Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика

• Название: Проделки лесовика
• Автор: Дмитрий Ольченко
• Издательство: Литература артистикэ
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1988
• ISBN: 5-368-00101-0

Книга состоит из двух повестей. В первой — «Проделки Лесовика» — рассказывается о необыкновенных приключениях двенадцатилетнего мальчика, попадающего по воле Лесовика в различные, порой весьма драматические ситуации. В частности, он оказывается в мезозойской эре и становится свидетелем катастрофы, постигшей Землю в эпоху динозавров.

Вторая повесть переносит читателя в подводное царство, куда отправились два любознательных паренька, чтобы отыскать следы легендарной Атлантиды.

---

— Ах-ха-ха! Ох-хо-хо-хо-хо-хо-о! Ух-ху-ху-ху-у!

Он хохотал и трясся до тех пор, пока под ним не треснула ветка. Он плюхнулся на землю. Его смех замер, точнее — оборвался, как говорится, на полуслове. Дело в том, что он свалился на огромную змею, которая спала под сосной на подстилке из хвойных иголок. Змея вскинулась, несколько раз ударила Лесовика ядовитыми клыками, попыталась оплести его кольцами.

— Тьфу ты, гадость! — воскликнул Лесовик.— Сгинь!

И змея вдруг сгинула, будто и не было ее. Юрка так и не понял, куда она подевалась — то ли в палеоцен, то ли в триас. Лесовик мог отправить ее в любую сторону времени. Он озабоченно осмотрелся и взмыл вверх. На этот раз выбрал ветку потолще.

— Так о чем ты меня спросил, малый? Был ли я ребенком? Конечно, был!— гордо ответил Лесовик.

— И, конечно, был красавчиком.

— О, да! Но как давно это было, дорогой! Как давно!— Лесовик с удовольствием погрузился в воспоминания.— Когда же это было, дай бог памяти?!. Так, так... Это было в палеозое, в начале девонского периода... Если не считать моего возвращения в мезозой, а его можно не считать, поскольку я заглянул сюда на часок, чтобы проведать тебя, то мне, считай, четыреста миллионов лет. Четыреста миллионов! Ты хоть представляешь себе, что это значит? Четыреста миллионов!

— Ого!— воскликнул Юрка. Возраст у Лесовика был не шуточным, с этим надо согласиться.

— А как ты думал!— не без гордости воскликнул лесной владыка.— Я — древняя душа леса. Как только появились на земле первые кусты, деревья, появился и я. Лес — это моя колыбель, моя жизнь, мое здоровье. Моя молодость связана с необозримыми девонскими лесами. Ах, какое это было великолепное зеленое царство, какие гигантские деревья, какие невообразимые заросли! Человек добывает уголь — а ведь это останки моих лесов! Нынешние леса... эх, что о них говорить! Постарели леса, вырождаются, вырубаются... Леса стареют — и я старею.

— Кто же были твои родители?— спросил Юрка.

— Мои родители? Прежде всего, матушка-природа, моя бессмертная родительница. Родительница всего сущего, в том числе и гнусных людишек, которые пакостят Земле, как только могут,— а они могут!

— Сам ты пакостник!—возразил Юрка.— Человек — венец природы! Он ее преобразует!

— Ха-ха! «Преобразует!» Знай матушка раньше, что он будет ее преобразовывать, уж она постаралась бы, чтобы он навсегда остался обезьяной! Он бы до сих пор ходил на четвереньках и питался подачками матушки. «Преобразует...» Скажи, пожалуйста! Если хочешь знать правду, он ее уродует, а не преобразует! Очень нужно, чтоб ее преобразовывали! Природа только теперь, наверное, осознает, какую дала промашку, создав человека. Человек грубо нарушает естественный ход вещей в мире! Он руководствуется только тем, что полезно ему сегодня! Правда, появились и такие, что думают о завтрашнем дне, но это чудаки, с ними не очень считаются! Да что с тобой толковать! Ты в этих вопросах профан.

— Сам ты профан! Как можно говорить о человеке такое!? Великий человеческий разум — это... это знаешь что?

— Что?

— Это... это великий двигатель прогресса!

— Тю-тю-тю!— насмешливо воскликнул Лесовик.— «Двигатель прогресса!» Что двигатель — это, может быть, и верно. Но прогресса ли?

— Да, прогресса! — воскликнул Юрка.

— Вот это убежденность! Хвалю, малый! Так держать! Но позволь мне выяснить несколько мелочишек... так, для успокоения совести. Как по-твоему, Гитлер — двигатель прогресса? А Мао? А Пол-Пот? А тысячи других преступников? Это тоже двигатели прогресса?

— Нельзя людей отождествлять с преступниками! Преступники — никакие не люди. Это нелюди! Исключения!

— Может быть, дорогой, может быть!— чуть не пропел Лесовик.— Но почему такие исключения появляются постоянно? Если они появляются постоянно,— а это так и есть, стоит полистать вашу историю,— значит, они не исключение! «Исключение»! Вот найдется такое «исключение» да и нажмет некую кнопочку! И весь мир полетит вверх тормашками! Что тогда? Матушке-природе начинать сначала? Но она уже не сделает глупости — никаких людишек!

— Ты вредный и злой старик!

