Мария Тортика (Лобанова) - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

• Название: Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
• Автор: Мария Тортика (Лобанова)
• Издательство: Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05277-3

На основании обширных архивных материалов ряда стран впервые подробно рассматривается жизненный путь одного из ярчайших лидеров международного социалистического движения болгарина Крыстю (Христиана) Раковского, видного центристского деятеля II Интернационала, ставшего после 1917 года большевиком. Авторы проследили роль Раковского как государственного руководителя Украины – председателя ее правительства, его мужественную борьбу за подлинное равноправие республики в составе СССР, против сталинского курса на унификацию, раскрыли попытки Раковского европеизировать СССР, когда он был полномочным представителем в Великобритании и Франции. Исследование выразительно повествует о противодействии Раковского установлению сталинского единовластия, пребывании в ссылке, возвращении в Москву на второстепенный пост и расправе с ним. Уделено внимание и личной жизни героя, его семейным и внесемейным связям, его родным и близким. Книга написана живым языком, с увлечением читается и представляет интерес не только для специалистов, но и для самой широкой аудитории.

---

Немаловажное, хотя и несколько преувеличенное соображение высказала одна из польских газет: «Его (Раковского. – Авт.) европейская культура была опасна для врагов этой культуры. На заседаниях в Генуе самый большой наплыв был в зале, когда с представителями печати говорил Раковский. Через него Советская Россия установила связь с Европой и вышла из изоляции. Теперь путем его уничтожения она возвращается к этой изоляции».[1606]

Внимательно следило за процессом в Москве болгарское посольство. Посол М. Антонов и первый секретарь Г. Левинсон, присутствовавшие на процессе, посылали в Софию политические письма, в которых содержались попытки, подчас, правда, поверхностные, дать анализ того, как проходил суд. Уже 1 марта Антонов изложил сообщение прокуратуры СССР о завершении следствия и, отметив, что к суду были привлечены два болгарина – Раковский и Казаков, информировал, в частности, что оба они жили в одном доме, и после ареста Раковского Казаков продолжал принимать в своей квартире его жену Александрину, то есть проявил «доблесть, которую в Советском Союзе не прощают».[1607]

Антонов позже подробно изложил допросы Раковского, обвинительное заключение, дал детальную биографическую справку о своем соплеменнике.[1608] Но тактику Раковского на процессе Антонову понять не удалось. «Наибольшее угодничество, – писал Антонов в свой МИД, – проявил Крыстю Раковский, который был фальшив от начала до конца и даже объявил себя чужаком в партии, как объявил чужаками и всех бывших троцкистских руководителей, в отношении которых партийное руководство допустило ошибку, доверив им в прошлом ответственные посты».[1609]

О процессе в Москве и особенно о месте Раковского на этом судилище подробно информировала болгарская печать различных политических направлений, особенно газеты «Дъга» и «Зора». Газету «Дъга» издавал Союз друзей кооперации, которым руководили социал-демократы. Газета стремилась отразить советские судебные процессы так, чтобы не допустить раскола как в своем кругу, так и в среде демократической общественности в целом. Поэтому по инициативе редакторов Г. Боршукова и Р. Крумова было решено публиковать без комментариев все сообщения, поступавшие по официальным советским каналам, но в то же время широко использовать информацию французского агентства Гавас и своего корреспондента в Париже болгарина Ами Бакалова – близкого родственника упоминавшегося видного коммуниста Георгия Бакалова. Редактор газеты Р. Крумов через пятьдесят с лишним лет вспоминал: «Откровенно говоря, мы, социал-демократическое руководство газеты, скептически относились к вине подсудимых. К тому же среди обвиняемых были двое болгар – личных знакомых болгарских социал-демократов. Янко Сакызов – один из основателей социал-демократического движения в Болгарии, который когда-то работал с Раковским, сказал мне: “Я хорошо знаю Крыстю – он не может быть шпионом”».[1610]

Следуя намеченной линии, газета «Дъга» исправно публиковала советские официальные сообщения, в частности о «самопризнаниях» Раковского, и в то же время поместила его портрет, биографические данные о нем, диаметрально противоположные образу «врага народа», опровержения агентства Гавас, французской и германской прессы.[1611] «Небезынтересно отметить, – писала газета, – что интернационалист Раковский всегда был добрым болгарином. Особенно хорошо это видно в книге “Арест и освобождение”». Опубликовав отрывки из этой книги Раковского, «Дъга» продолжала: в России началась «самая интересная последняя часть его бурной жизни революционера».[1612]

Еще более решительно отвергла инсинуации крупнейшая информационная газета «Зора», выходившая под редакцией известного журналиста Д. Крапчева. Уже 1 марта под набранным жирным шрифтом заголовком «Самый крупный процесс в Советской России. Большой интерес к процессу» газета анонсировала свое предстоящее широкое внимание к открывавшемуся судебному спектаклю. Вслед за этим, излагая обвинение по адресу Раковского, «Зора» поместила текст его биографии, опубликованной в СССР, которая, по существу дела, опровергала обвинения. Подчеркивалась работа Раковского в Болгарии, редактирование им газеты «Напред».[1613] 3, а затем 5 и 9 марта газета поместила портреты Раковского.

