Мария Тортика (Лобанова) - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

• Название: Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
• Автор: Мария Тортика (Лобанова)
• Издательство: Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05277-3

На основании обширных архивных материалов ряда стран впервые подробно рассматривается жизненный путь одного из ярчайших лидеров международного социалистического движения болгарина Крыстю (Христиана) Раковского, видного центристского деятеля II Интернационала, ставшего после 1917 года большевиком. Авторы проследили роль Раковского как государственного руководителя Украины – председателя ее правительства, его мужественную борьбу за подлинное равноправие республики в составе СССР, против сталинского курса на унификацию, раскрыли попытки Раковского европеизировать СССР, когда он был полномочным представителем в Великобритании и Франции. Исследование выразительно повествует о противодействии Раковского установлению сталинского единовластия, пребывании в ссылке, возвращении в Москву на второстепенный пост и расправе с ним. Уделено внимание и личной жизни героя, его семейным и внесемейным связям, его родным и близким. Книга написана живым языком, с увлечением читается и представляет интерес не только для специалистов, но и для самой широкой аудитории.

---

Этот страстный документ значительно углублял представление о политической позиции самого Х. Г. Раковского и редевшей оппозиции в целом, но до сколько-нибудь широких кругов общественности дойти не мог, так как «Бюллетень оппозиции» был строжайше запрещен к ввозу в СССР, и чтение, а тем более передача другим лицам незначительного числа нелегально привезенных экземпляров карались не только исключением из партии, но также тюремным заключением, а позже расстрелом.

Редеющая оппозиция сталинскому диктату пыталась еще донести свое мнение до ведома общественности, и Раковский стал главным аккумулятором ее идей. В конце лета по согласованию с другими ссыльными оппозиционерами он подготовил текст заявления, адресованного ЦК и ЦКК ВКП(б), который был первоначально подписан также В. В. Косиором (напомним, младшим братом С. В. Косиора, одного из активнейших сталинистов) и М. С. Окуджавой (дядей писателя и великого барда Б. Ш. Окуджавы).[1223]

Перед этим по местам ссылки оппозиционеров (в «колонии ссыльных») были посланы телеграммы с изложением основных идей документа, а затем и его тезисы. При подготовке текста заявления учитывались дополнения и предложения отдельных лиц и целых «колоний». Среди присоединившихся были Н. И. Муралов, П. Г. Мдивани, Л. С. Сосновский, С. И. Кавтарадзе, В. Д. Серебряков (Виленский), Рафаил (Р. Б. Фарбман) и некоторые другие в прошлом известные партийные деятели, всего около 400 человек. Впрочем, такие видные ранее оппозиционеры, как И. Н. Смирнов, В. А. Тер-Петросян, С. В. Мрачковский, А. Г. Белобородов, выступили с альтернативным, компромиссным проектом заявления, которое непосредственно предшествовало их капитуляции перед властной группой, о чем уже упоминалось.

Это заставило Раковского подготовить рассылку проекта группам ссыльных и отдельным лицам. В сопроводительном письме, датированном 22 августа, предлагалось группам, высказавшимся за проект, сообщить одно-два имени для включения их в число подписавших оригинал, посылаемый в ЦК и ЦКК ВКП(б), а остальным сообщить о своем присоединении к документу прямо в Москву, в центральные парторганы.[1224]

Отправить документ из Саратова Раковский, однако, не успел.

Как видно из текста документа, Раковский и его товарищи не исключали возможности позитивного, с их точки зрения, поворота в развитии страны и компартии. В качестве важнейших событий после XV съезда они называли оформление правого течения в партии, предлагавшего идти на уступки кулачеству и частной торговле, и решения XVI партконференции (апрель 1929 г.) об ускорении темпов промышленного, колхозного и совхозного строительства, о борьбе против кулака и правой опасности.

Можно лишь поражаться тому, как опытный, сравнительно высоко теоретически и практически подготовленный деятель, каковым являлся Х. Г. Раковский, хорошо знавший цену Сталину, мог на основании внешней схожести некоторых общих установок позитивно оценить эти решения, открывавшие полосу насилий «великого перелома» и знаменовавшие собой путем устранения из руководства партии и государства Бухарина, Рыкова и Томского полное утверждение сталинской единоличной террористической диктатуры. Более того, в заявлении содержалось даже требование чистки партии от правых элементов. Авторы опровергали обвинение в том, что они не верят в возможность социалистического строительства в СССР, хотя полагали, что лишь победа социалистической революции в нескольких крупных странах создаст условия для полной устойчивости социалистического строя в Советском Союзе.

Но это был лишь один «слой» в документе. Другой, и несравненно более важный, представлял собой твердо выраженное убеждение, что сдвиги в социалистическом развитии страны могут быть достигнуты лишь при условии устранения ошибок прошлого и что наиболее важной задачей является решительная и беспощадная борьба против бюрократизма. «Содержание гигантского государственного, профсоюзного и партийного аппаратов ложится тяжелым бременем на плечи всех трудящихся масс… Жесткое сокращение всех аппаратов, и в том числе партийного, настоятельно диктуется как финансовыми, так и политическими соображениями первостепенной важности». Оборотной стороной непомерного развития бюрократизма, говорилось в документе, является отстранение трудящихся от руководства, их усиливающаяся забитость, приниженность и бесправие.

