Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

• Название: В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах
• Автор: Свен Андерс Хедин
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91678-037-6

Свен Андерс Хедин (Гедин) (1865–1952) — знаменитый шведский путешественник, географ, журналист, писатель, график, общественный деятель, самый известный швед, о чьем существовании забыли после Второй мировой войны. Совершил ряд выдающихся экспедиций в Тибет, Китай и Среднюю Азию, первым описал многие исторические памятники и ландшафты, устранил на карте мира десятки «белых пятен» и вообще был первым европейцем в этих местах. Среди исследователей Азии его имя стоит рядом с именем Николая Пржевальского.

Книга рассказывает о полном опасностей и приключений путешествии Свена Хедина в 1893–1897 гг. по Памиру, Тибетскому нагорью и среднеазиатским пустыням.

---

Когда мы прошли по леднику 400 метров, что по нашим определениям составляло третью часть всей его ширины, нам преградило путь непроходимое место, настоящий хаос ледяных конусов, пирамид, трещин и ручейков, которые размывали себе глубокие русла под коварными ледяными сводами.

Если взглянуть с этого пункта вверх на ворота, образуемые отвесными стенами скал, т.е. на восток, то окажется, что ледник замкнут с трех сторон, а именно с севера, с юга и запада, — спереди и с обоих боков. По выходе из ущелья он спускается со значительной высоты, затем ползет по выпуклой поверхности и поэтому в нижнем своем течении весь перекороблен и изрезан бесчисленными поперечными трещинами.

Вид ледника был на этот раз совершенно иной, нежели в апреле месяце. Трещины казались не так глубоки, так как отчасти были наполнены обрушившимися продуктами выветриванья, края их не так остры, а линии изломов в общем более мягки и округленны. Словом, ясно было, что ледник находится в периоде усиленной деятельности, причем обычные факторы — атмосфера и вода стремились сгладить резкие формы и заполнить углубления. Мы направились вдоль правой береговой морены к мысу ледника, но не успели дойти туда, как поднялся сильный ветер с юга и разразился хлеставший нам прямо в лицо град, который принудил нас искать убежища под нависшей глыбой. Град, как обыкновенно, сопровождался ливнем, и только спустя час удалось нам продолжать путь.

Вечером сильный град принялся хлестать горные склоны; град так барабанил по кровле юрты, что принудил нас заткнуть дымовое отверстие и загасить костер. Джолдаш, неусыпно стороживший вход в юрту, жалобно выл на морозе. Непогода не унималась и весь следующий день 1 августа, но большую часть дня шел дождь, и снежный покров исчез; выйти, однако, так и не удалось, и я целый день просидел дома, работая над картами.

2 августа посвятили ледникам Кемпир-кишлак. Предстояло взобраться на большой ледник Кемпир-кишлак. Мы направились по моренам, идущим вдоль левого его берега.

Ледник Чал-тумак 

Подъем был так крут, что пришлось сойти с яков и продолжать путь пешком; так мы достигли скалы из кристаллического сланца, находящейся у левого края ледниковых ворот. Небо было все затянуто облаками; опять пошел град, но ему не удалось выбелить почву, так как градины с треском скатывались в бесчисленные трещины и впадины в морене; когда же град прекратился, мокрые камни быстро высохли в сухом воздухе.

Мыс ледника, вдающийся в долину, напоминает формой длинную, узкую, плоскую ложку, повернутую ручкой книзу и всюду окаймленную моренами. Поверхность ледника на всем его протяжении в общем довольно ровная, плоско-волнистая. Здесь не видно было поперечных трещин, но, напротив, несколько очень длинных и узких продольных, тянувшихся посредине мыса, весь же левый берег ледника был точно в зазубринах от краевых трещин. Сойдя на лед, мы могли воочию убедиться в том, как образуются боковые морены. Стоило сделать один шаг, чтобы скатиться на двадцать по рыхлым продуктам выветриванья, которые образуют здесь оползни. Как только мы миновали краевые трещины, открылся удобный путь по льду, покрытому толстым слоем снега. Последний зато скрывал продольные трещины, которых мы и остерегались, ощупывая путь палками.

3 августа мы снова отправились на ледник Ямбулак, чтобы поставить измерительные шесты, по которым мы, спустя известный срок, могли определить скорость поступательного движения ледникам Нелегко было добыть шесты, годные для такой цели. Во всей Сарыкольской долине не было других деревьев, кроме купы кривых чахлых березок, около Каинды-мазара, которых к тому же, разумеется, нельзя было трогать, так как они осеняли могилу святого. Наконец Иехим-баю удалось добыть связку жердей, какие употребляются для остова кровли юрты.

Обычный град разразился около 4 часов дня. Сначала гонимые северным ветром легкие облачка неслись, словно пар, над долиной, глубоко под нашими ногами, затем они быстро поднялись по склонам гор и сразу окутали нас густой пеленой. Стало холодно и темно, град хлестал о лед; оставалось только искать защиты от ветра за высокой ледяной пирамидой и пережидать. Поздно, усталые и замерзшие, вернулись мы в лагерь.

