Аноним Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ (целикомъ)

• Название: Серпомъ по недостаткамъ (целикомъ)
• Автор: Аноним Луиза-Франсуаза
• Жанр: Научная Фантастика

Простой студент, как обычно, попадет в прошлое, чтобы спасти Россию (как показывает практика, спасать Россию нужно практически постоянно). Но получится ли у него совершить этот знаменательный подвиг, если он забыл ноутбук?

---

- Негусто, если на всю Америку нашлось только три незанятых инженера.

- Ты не понял. Я дал объявление, что нужны инженеры, которые уже строили металлические заводы, и которых зовут Джон Смит. Шутка такая была, но только американцы насчет работы оказывается не шутят - только Джоны Смиты и откликнулись. Причем инженеры, судя по всему, неплохие: двое у Карнеги работали, домны ставили, а один - специалист по мартенам. Так что две домны по три тысячи шестьсот футов уже почти закончены, и еще будут два мартена построены. А газовый завод для мартенов даже совсем закончен, и сейчас их интересует будешь ли ты коксовую батарею ставить. Сразу скажу - батарея встанет еще тысяч в двести сорок, а так дорого потому что по дороге к тебе я Камиллу встретил. Если ты до принятия решения с ней поговорить не успеешь, то батарея обойдется тысяч в сто-сто десять. Впрочем, Джоны Смиты тебе сами все в деталях расскажут - через неделю самый бойкий как раз к тебе с докладом ехать готовится. Ну а новых-то заводов ты строить не собираешься?

- Собираюсь, но весной.

- Весна уже считай пришла. У тебя же на столе лежит "Берлинер Цайтунг", ты на дату посмотри - а она сюда пять дней добиралась.

- Так это в Берлине, там тепло. А у нас - почти Сибирь. Так что рассказывай, что тебя на трудовые подвиги так сильно толкает?

- Трудовые подвиги... вот умеешь ты, дорогой друг, красиво все сказать. Ну да ладно, откровенность за откровенность: ты меня раскусил, я на самом деле хотел у тебя попросить сколько-то денег авансом. Поместье в родовой деревеньке продают. Там всего-то двести пятьдесят десятин, да просят по сорок рублей. Дорого просят, на треть дороже честной цены, но я бы купил все равно. Но у меня, даже с твоими окладами жалованья, тысячи четыре накопилось: и сестре помочь надо было, и отцу, да и просто промотал конечно. А тут - если до марта не купить, с торгов пустят, и уйдет родовое поместье Антоневичей жидам.

- Почему обязательно жидам? И чего их ты так не любишь?

- Жидам - потому что любавичевские жиды скупают все в округе. На торгах - втрое переплатят, но купят. А насчет "не люблю" - не девки они, чтоб любить их. Но ты ними рядом не жил, тебе не понять...

Было видно, что что-то глубоко спрятанное рвется у него наружу, но, глубоко вздохнув, Саша постарался взять себя в руки:

- Ну что, душу ты мою теперь целиком увидел. Покупать будешь? Недорого продаю, всего за шестнадцать тысяч... Мне-то поместье не нужно, ну какой из меня помещик? Главное - чтобы им не досталось. Так что ты уж лучше купи мою душу.

- Мне душа твоя без надобности. А поместье в Оршанском уезде - пригодилось бы, картошку сажать. Если я куплю - это тебя успокоит?

- Если ты - вполне.

- Тогда я тебя, дорогой друг, попрошу об одной услуге. До нашей весны еще времени много, так что если тебя не затруднит - возьми денег двадцать тысяч и выкупи для меня твое родовое поместье. Как именуется? Антоневичи?

- По спискам - Антоновичи уже. Антоновичи-то - витебские дворяне, а Антоневичи - могилевские, но списки когда в шестьдесят четвертом делали, видать перепутали - Антоновичи-то гербовые, их все знают.

- Вот, купишь мне поместье Антоновичи, под картошку. И, как купишь, возвращайся назад - хватит тебе уже вдали от семьи строить. Мне тут нужно будет маленький судостроительный заводик соорудить - сможешь? Или опять американцев наймешь?

- Судостроительный говоришь... - Саша снова стал веселым и ехидным - тут без американцев обойтись конечно можно, но с ними веселей получится. Как ты смотришь на то, что судостроительный тебе будут строить Френсисы Дрейки?

- Лучше - Питеры Блады - пошутил я, сочиняя записку Мышке. Но, похоже, шутка не удалась и Саша задумчиво покрутив головой и пробормотав "ну, как скажешь", отправился с запиской в бухгалтерию.

Двадцать четвертого из Одессы стали один за одним приходить вагоны с оборудованием, которые "Чайка" притащила из второго своего рейса в США (на этот раз из Филадельфии), И Березин, ругаясь, начал изыскивать куда бы его пораспихать до весны. Впрочем, вопросы распихивания у меня решались довольно просто: бригада рабочих-плотников срочно сколачивала очередные контейнероподобные сараюшки на деревянных полозьях и ставила их на охраняемой площадке. Так что опять радость доставил Василию Якимову - сейчас-то лесопильные заводы в основном простаивали, и Якимов кормился практически лишь с моих заказов.

