Теннесси Уильямс - Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы

• Название: Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
• Автор: Теннесси Уильямс
• Издательство: «ПРОГРЕСС» «ГАММА»
• Жанр: Драматургия
• Год: 1993
• ISBN: 5-01-004007-7

Предлагаемая книга крупнейшего американского писателя и драматурга Теннесси Уильямса (1911–1983) могла бы иметь подзаголовок «Теннесси Уильямс, шокирующий Америку»: здесь собраны «запретные» и «полузапретные» плоды его творчества — интервью, пьесы и рассказы, в которых он предстает как «крутой» автор.

Крупнейший американский писатель драматург ХХ века Теннесси Уильямс (1911–1983) всегда представал перед русскоязычным читателем сильно подрумяненным»: его шокирующие пьесы либо вообще у нас не ставились, либо шли с большими купюрами; из рассказов выбирались самые невинные, переводчики опускали не только «крепкое словцо», но и тщательно вымарывали целые абзацы из его произведений.

А между тем Уильямс нередко эпатировал самих американцев, которые считают его одним из самых «крутых» писателей страны. Предлагаемая книга могла бы иметь подзаголовок «Теннесси Уильямс, шокирующий Америку»: здесь собраны «запретные» или «полузапретные» плоды его творчества.

---

Клэр. Ты сказал, что она может уже никогда не открыться. (Внезапно поворачивается и смотрит на авансцену.) О, так ты еще здесь!

Ф е л и ч е. Да, конечно. Жду тебя.

К л э р. А разве я долго…?

Ф е л и ч е. Нет, но я не был уверен, что ты и в самом деле вернешься.

К л э р. А я вернулась, и вот твой пиджак, а вот галстук. (Протягивает пустые руки.)

Ф е л и ч е. Но их не видно.

К л э р (с притворной улыбкой). Надень же свой невидимый пиджак и невидимый галстук.

Ф е л и ч е. Я покажу это жестами…

К л э р. А, какая разница! Причешись!

Ф е л и ч е. Где расческа?

К л э р. Во внутреннем кармане. Я ее туда положила.

Ф е л и ч е. Правда? Да, спасибо… (Делает жест — достает расческу из невидимого пиджака.)

К л э р. О, дай я это сделаю! (Приглаживает пальцами его волосы.)

Ф е л и ч е. Достаточно. Так хорошо.

Клэр. Постой спокойно еще минутку.

Ф е л и ч е. Нет-нет, достаточно Клэр.

Клэр. Да, так хорошо, теперь ты джентльмен — ну как такому не отпустить в кредит, да у нас в Нью-Бе-тесде — в любом магазине!

Ф е л и ч е. Гммм…

К л э р. А ведь дверь-то закрыта. Почему ты закрыл ее?

Ф е л и ч е. Потому что летит пыль.

Клэр. Как летит, если ветра нет?

Ф е л и ч е. Был, потому я и…

Клэр. Закрыл дверь. А ты в состоянии открыть ее еще раз?

Ф е л и ч е. Да, конечно. (Опять включает магнитофон. Затем, после небольшого колебания, распахивает дверь настежь.)

Клэр. Чего же ты ждешь?

Ф е л и ч е. Жду, чтобы ты вышла.

Клэр. Иди первый. Я за тобой.

Ф е л и ч е. Но откуда я знаю, пойдешь ты или нет?

Клэр. Если я что-то решаю — то уже окончательно.

Ф е л и ч е. Тогда и выходи первой.

К л э р. А ты за мной? И только я выйду — ты тут же и защелкнешь…

(Хватает ее за руку и насильно тащит к двери.

Она тяжело дышит.)

Ф е л и ч е. Выходи!

Клэр. Посмотри, есть ли…

Ф е л и ч е. Никаких парней на улице нет!

Клэр. Можно мне шляпу-то поправить?