Следующий день, для разнообразия, подарил нас прекрасной погодой, и мы совершили чудесную экскурсию на ледник Кемпир-кишлак — нам осталось еще исследовать его правый берег. Оказалось, что от ледника отделяется мощный рукав, который образует высокий (30 метров), почти отвесный ледяной утес, отличающийся чистотой и прозрачностью.

Около устья ледника зиял черный грот в 4 метра высотой и 3 метра глубиной; происхождением он был, вероятно, обязан более быстрому нагреванию здесь поверхности. С края ледника низвергались четыре ручейка из растаявшего снега и множество мелких струек, рассыпавшихся прелестными каскадами. Самый крупный из них имел 20 метров высоты, причем так врезался в лед, что падал не с самой вершины мыса. Другой врезался в лед на целых 6 метров, и так как русло его во льду было уже затянуто сверху тонкой ледяной корой, то похоже было, что струя бьет из отверстия в ровной стене.

Мы обогнули ледниковый мыс и стали подыматься по правому его берегу. Недалеко от места, где один из каскадов с шумом ниспадал в лужу, образованную им же самим около подошвы ледника, Кемпир-кишлак подходит так близко к морене своего соседа, Сарымеха, что еле можно пробраться сквозь отделяющий их друг от друга узкий проход.

XIV. Восхождения на Мустаг-ату

Во время пребывания на этой значительной высоте, уступавшей немногим из альпийских вершин, мы все время стерегли удобный случай поймать Мустаг-ату врасплох и взобраться на нее. Но погода все ставила нам препятствия. То шел снег, то град, то дул пронизывающий северный ветер, отнимавший всякую охоту стремиться в высшие сферы, где ветер взвивал снег столбом.

Бывало, что солнце улыбалось на минуту с ясного неба, но в следующую погода портилась и расстраивала все наши планы. Бывало несколько раз, что мы уже навьючивали яков, делили ручной багаж между носильщиками и готовились выступать, как вдруг начинался ветер и позволял нам совершить, чтобы день не совсем пропал даром, лишь небольшую экскурсию на ледники.

Так продолжалось до 5 августа. Мы уже успели убедиться, что на этой высоте зима — ранний гость и что времени у нас в запасе немного, и поэтому решили на следующий день быть готовыми во что бы то ни стало отправиться в поход. 5 августа посвятили отдыху, и в юрте царствовала торжественная тишина. Наши яки за последнее время сильно изнурились, и пришлось отправить их вместе с их хозяевами обратно, а Ислам добыл нескольких свежих отличных животных. Седла, палки с железными наконечниками, канаты, веревки, продовольствие, приборы — все приготовлено с вечера.

Погода весь день стояла хорошая, но в сумерки начался обычный град и ветер. Вершина Мустаг-аты, только что ослепительно сиявшая своим снежным венцом, окуталась густыми облаками, а вечером духи ветра начали бешеный хоровод вокруг одного из высочайших тронов божества ветра.

Оставив Ислам-бая сторожить лагерь, я выступил 6 августа с Иехим-баем, Моллой Исламом, тремя другими киргизами и семью превосходными яками. День выдался чудесный, совершенно ясный, так что от самой подошвы видны были все очертания Мустаг-аты, до мельчайших подробностей, а самая вершина казалась близехонько; склоны заслоняли выступы и отроги, что и вводило в заблуждение. В воздухе не шелохнулось, на небе не было ни единого облачка.

В 8 часов мы были на высоте Монблана и немного спустя достигли на высоте 4950 метров снеговой линии. Вначале снег попадался небольшими клоками между кучами щебня, затем разостлался сплошным ковром, из-под которого кое-где проглядывали отдельные камни. Снег был мелкозернистый и плотный, но без наста. Только когда мы поднялись еще метров на 200 выше, снеговой покров оказался покрытым тонкой, твердой корой; мягкая кожаная обувь моих людей не оставляла на ней никаких следов; наст только слегка похрустывал, но животные ни разу не поскользнулись.

Чем выше мы поднимались, тем снег становился глубже, но особенно больших сугробов еще не встречалось. Толщина снегового покрова от нескольких сантиметров возросла до одного дециметра, а на самой высшей, достигнутой пока нами точке пала опять до 35 сантиметров. Причинами, мешающими образованию больших сугробов, являются обычный здесь сильный ветер, усиленное испарение и легко обнажающаяся ветрами куполовидная форма рельефа. Снег сверкал на солнце тысячами искр, и я, несмотря на консервы[1] с двойными стеклами, сильно страдал от этого блеска, разлитого повсюду кругом. Люди мои, у которых совсем не было очков, жаловались, что у них все вертится, а временами и совсем темнеет в глазах.