Двадцать шестого Володя Чугунов пришел ко мне с письмом от родителей (письмо не мне, ему конечно было) и сказал, что в Ярославле выставлен на продажу небольшой механический заводик, так что если мне надо... Судя по тому, что заводик делал вагонные оси, мне было надо, и пришлось ехать в Ярославль - первым же поездом, уходившем из Царицына в Москву в четыре пополудни.

А утром первого марта в гостиницу в Москве мне принесли срочную телеграмму от Мышки: неожиданно началась весна.

Глава 23

Василий Васильевич Бояринов довольно откинулся в кресле. И довольству этому были две причины. Первая - что он смог помочь старому другу в небольшом, но, видимо, важном для него деле. А вторая - что в результате друг, с которым они не виделись вот уже лет пятнадцать, скорее всего приедет в гости.

Познакомился Василий Васильевич с Сергеем Игнатьевичем еще на Турецкой войне. Именно тогда штабс-ротмистр встретился с поручиком Водяниновым. Поручик вел дело по поводу возможного хищения выдаваемых на пропитание солдатам средств - и благодаря ему эскадрон Бояринова к Никополю подошел не только сытым, но и полностью обеспеченным фуражом и амуницией. Настолько обеспеченным, что с марша пошел в атаку и первым ворвался в город - за что сам Бояринов получил первого Георгия.

Офицеры подружились, и, хотя после войны служба разнесла их в разные концы Империи, постоянно переписывались, а иногда и встречались. Чаще - неофициально, а однажды - снова по служебным делам. Причем инициатором этой "служебной" встречи был Сергей Игнатьевич, и именно во время нее он совершил единственное, по-видимому, серьезное должностное преступление за всю карьеру.

Узнав, что Екатерина, жена друга, больна чахоткой, он напросился на проверку дел в гарнизоне Батума, где в то время служил Бояринов - и там, поймав на крупных махинациях поставщика, греческого купца из Крыма Патракиса, отпустил грека, вынудив того "подарить" Бояринову дом в Феодосии: крымский воздух считался спасением для чахоточных. Боярский подал в отставку, переехал с женой в Крым - и это дало Кате еще десять лет жизни.

Поэтому, получив от Водянинова письмо с просьбой о небольшой помощи, ротмистр в отставке и член городской управы Бояринов приложил все усилия для того, чтобы ее оказать. Все же усилий понадобилось немало, пришлось долго уговаривать уездных чиновников, а кое-кому просто дать денег. Но сейчас все хлопоты закончены, уездная комиссия приняла нужное решение и даже все необходимые бумаги были в канцелярии подготовлены. Василий Васильевич достал из стола в своем кабинете письмо, близоруко прищурясь, еще раз прочитал адрес, и вздохнув, встал с кресла. Чтобы дело полностью закончить, осталось лишь послать телеграмму, но до почты еще дойти надо - а по такой жаре и молодому ходить тяжко, что уж говорить о стариках...

В Ярославль я приехал ровно в полдень. Москва - город купеческий, а Ярославль - основной московский порт, через который проходило чуть ли треть московских грузов. Поэтому первый поезд из Москвы в Ярославль отправлялся в шесть утра. И в поезде было всего два зеленых вагона (третьего класса), но по четыре желтых (второго) и синих. Вот в синем я и ехал. Думая о том, как несправедливо поступила со мной судьба, в первую мою поездку на поезде подсунув старый, разбитый вагон второго класса. Я и сейчас мог бы с комфортом ехать вторым классом - на Ярославской дороге старых вагонов просто не было, но меня встречали хозяева завода, и приходилось "держать марку".

Поэтому больше я все же думал о продаваемом заводе. Точнее, о том, что я с ним делать буду. Мысли были разные - но мысль о том, что завод можно и не покупать, в голову мне так и не пришла.

На вокзале меня встретил приветливый, дорого одетый молодой человек, представившийся Валерием Афанасьевичем. И по дороге на завод рассказал, почему он его продает:

- Заводчик из меня никакой, я сам врач. Отец думал, что завод брату отойдет, но он умер еще в начале прошлого года, а месяц как раз назад владельцем завода стал я. У отца-то все работало, он знал кому он делает и что, где все необходимое покупать, как с рабочими ладить - а сейчас завод просто стоит. Рабочих я собираюсь рассчитать, да они всяко уж третью неделю на завод не ходят - делать им нечего. А жалко - отец говорил, что рабочие у него лучшие в городе. Так что заплатил я оценщикам - и объявление дал. Вот только никто, кроме вас, и посмотреть не захотел... вот, кстати, мы и приехали.

Завод меня удивил. Нет, я уже привык, что сейчас словом "завод" именуют даже сарай, в котором стоит наковальня и слесарные тиски - а этот был все же именно "заводом" в моем понимании. Центром был большой механический цех, в кирпичном здании примерно двадцать на семьдесят метров. У одного торца стояла довольно большая паровая машина ("девяносто лошадиных сил", как уточнил Валерий Афанасьевич), а от трансмиссии под потолком тянулись приводные ремни к двум небольшим токарным станкам, стоящим у противоположной стены. А прямо посередине цеха стоял еще один токарный станок. Точнее, СТАНОК - со столом длиной метров в семи ("двадцать один фут" - услужливо подсказал хозяин). Судя по конструкции (станина напоминала восьминогий стол) станку было лет сорок, и все это время он кормил и поил владельцев, первым из которых был еще дед этого врача.