Ф е л и ч е. Перестань заниматься ерундой. Ведь день-то не вечен — и ты это знаешь. Выходи! (Он толкает ее в отрытую дверь. Она тихо вскрикивает. Он закрывает дверь и выходит, лицом к публике.) Здесь в спектакле должна быть маленькая пауза, пока я пройду за сцену осветить фасад. (Уходит за сцену.)

Клэр (испуганным шепотом). О Господи, не оставляй меня здесь одну!

Ф е л и ч е. Только на секунду, на одну секунду. (Он идет за кулисы. Дверь освещается янтарным светом. Он возвращается, берет ее за руку и проводит немного вперед.) Какой прекрасный день!

Клэр (напряженно). Да!

Ф е л и ч е. Лучше и не придумаешь, если вообще можно придумывать дни.

Клэр. Да!

Ф е л и ч е. Не понимаю, чего мы здесь ждем. А ты? (Клэр качает головой и пытается засмеяться.) Стоим, будто такси ждем. А отсюда до Гроссмана всего-то полквартала.

К л э р. Не знаю почему, но меня трясет. Ничего не могу с собой поделать. На мистера Гроссмана это произведет плохое впечатление.

Ф е л и ч е. Назад ты уже не вернешься. Я тебе не позволю.

Клэр. Феличе, пока ты будешь у мистера Гроссмана, я могла бы позвонить в бюро помощи — тем людям, которых мы не хотели принять у себя. Теперь я могла бы пригласить их к нам и ответить на все вопросы. И мы могли бы получить от них помощь, даже если мистер Гроссман нам не поверит.

Ф е л и ч е. Клэр, перестань морочить мне голову. Пошли.

К л э р. Я что-то забыла в доме.

Ф е л и ч е. Что?

Клэр. Свой, свою…

Ф е л и ч е. Видишь, ты даже не знаешь что, значит, не важно.

Клэр. Нет важно, даже очень… Ах, вату, я затыкаю ею нос, когда идет кровь, а это может произойти почти в любое время. Вон какая пыль от известки!

(Она быстро поворачивается к двери, но он становится у нее на пути, заслоняя дверь руками. Она негромко вскрикивает и бежит к окну. Он тоже бросается к окну и не дает ей в него влезть.)

Ф е л и ч е. В окно ты не влезешь!

Клэр. Нет влезу! Пусти, я должна! У меня сердце болит!

Ф е л и ч е. Я что — насильно должен тащить тебя к Гроссману?

Клэр. Как только попаду в дом — тут же позвоню в бюро помощи, клянусь тебе!

Ф е л и ч е. Врунья! Врунья и трусиха!

К л э р. О Феличе, я… (Бежит к двери. Он остается у окна. Она заходит в интерьер и, сжимая руки, смотрит на него из комнаты. Он перешагивает через низкий подоконник, и секунду они молча смотрят друг на друга.)

Феличе. Если мы не можем пройти полтора квартала до гроссмановского рынка, тогда мы не сможем больше жить вместе ни в этом доме, ни вообще где-либо — только в разных зданиях. Поэтому слушай, Клэр: или ты выйдешь, и мы пройдем всю эту процедуру у Гроссмана, или я ухожу навсегда, и ты останешься здесь одна.

К л э р. Ты же знаешь, что я сделаю, если останусь одна.

Ф е л и ч е. Да, поэтому я беру ее за руку и кричу прямо в лицо: «А ну-ка выходи!» И тащу к двери.

К л э р. А я, я за что-то ухватилась, вцепилась… вцепилась — насмерть!

Ф е л и ч е. Да уж, вцепилась!

Клэр. Вцепилась в то, чего нет на сцене, — в стойку перил, двумя руками — и оторвать он меня не смог.

Ф е л и ч е. Ну и оставайся одна! Я ведь уйду и не приду никогда! Буду идти себе, идти, идти и идти. И все дальше и дальше!

К л э р. А я буду ждать!

Ф е л и ч е. Чего?

Клэр. Тебя!

Ф е л и ч е. Долго же тебе придется ждать, дольше, чем ты думаешь. Итак, я ухожу. Прощай! (Отходит от окна.)

