Нина Вашкау - «…Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения

• Название: «…Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения
• Автор: Нина Вашкау
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: Военное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8243-1752-7

Сборник писем немецких солдат из сталинградского окружения отражает трансформацию общественного сознания в нацистской Германии, происходившую в результате коренного перелома в войне.

Издание обращено к преподавателям, аспирантам, студентам, к широкому кругу лиц, интересующихся историей германского фашизма и Второй мировой войны.

---

«…ХОТЬ РАЗ НАПИШУ ТЕБЕ ПРАВДУ». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения Составитель и автор введения Вашкау Н.Э.

Введение

Прошло семь десятилетий после Сталинградской битвы, но это событие истории Второй мировой войны остается болевой точкой российской и германской истории. Для России, для всего человечества Сталинград был и является символом военной и нравственной победы над фашизмом, символом тектонического перелома в величайшем вооруженном противостоянии XX столетия.

Образ битвы на берегу великой русской реки остается в памяти немцев обнаженным нервом массового сознания, знаком катастрофического поражения вермахта и необъяснимой стойкости советских солдат. Этот образ транслировался через воспоминания генералов, кинофильмы, художественные произведения, призванные оправдать поражение, представить выживших и вернувшихся из плена военнослужащих вермахта жертвами сложившихся обстоятельств. Правдивое освещение сражения под Сталинградом явилось необходимым компонентом сложного, неоднозначного, мучительного процесса «преодоления прошлого», извлечения уроков из трагедии «третьего рейха». «Этот город, — писала одна из газет ФРГ, — не оставляет равнодушным ни одного немца. Никто из нас не может вычеркнуть его из собственной истории»{1}.

Частные, личные свидетельства этой битвы в течение десятилетий не были востребованы ни обществом, ни исторической наукой Федеративной Республики Германия. Должна была пройти естественная смена поколений, измениться общественно-политическая обстановка в мире, чтобы такой сугубо приватный источник, как письма с фронта и на фронт стал не только отдельным открытием для семьи, но выступил бы полноправным свидетелем внутреннего состояния людей, находящихся в пекле войны, мог бы помочь осознанию собственного места и роли в этой войне. Изданные в ФРГ исторические работы 1950-1970-х гг. опирались на узкий и однотипный круг источников (приказы командования, сводки, воспоминания генералов вермахта), не добавляя ничего нового в сложившийся в условиях холодной войны образ Сталинграда. Чем были письма для солдат на войне? Единственной ниточкой, связывавшей с домом. Это осознавало командование германской армии, придавая большое значение бесперебойному функционированию полевой почты. 25 ноября 1942 г. для снабжения немецких окруженных частей к 8-му авиационному корпусу присоединили находившиеся в 200 км юго-западнее Сталинграда авиачасти в Морозовской и Тацинской. Осуществление общей связи верховное командование вермахта поручило полевой почте № 408 8-го армейского корпуса, которая в качестве перевалочной базы находилась в районе Большой Россошки, в 15 км севернее аэродрома Питомник. Под постоянными налетами советской авиации военно-воздушным силам вермахта удавалось осуществлять транспортные переброски, хотя письма отправлялись в ограниченных количествах[1].

Моя работа над проектом по письмам немецких солдат началась с поездки в Германию для работы в архивах и библиотеках Берлина, Фрайбурга, Штутгарта, Мюнхена. Сотни прочитанных мной писем и дневников немецких солдат и офицеров потрясали содержанием, языком, метафорами. Обращения к самым близким людям перед лицом смерти или принятием решения, последние слова прощания…

Трудно представить себе реалии войны, не побывав там. Но можно попытаться это почувствовать, прочитав письма. Понять тех советских солдат, которые защищали Родину, понять, насколько им было тяжело, но они выстояли. Попытаться понять тех, кто пришел к нам с войной, понять, чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Придать истории сражения на берегах Волги и Дона человеческое измерение оказалось возможным лишь после того, как в научный оборот были введены прямые свидетельства жизни и смерти окруженных немецких солдат, когда была осуществлена критическая проверка текстов, считавшихся прежде бесспорно достоверными.

Впервые письма с Восточного фронта были опубликованы в Германии в конце 1941 г. с предисловием Геббельса и представляли собой пропагандистскую подборку текстов, направленных против большевизма. В задачу составителя входило обоснование необходимости этой борьбы{2}.