«Зора» публиковала многочисленные заявления западных деятелей, сообщения журналистов и телеграфных агентств, выражавших симпатии к Раковскому.

Помещены были материалы любопытной дискуссии, происходившей касательно Раковского, между румынскими деятелями. Оказалось, что крайне консервативный политик этой страны, бывший глава румынского правительства Г. Иорга фактически солидаризовался с советскими властями. Он не скрывал радости по поводу привлечения Раковского к суду и выражал надежду, что тот будет осужден. Иорга заявил: «Раковский, которого судит верховный военный суд в Москве за заговор против советского государства, устраивал немало заговоров и против Румынии»; «Раковский был способен гипнотизировать посредственное большинство»; «Он был подлинным мифом для румынских рабочих, находившихся под его влиянием; он устроил революцию в Яссах вместе с русскими большевиками». Иорга завершил этот опус, удивительно сходный с инсинуациями Вышинского, хотя и резко антикоммунистический по своему содержанию, полным удовлетворением в том, что «вечный конспиратор против государств, которые давали ему приют» теперь находится перед судом.

«Зора», однако, показала, что и в Румынии публично высказывались противоположные мнения, приводила сочувственные рассуждения газеты «Универсул» о «нашем бывшем добруджанине, который перед войной проповедовал в Румынии социально-революционные принципы». По той же газете «Зора» цитировала выступление Раковского 1912 г. о перспективах революции в России и слова этой газеты: «Бедный Раковский, что он думает теперь о своей мечте 1912 года, которая вроде бы осуществлена в русских степях?»[1614] «Зора» высказывала саркастическое удивление по поводу того, что Раковскому, врачу по профессии и в последние годы работавшему в области медицины, не было предъявлено обвинение в отравлении кого-нибудь.[1615]

Официальная газета «Днес» опубликовала воспоминания П. Пашева о студенчестве Раковского во вполне благожелательном по отношению к нему духе.[1616] В защиту Раковского, с разоблачением судебного фарса против него и других подсудимых высказывалась почти вся некоммунистическая пресса многих других стран.

Однако и во время процесса, и после него некоторые авторитетные общественные и политические деятели Запада вроде бы искренне поверили инсинуациям Вышинского, Ульриха и их хозяев. Среди них был даже посол США в Москве Джозеф Дэвис, писавший своей дочери 8 марта 1938 г.: «На процессе обнажились все основные пороки и слабости человеческой натуры – эгоистические устремления в их наиболее уродливой форме. Вырисовываются контуры заговора, который чуть не привел к свержению правительства». Американские публицисты М. Сейерс и А. Кан, приведшие эти слова Дэвиса, а также его заявление 1941 г. о том, что осужденные на процессах 1936–1938 гг. были германской «пятой колонной» в СССР,[1617] с безграничным доверием отнеслись ко всем безрассудным заявлениям и показаниям на суде по делу «правотроцкистского блока» и на других судилищах, недобросовестно скрывая те случаи, когда ложь и клевета прямо разоблачались зарубежной общественностью. Сейерс и Кан посвятили целый параграф своего объемистого и фальшивого от начала до конца опуса делу Бухарина и других; для них «шпионская деятельность» Раковского представала бесспорной.[1618]

Можно предполагать, что эти авторы, как, кстати, и посол Дэвис, не были столь уж наивными простачками, что за их «труд» они получили от сталинской агентуры тайную мзду. Что же касается Дэвиса, то его помощь сталинской клике оплачивалась ценнейшими сокровищами из художественных фондов СССР.[1619]

Особую позицию занимали те демократические общественные деятели Запада, которые, дружески и сердечно относясь к народу России, все же отождествляли еще с ним и его судьбой кровавого преступника Сталина и в условиях усиливавшейся опасности нацистской агрессии отказывались, как они полагали, «играть на руку врагам оплота социализма». Эти деятели отлично понимали сущность происходившего. Они, например Ромен Роллан, выдвигали утопические проекты, к примеру убедить Сталина, что его действия причиняют вред делу демократии и самому СССР. Роллан писал 3 марта 1938 г. Ж.-Р. Блоку: «Московский процесс для меня мучение… Резонанс этого события во всем мире, особенно во Франции и в Америке, будет катастрофическим. Не считают ли лучшие друзья СССР, что нужно срочно, самым быстрым способом доставить советским властям послание (закрытое, не предназначенное для печати), заклинающее их подумать о том, какие разрушительные последствия для народного фронта, для сближения социалистических и коммунистических партий, для совместной защиты Испании будет в этот момент иметь смертный приговор обвиняемым?»[1620]