Клэр (кричит ему вслед). Но только ненадолго! Возвращайся скорее!

Ф е л и ч е. Как же! (Выходит на авансцену и, тяжело дыша, рассказывает публике.) Надеюсь, зрители представят себе фасад дома — а я как раз перед ним и стою, — он закрыт подсолнухами, и меня почти не видно. Итак, я стою там — и ни шагу дальше. Без нее я не могу существовать. Нет, не оставлю ее одну. Я брошен на произвол судьбы, мне так холодно. А позади дом. Чувствую, как он тихо дышит мне в спину и даже греет. Словно любимая рядом. Я уже сдался. А он такой старый, обветшалый, теплый, и словно успокаивает, шепчет: «Ну не уходи же! Брось эту затею. Войди и останься.» Приказывает, но так нежно! И что было делать? Конечно, подчиниться. (Поворачивается и входит в дом.) И я вернулся, тихо-тихо. А на сестру даже не взглянул.

Клэр. Нам стыдно смотреть друг другу в глаза. Стыдно, потому что так быстро сдались.

Ф е л и ч е. Пауза, тишина — мы сидим, не глядя друг на друга…

К л э р. С виноватым видом.

Ф е л и ч е. Ничто не сотрясает дом. Ни бурных сцен, ни упреков, ни оскорблений.

К л э р. И только дневной свет.

Ф е л и ч е. Да, неправдоподобно золотой дневной свет на…

Клэр. Мебели, которая гораздо старше нас…

Ф е л и ч е. Теперь я понимаю: этот дом превратился в тюрьму.

К л э р. Я тоже вижу — это тюрьма, но что ж тут удивительного? Феличе, что я сделала с визиткой из бюро помощи?

Феличе. По-моему, ты положила ее под…

К л э р. О, под бабушкину свадебную фотографию. (Достает визитку и идет к телефону.) Сейчас я их позову!

Феличе. Думаю, самое время.

Клэр (нерешительно поднимая трубку). Держу — а гудка нет. Прямо не могу, хочу закричать: «Ну помогите же, помогите!»

Феличе. Так он…

Клэр (вешая трубку). Иногда замолкает, совсем ненадолго, а потом опять включается, ты же знаешь.

Феличе. Да, знаю. Конечно.

Клэр. Ну что, побудем здесь, может, опять заработает?

Феличе. Дождемся, что бюро закроют. Может, лучше пойти к соседям — и позвонить от них? Скажем, наш почему-то не работает.

Клэр. Правильно. Так почему ты не идешь?

Феличе. Пойди ты. Такие вещи у тебя лучше получаются. Но посмотри! (Показывает на окно.) Вон же соседка снимает с веревки белье. Крикни ей.

(Клэр затаила дыхание. Потом бросается к окну и кричит, задыхаясь.)

Клэр. Пожалуйста, можно я… пожалуйста, можно мы…

Феличе. Слишком тихо, громче!

Клэр (отходя от окна). И ты действительно вообразил, что я буду звонить в бюро помощи и просить на глазах у этих злобных соседей, звонить по их телефону и в их присутствии? Ведь это они дали рогатку своему сыночку, чтобы он нас обстреливал!

(Небольшая пауза.)

Ф е л и ч е. Ты спрашивала, что делает человек, когда ему уже ничего не остается.

Клэр. Такого я не спрашивала. (Немного помедлив, окунает соломинку в мыльную воду.)

Ф е л и ч е. Вместо того, чтобы позвать соседку, — пускать в окно пузыри! Они красивы, конечно, как и твой камень, но это значит, что мы сдались, и мы это знаем… А теперь я легонько дотрагиваюсь до ее руки — это сигнал: я готов произнести очередную реплику из «Спектакля для двоих». (Трогает ее руку.) Клэр, вчера, или позавчера, или сегодня, ты говорила, что где-то видела коробку с патронами от отцовского пистолета.