Шумный успех в ФРГ имела публикация т. н. «Последних писем из Сталинграда», которая была представлена в 1949 г. журналом «Шпигель». Затем последовал выход в 1954 г. небольшого по объему сборника указанных писем немецких солдат, подготовленного западногерманским издательством «Бертельсман», с тем же названием{3}. Летом того же года был распродан дополнительный тираж в 21-30 тыс.{4}

Участник Сталинградской битвы, известный немецкий философ Вильгельм Раймунд Байер был первым, кто поставил под сомнение подлинность текстов, поскольку их содержание разительно отличалось от реальной обстановки на фронте, в которой он находился сам{5}. Его подозрения были вызваны неясным происхождением «последних писем», а также отсутствием имени издателя и наименования архива. Ученого насторожили «театральность» писем, их «хвастливый, заносчивый» тон, темы, которые «никак не затрагивали простых солдат»{6}.

Письма весьма пространны, занимают несколько страниц. Но у солдат, свидетельствовал Байер (если примем во внимание хронологию военных событий в Сталинграде. — Н. В.), не было ни времени, ни бумаги, ни условий для сочинения столь подробных посланий. Байер сам пережил эти события, участвовал в них. 10 января 1943 г. он был тяжело ранен и на следующий день эвакуирован с аэродрома Питомник — последнего аэродрома, способного принять самолеты люфтваффе. Дальше — лазареты в Люблине и Варшаве, отпуск на родину, военные действия во Франции.

Тексты т. н. «последних писем» охватывали значительные периоды времени, совершенно разные, отрезанные друг от друга, районы боевых действий. Уже поэтому письма не могли находиться в одной партии полевой почты (как это утверждалось издателями сборника). Кроме того, в январе 1943 г., когда исход сражения был предельно ясен, на самолетах, прорывавшихся сквозь завесу советского зенитного огня, вывозили в немецкий тыл, разумеется, не почту, а раненых.

На страницах «последних писем» — явно вымышленная история о раненом музыканте, игравшем на пианино «на маленькой улице» в центре Сталинграда: в городе не осталось никаких «маленьких улиц» — только руины. Не соответствовали действительности многочисленные детали фронтового быта. Солдаты прекрасно знали, что действует цензура, что каждое письмо перлюстрируется, поэтому фразы «Гитлер нас предал», «Германия погибла», равно как сообщения о том, что «200 тысяч солдат сидят в дерьме», были невозможны. Авторами текстов, свидетельствовал Байер, могли быть люди, которые «находились в совсем другом мире»{7}.

Почему «последние письма» имели оглушительный успех, были переведены на иностранные языки, по ним ставились кинофильмы? Почему прошло более 30 лет, прежде чем прозвучала первая трезвая оценка и критика этих публикаций? Потому, на мой взгляд, что сбор и изучение аутентичных человеческих документов не были востребованы ни в ФРГ, ни в ГДР, германское общество не было готово к восприятию нового, неожиданного, личного источника о другой стороне войны, где жизнь была «конкретна», страшна в своей неприкрытой правде[2]. Байер был первым из германских авторов, который почувствовал изменение климата в обществе и подверг аргументированной критике эту публикацию.

Внимательному советскому читателю было известно отрицательное отношение к публикации писем Константина Симонова, который предположил, что документы были отобраны таким образом, чтобы убедить немецкого читателя, что «существует только трагедия немецкой армии»{8}, но не ставился вопрос о ее вине за совершенные преступления. Советская историческая наука на протяжении десятилетий отображала историю Великой Отечественной войны в победоносно-заданном направлении, ее, как правило, не интересовали источники, характеризующие состояние поверженного врага.

В начале перестройки, когда в СССР стал востребован новый, непредвзятый взгляд на историю войны, в серьезном журнале «Знамя»{9} были опубликованы в переводе на русский язык тексты из скандально известной за рубежом книги, но без какой-либо источниковедческой критики. Сегодня это можно объяснить незнанием критических публикаций, которые выходили за рубежом.

Почему этот вопрос не поднимался германскими учеными раньше? Почему историки обходили аутентичность писем молчанием? «Вероятно, потому, — пишет российский исследователь Александр Борозняк, — что форма и содержание псевдоисточника соответствовали стереотипам общественного сознания в годы холодной войны. Сталинград повсеместно воспринимался в первую очередь как символ страданий солдат и офицеров вермахта, а ужасающая правда о подлинных целях войны против СССР, о преступлениях вермахта вызывала отторжение у подавляющего большинства граждан Федеративной Республики. Налицо было невысказанное желание уйти от вопроса об ответственности за войну и за сталинградскую катастрофу, провести линию размежевания между Гитлером и вермахтом, что становилось особенно понятным в связи с вступлением ФРГ в НАТО»{10}.