Главным требованием заявления было возвращение к внутрипартийной демократии. Величайшей политической ошибкой названо изгнание из страны Л. Д. Троцкого. Раковский, Окуджава и Косиор писали: «Стремясь к устранению общих причин, способствующих порождению фракционности… мы заявляем о нашей полной готовности отказа от фракционных методов борьбы и подчинении полностью партийному уставу и партийной дисциплине, обеспечивающих за каждым членом партии право защиты своих коммунистических взглядов».

Между тем, как только властям стало известно о публикации предыдущих документов Раковского за рубежом, в «Бюллетене оппозиции», последовали репрессии. Уже в октябрьском номере «Бюллетеня оппозиции» появились сведения о переводе Раковского и его жены из Саратова в Барнаул.[1225]

Действительно, в конце августа 1929 г. у Раковского был произведен обыск, ему прибавили «срок» – к первоначальным трем годам были добавлены еще два – и он был переведен в Барнаул. Христиан и Александрина выехали из Саратова 23 августа и прибыли в Барнаул 4 сентября.[1226] Разумеется, Раковскому инкриминировались не критические суждения в названных документах. Был найден более простой способ: в Саратове арестовали группу старых партийцев – Г. И. Ильина, Я. Э. Демьянова и др., обвинили их в «троцкизме», а ссыльного Раковского – в контактах с ними. Этого было вполне достаточно.[1227]

Отправив непокорного в глухой угол страны, власть имущие надеялись пресечь его связи с единомышленниками внутри СССР и за рубежом. В следующем номере «Бюллетеня оппозиции» было опубликовано «Письмо ссыльного оппозиционера», в котором, в частности, отмечалось: «За последние месяцы почтовая блокада еще усилилась. Особенно жестоко окружен Х. Г. Раковский, который находится, как вы знаете, в Барнауле, куда он переведен из Саратова. Инициатива подачи коллективного заявления исходит от саратовской группы во главе с Раковским».[1228]

Состояние здоровья Христиана Георгиевича все более ухудшалось. Моральные издевательства, которые он переносил, вместе с глубокой обеспокоенностью за судьбу партии и страны, крайне тяжелыми климатическими условиями Алтая, особенно трудными для южанина, привели к резкому обострению сердечного заболевания. Раковский не был еще стар. Ему шел 57-й год. Но именно за последний год его силы резко ослабели, и он стал податлив частым заболеваниям, которые изматывали и еще более подрывали силы. Порой возникала даже угроза для жизни.

Вскоре после перевода в Барнаул произошел тяжелый сердечный приступ. В начале марта 1930 г. сердечный приступ повторился; продолжался он на этот раз девять часов. Сведения об этом дошли до Берлина. «Врачи опасаются за жизнь т. Раковского, если он немедленно не будет переведен в условия климатического и санаторного лечения», – говорилось в статье «Бюллетеня оппозиции» под заголовком «Христиан Георгиевич Раковский в опасности».[1229] 26 марта семья Троцкого направила Раковскому и его жене телеграмму из Стамбула: «Крайне беспокоит здоровье Христиана». Ответа не было.[1230] По всей видимости, телеграмма была перехвачена ОГПУ.

Все же почти сразу после прибытия на Алтай Х. Г. Раковский смог приступить к работе по той новой для него специальности, которую начал осваивать в ссылке: он стал консультантом барнаульской окружной плановой комиссии, а позже перешел на ту же работу в горплан, где служил до 1932 г., занимаясь вопросами просвещения, здравоохранения и социального обеспечения, а также некоторыми другими направлениями планирования.[1231] В Алтайском краевом госархиве сохранился, например, протокол заседания барнаульского окрплана от 26 сентября 1929 г., на котором при обсуждении вопроса «О запасах осины для спичечного производства» выступил Христиан Георгиевич. Самим фактом участия в решении столь мелких и прозаических дел Раковский демонстрировал, что он считает себя партийцем, подчиняющимся дисциплине и выполняющим те задания, которые ему были даны. Позже им был подготовлен проект программы развития здравоохранения в Барнаульском округе.

В 1931 г. он прошел чистку государственного аппарата и был признан соответствующим должности! Раковский получал 175 рублей в месяц, то есть даже меньше, чем в Астрахани.

Повороты ржавых колес бюрократической машины были иногда совершенно нелогичными и непредсказуемыми. Один из таких поворотов был связан с правительственными наградами Раковского. За участие в Гражданской войне и в восстановлении страны он был награжден в свое время орденом Красного Знамени и двумя орденами Трудового Красного Знамени.[1232] Власти не только забыли отобрать эти знаки отличия, но даже во время барнаульской ссылки Раковский в ноябре 1931 г. получил новую орденскую книжку (удостоверение на право ношения ордена Красного Знамени) за подписью секретаря ЦИК СССР А. С. Енукидзе.[1233]