— Погоди, не петушись!— поморщился Лесовик.— Ты сам не знаешь, что говоришь... Вот смотри — мезозой. Мир без людей. Чистый воздух, чистая почва, чистые реки, моря и океаны. Все — чистое. Жизнь движется своим ходом, никто не ломает ее, не вносит поправок, переворачивающих все вверх дном. То, чему суждено родиться, рождается, чему суждено умереть — умирает. Таков закон природы. Все развивается от простого к сложному. Понимаешь?

— Я понимаю только то, что ты ненавидишь людей. Ты — мизантроп.

— О-о, ты даже ученые слова знаешь?! С тобой мне, малообразованному старику, трудно спорить. Но я хотел бы уточнить: да, я не питаю симпатий к людям, хотя среди них, несомненно, есть и умные, и добрые, и мыслящие, и всякое такое...

— Тогда почему обобщаешь?

— Ладно, не будем обобщать... Но согласись: пацаны — балбесы!

— Все?

— Все!

— И я тоже?

Лесовик задумался, замялся. Он не любил, когда вопросы ставили в лоб. На лобовые вопросы можно отвечать только прямо, а Лесовик этого не признавал.

— Понимаешь, дорогой, даже в самом примерном и образцовом парнишке, если его хорошенько поскрести, немало плохого. И только потом, когда мальчишка становится мужчиной, выясняется, чего он стоит. Болваны вместо того, чтобы тратить время на полезные дела, собираются в стаи, шатаются туда-сюда, курят, сквернословят, пьют мерзкое питье, всех задирают, устраивают драки. А между тем неопровержимо установлено: у драчуна усыхают мозги. Всякий раз, как он пускает в ход кулаки, мозг усыхает на несколько граммов. У тех, кто поднимает руку на девочек и женщин, усыхание удваивается. Признайся, сколько раз обижал девочек?

— Я? Ни разу!

— Хм, разве может быть, чтобы ни разу?— засомневался Лесовик.

— Если говорить по правде, два или три раза я давал сдачу. Но сам никогда не начинал драться.

— Вот видишь? Значит, несколько граммов мозга у тебя безвозмездно потеряны.

— Подумаешь! — сказал Юрка и зевнул.

— Вот и «поду-у-маешь»!— вспылил Лесовик.— И не смей зевать в моем присутствии! Это неприлично!

— А ты в моем присутствии почему зевал?

— Когда?

— А там, в Полесье! Помнишь, утром?

— Так где это было!— оправдывался Лесовик.— К тому же я зевал со сна. И не забывай, что я старик.

— Старикам, значит, можно?

— Ты, вижу, ищешь ссоры! А я не буду с тобой ссориться. Возьму да и отправлю куда-нибудь подальше. В докембрий, например! Будешь там единственным крупным живым существом в окружении водорослей и бактерий! Вот тогда ты поспоришь со мной!

— Надеюсь, вы шутите?— спросил Юрка официальным тоном, переходя на «вы».

— Ха! Последний раз я пошутил лет тысячу тому назад, когда превратил в буковую рощу печенежское войско. Очень уж зверствовало оно среди уличей, не щадило ни женщин, ни детей. Это произошло на холмах между Днестром и Прутом, недалеко от нынешнего села Малые Милешты. Наконечники их копий и стрел даже сейчас находят в поле... Так что лучше не серди меня! Понял?

— Понял,— ответил Юрка.— Но и ты должен меня понять! Отправил к черту на кулички!

— Еще раз предупреждаю: не поминай черта. Это мой друг-приятель... И никуда я тебя не отправлял. Ты находишься там же, где я тебя встретил в первый раз. Только в ином времени.

— Но там не было этих скал! И речки не было! И вон тех гор я там не видел!

— Еще бы! За миллионы лет кое-что здесь изменилось! Скалы и горы — их сотрут ледники, река пойдет другим руслом... Девяносто миллионов лет, дорогой мой, не шуточка!

— Если ты не вернешь меня домой, я умру тут от голода,— печально заявил Юрка.

— Не помрешь! Я ведь советовал тебе питаться яйцами динозавров.

— Они невкусные! От них тошнит...

— Привыкнешь!

— Я уже пробовал, к ним невозможно привыкнуть... Верни меня домой.

Лесовик строго посмотрел на Юрку, не зная, рассердиться ему снова или просто отказать раз и навсегда. Но в это время слезы, вопреки воле мальчика, хлынули из глаз, и он уткнул лицо в колени. Лесовик растерялся, заерзал на ветке. Он не выносил слез.

— Ну вот...— проворчал он.— Опять слезы! Мальчишка называется!

Юрка плакал, не поднимая головы. Лесовик совсем расстроился. Он не знал, как ему быть.

— Послушай, что ты разнюнился? А? Ну хватит, тебе говорят!.. Сколько можно плакать? Куда это годится?— скрипучий голос Лесовика лез в уши.

Юрка уже не плакал, но головы по-прежнему не поднимал, ему не хотелось видеть Лесовика.

— Слышишь, малый?— тянул свое Лесовик.— Мы сделаем вот что... Я тут кое-что придумал.

«Что он еще придумал?»— Юрка поднял глаза. У него были все основания не доверять Лесовику. И если тому что-то взбрело в голову, надо хорошенько поразмыслить, что все это может значить. Ждать от Лесовика добра не приходилось.