Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями

• Название: Благими намерениями
• Автор: Эмиль Гнитецкий
• Жанр: Фэнтези

Знаменитый сыскарь должен найти виновника, превратившего дочь могущественного короля в оборотня за несколько дней до её свадьбы, иначе начнётся война, способная перечертить границы нескольких государств.

---

Наконец, свернули на главную площадь Любеца. Народ подтягивался к месту казни многочисленными тонкими ручейками со всех сторон в самой лучшей одежде, которую только могли себе позволить. Число их, собравшихся на зрелище, было огромным. На всех лавочках, на площади, на крышах близлежащих домов не осталось ни одного свободного места. Любопытные зрители находили любые возвышения, с которых могли созерцать экзекуцию. Из слуховых окон выглядывали преотвратительные гнилозубые хари. Сборище грозилось закончиться грандиозной давкой и стражникам приходилось зачастую вынужденно применять грубую силу, чтобы хоть немного рассеять очаги уплотнений. Поодаль стояло несколько крытых телег, запряженных лошадьми-тяжеловозами, в которые периодически запихивали особо драчливых и непокорных. Не трогали только коробейников, которые сновали в толпе, предлагая разные напитки и бесхитростную снедь.

На площади в непосредственной близости к эшафоту находились деревянные помосты под усиленной охраной. Войти внутрь обширного каре войск разрешалось только сословным людям. На лавках уже сидели знатные и уважаемые люди города. Некоторые напускали на себя столь надменный и напыщенный вид, что казалось, они вот-вот лопнут от собственной важности.

Толпа вела себя по-разному. Одни негодовали, тихо возмущались и шептали, что лучше бы преступников тихо вздёрнули на заднем дворе какой-нибудь тюрьмы и дело с концом. Такие были в меньшинстве. Другие всем своим видом показывали, что им до зуда в одном месте не терпится посмотреть, как вздёрнут живых людей. Были и предприимчивые прохиндеи, которые, стараясь не поднимать ажиотажа, делали ставки на время, за которое приговорённые испустят дух. Заключали пари даже на способ казни, ибо никто не знал, как именно собираются лишить жизни осуждённых. А были и те, кто высказывал готовность собственными руками помогать палачу. Их было тоже немало. Но все были согласны в одном: из этой казни собираются сделать пышную церемонию, по всем правилам ритуала.

В толпе наблюдалось довольно много калек: кто без руки, кто без ноги с двумя палками подмышками. Попадались люди с отрезанными ушами, вырванными ноздрями, одноглазые, и каких только не было. Был даже один безногий, сидевший на причудливом стуле, у которого передние колёса были намного меньше задних, а из спинки торчали две изогнутые трубки, обтянутые на концах кожей, чтобы толкать конструкцию с седоком вперёд-назад. И все они, как один, с жаром и пылом высказывали надежду, что расправа будет как можно более жестокой и кровавой. Это стремление насладиться пытками наводило на мысль, что они сами когда-то побывали на эшафоте, но после отрезания какой-нибудь конечности их решили помиловать и отпустить на все четыре стороны.

"Везут! Везут!" - прошло волной по толпе. Люди всеми путями стремились протиснуться поближе к эшафоту, и вовсе не потому, чтобы устрашиться или получить урок на будущее, а чтобы просто поглазеть на такое занятное зрелище. Некоторыми двигало желание посмотреть, как будет себя вести человек в столь ужасные для него последние минуты.

Эшафот сколотили в форме прямоугольника, высотой примерно в человеческий рост, он имел ограждение в виде деревянной невысокой балюстрады. На помосте была установлена шибеница, позорный столб, плаха и несколько кольев остриями кверху. Сбоку стоял специальный столб, к которому сверху горизонтально земле было прибито тележное колесо со свисающими на верёвках крючьями. Предназначалась эта зловещая конструкция для подвешивания отрубленных частей тела.

Сбоку от эшафота располагался ещё один настил, но поменьше, на котором восседал оркестр человек из десяти, состоящий из литавристов, трубачей и горнистов.

Палач, одетый в ярко красную рубаху и коричневую маску, уже разматывал третий круг крепкой бечёвки. Не спеша скрутил с одного конца петли и перекинул через перекладину шибеницы. Затем с двумя помощниками он закрепил бечёвки сверху так, чтобы петли болтались на две-три головы выше человеческого роста. Обхватил каждую и повис, проверяя на прочность. Принесли и расставили пеньки для смертников. В это время караван подъехал к эшафоту, узников вытолкали из клеток и, заломив руки за голову, повели по лестнице на помост под аплодисменты толпы. Мольха пришлось тащить по воздуху, так как встать он мог только на здоровую ногу.

