время тира­ническим, потому что сковывало ее цепью обязанностей.

Паскалопола он встретил на лестнице как раз в тот мо­мент, когда тот собирался уходить. Известие поразило по­мещика, и он пригласил Феликса в дом.

— Ему плохо? Он в сознании? Говорит?

— Он в сознании и немного говорит. Мне показалось, что он всех боится.

— Бедный Костаке! — сказал Паскалопол, прохажива­ясь взад-вперед по комнате. — Нужно пригласить врача, но сделать это так, чтобы Аглае не почувствовала нашего активного вмешательства. Домнул Феликс, вы умный мо­лодой человек, вы на пороге совершеннолетия. Я знаю, что вы любите Отилию, и я вам искренне поведал о своих чувствах к ней. Я прошу вас, разрешите мне вам помочь. Вы сами, если бедный Костаке вскоре скончается, будете нуждаться в поддержке. Я приглашу своего адвоката, ведь мне известно ваше положение. Возможно, Костаке немно­го злоупотребил вашими доходами, но что касается того, как он распоряжался капиталом, то, смею вас уверить, он строго соблюдал ваши интересы. Костаке немного скупо­ват, но в душе он порядочный человек. Я очень тревожусь за Отилию. Вы знаете ее: она девушка гордая, независи­мая. Она принимала от меня кое-какие услуги как от ста­рого друга дома, но мне было бы тяжело обидеть ее, предлагая их теперь. Могу ли я, пожилой человек, наме­кать, что готов на ней жениться? Теперь, когда Отилия может оказаться одна, в горе, это было бы тягостным принуждением. Вы, как человек молодой, находитесь со­всем в иной ситуации...