На помосте появился верховный глашатай в коричневом плаще с меховым воротником. На поясе красовался золотой ремень. Толпа взорвалась одобрительным шумом, криками, свистами. Тот вальяжной походкой прошёлся от края до края помоста, деланно поклонился и выставил вперёд ладони, призывая толпу утихнуть.

- Милостивые государи и государыни! Волей князя великой Верузии церемония казни объявляется открытой! - вскинул правую руку со сжатым кулаком перед собой.

Толпу сотряс дружный гул. Полетели вверх головные уборы.

- Фоновую музыку, пожалуйста! - обратился глашатай к оркестру, а затем снова повернулся к слушателям, - Итак, позвольте представить вам трёх победителей конкурса "преступи закон", - принял из рук взбежавшего секретаря бумаги, - второе и третье места разделили душегубы, рецидивисты и вымогатели Петжко Укроп и Орих. Попрошу стражу привести их на помост, - пробежался взглядом по записям и откашлялся, прочищая горло, - Взгляды их туманны, деяния неправедны, положение безнадёжно, потуги бесплодны, а сопротивление правежу бесполезно!

Пока герольд громким голосом под мелодию оркестра зачитывал список преступлений каждого, разбойников на негнущихся ногах подвели к петлям и силой поставили на стулья. Стоило это большого труда, пришлось просить стражу помочь. Оба тряслись, дрожали и умоляющими голосами просили о помиловании, но их жалкие потуги тонули в громогласной речи глашатая. Наконец, он закончил объявление приговора о повешении и удалился в угол помоста.

- Курвы рваные! Волки позорные! Вертухаи поганые! - надрывно выл от отчаяния бледный до синевы Петжко, - Братва впишется, братва впряжется!

- Ы-ы-ы... - подвывал Орих.

Началась нарастающая и всё убыстряющаяся барабанная дробь.

Петжко что-то попытался прокричать вроде "Пасти порвут, моргалы выколят!", но взмахнула белая тряпка, и из-под обоих разбойников палач поочерёдно выбил деревянные пеньки. По их телам прошли длинные судороги. Орих умирал скучно, просто обмякнув, как куль. Куда интереснее было смотреть на Петжко. Его губы растянулись в жутком подобии улыбки, в уголках рта появилась белая пена слюны. Он широко открыл рот, пытаясь сделать вдох, по лицу пробегали судороги от тщетных попыток глотнуть воздуха. Кожа лица покраснела, а затем приобрела багровый цвет.

По ногам повешенного прошла дрожь, он начал медленно поднимать колени к животу. Затем резко бросил их вниз. Так повторилось несколько раз. В полной тишине публика с отвисшими ртами заворожено смотрела на этот чудовищный танец. Некоторые отвернулись, но таких было мало. Многие сажали на плечи детей, что бы те тоже видели казнь, полагая, что подрастающему поколению сие пойдёт на пользу. Тягучие движения повешенного сменились беспорядочным дёрганьем. Конвульсии ослабли, по всему телу пробежала последняя волна. На рубахе, внизу живота появилось и стало расползаться мокрое пятно. В последний раз выгнувшись дугой и вздрогнув, тело Петжко обмякло и застыло.

Глашатай под восторженное улюлюканье толпы снова вышел на середину помоста, подождал, пока шум стихнет и снова заговорил:

- Друзья! Позвольте представить вам чемпиона, получившего первое место, - скосил взгляд в бумаги, - Хасийский шпион, лазутчик, диверсант, едва не убивший княжича Кадроша, - приблизил записи, - Снорк Гвендук, коварно выдававший себя за подданного дружественной нам Гардарии! Я беру минутный перерыв. Оставайтесь с нами!

Герольд подошёл к столику и отхлебнул из кувшина.

Приволокли сыскаря. Тот вырывался, мычал через кляп и презрительными глазами смотрел на глашатая. Толпа начала орать так, что стражники у помоста заметно напряглись, готовые к нападению. Глашатай снова приготовился говорить, а Панкурт стоял вне себя от злобы, удерживаемый помощниками палача. Он даже забыл про боль, глядя поверх голов беснующейся толпы и не слыша все гадости, которые они кричали в его адрес. Глашатай вновь поднял обе руки вверх, призывая к тишине. Заговорил:

- Неблагодарному и злокозненному бандиту, покушавшемуся на княжича Кадроша, со скорбью в душе и болью в сердце мы вынуждены вынести смертный приговор через повешение. Все деяния этого человека показывают, что он самого злого нрава, и гнусная, чёрная душа его преисполнена ненавистью против княжеского рода, что выдаёт в нём изверга рода человеческого.

Заложив руки за спину, он прошёлся туда-сюда, сделав паузу. Потом завёл довольно нудный монолог, описывая, как приговорённый огрел Кадроша по голове на его же концерте, естественно, половину переврав и приукрасив до невероятия. Посмотрел на беснующуюся толпу и продолжил: