Инга Андрианова - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

• Название: Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III
• Автор: Инга Андрианова
• Издательство: Продюсерский центр Александра Гриценко
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9905780-0-5

Авторы альманаха смело работают с сюжетами и коллизиями, с метафорами и с аллегориями, с самой формой текста, с его ритмом, с его дыханием. Здесь есть и гротеск, и ирония, и философия, и лирика. Здесь мелькают иные планеты и экзотические острова, а совсем рядом оказываются вполне узнаваемые, сугубо земные пейзажи… Здесь есть все, чтобы доказать, что фантастика не заблудилась в трех соснах примитивных сюжетов, что Золушка еще жива и готовится к новым свершениям.

«Пепельно-синее небо, потерявшее блеск, навсегда превратившись в серую дымку, и кроваво-алое солнце, сжигающее растения и воздух, наблюдали за восстановившейся после ужасных событий Землей. Много десятилетий назад началась война. Ненависть, переполняющая сердца людей, лишила их рассудка. В один миг человек все уничтожил сам: города превратились в руины и кладбища, реки — в кислотные берега, а моря — в бескрайние пески. Но ради чего это все было? Люди до сих пор сражаются друг с другом, но оружия у них больше нет, оно все было уничтожено триста лет назад огненной волной, солнце все сожгло, превратив планету в пустыню…» (Татьяна Генис.)

---

Долго сказка сказывается, да недолго молодец в поход собирается. Заточил Елпидифор, наш геройский охотник, поострее свою сабельку, подправил оптический прицел на стрелковом орудии, да и побрел на розыски девственной фотомодели в логово поганой колдуньи. Адрес с почтовым индексом он, разумеется, не забыл, азимут с надиром тоже хорошо помнил, знал, где ведьму искать, — не то, что в первый раз, когда неизвестность наобум ощупывал. Клиночек ему днем чащобы помогал рассекать, арбалет ночью инфракрасную видимость из темноты выхватывал, бабье лето ему положительное чувство сообщало — короче говоря, ноги сами несли его к Ягиневому палисаднику и на третьи сутки принесли прямо к отмеренному градусу широты и отмеченному градусу долготы. Только на том самом месте, где когда-то процветал зараженный метафизической инфекцией растительный покров, не осталось нынче и отпечатка чародейской жизнедеятельности. Все пространство, занимаемое раньше разбойничьей опытной станцией, было покрыто мерзкими пахучими болотами. Куда ни глянь — везде всасывающая бездонная топь. Смотреть — и то противно, не то, что в нее нырять. Елпидифор сверился с атласом мира, правильно ли он угодил в обозначенный на нем химическим карандашиком крестик, поглядел сквозь арбалетную оптику на звездную лазурь — все точно, ошибки быть не могло. Куда ж тогда задевалась отвратительная сатанинская плантация с шизофреничной хозяйкой и наркотически зависимыми сторожами? Где пригорки из человечьих огрызков? Неужто все скрылось под разноцветной болотной тиной? Не отвлекающий ли колдуньин мираж — весь этот заботливо спроектированный и замаскированный гатями ландшафт?

Опечалился наш герой, глядя на пустошь, заныло у него в разных концах тела от неразделенного любовного расстройства. Ведь мерещилась ему уже в объятьях райская тяжеловесность школьницы-вамп Архицели, от одного воспоминания о ней сводило скулу и соблазн подступал к горлу, мешая выдыхать. А тут такая промашка с колдовской диспозицией вышла, э-эх! Где ж теперь эту воплощенную грезу сыскать? Жива ли она, нет ли?

Потоптался Елпидифор на травянистой кочке, почесался ногтями в волосах, ничего вразумительного не начесал да и побрел оттуда в неизвестную сторону. Шел он, шел куда глаза глядят, громко с собственной личностью разговаривал, задавая ей безответные вопросы, и маленько притомился. Тут и вечер атмосферным давлением к земле приплющило, и повышенная влажность стала с туч сыпаться противной мелкой крошкой. Ощутил лесничий вместе с потребностью тепла и сухости сильную склонность ко сну, поискал место для ночлега, а гулял он в ту пору по березовому бору. Смотрит — темнеет невдалеке от тропинки славный мшистый коврик под елочкой. Дай, думает, прилягу здесь, в самой природой заготовленном укромном бунгало, авось, с утра голова наполнится идеей, а туловище — надеждой. Улегся он на подстилку из иголок, танкистский шлем поглубже на брови натянул, чтобы уши не просквозило, и выключил сознание.

Проснулся он на следующие сутки от нокаутирующего удара каким-то металлическим мослом прямо в мозг. Никогда еще Елпидифора не будили по утрам таким запанибратским образом.

— Ничего себе гутен таг начался! — просипел лесничий, вынимая затылок из углубления в почве. — Хорошо еще, что я шлем не поленился на все пуговички застегнуть, а то просочилась бы из моего черепка на сырую землю, словно из автомобильного радиатора, тормозная жидкость.

Открыл Елпидифор один глаз (второй еще спал) посмотреть, кто это к нему так удачно приложился, и в первую секунду ничего не понял. Возвышается над ним человек — не человек, машина — не машина, а так какой-то двуногий электронно-катодный вездеход неотлаженной системы. Голова у него вроде бы стоит человеческая, остальные телесные окончания — тоже, кое-где, правда, местами железяки всякие болтаются, проводки и антенны из-под мышек торчат, но взирает пришелец на лесничего так механически, так механически, что мерещится впечатление, будто у незнакомца внутри, в печенках, не язва с гастритом помещается, а ламповый транзистор на микросхемах прямо к тазобедренной панели припаян. И, наверное, от этого чувства движения недружелюбного озорника выходят сильно смахивающими на японское чудо техники. В глазах, кроме воинственности, ни одного выражения, огромные костистые кулаки отливают серебром и ходят туда-сюда как на шарнирах, из одежды на нем какое-то прогнившее тряпье мотается, словом, не существо, а боевой человекообразный агрегат.

Пока Елпидифор разглядывал этот злобный усовершенствованный будильник, сам собой открылся у лесничего второй глаз, и вторым-то глазом охотник и обнаружил, что летит ему в челюсть следующий удар пяткой. Каким-то чудом успел наш ловкач увернуться от свистящей в воздухе, убийственной, как сабля, ступни, откатился в сторонку, схватил первое попавшееся под руку дубье и скоренько вскочил на ноги.

— Это что же за военно-механизированное зомби на меня ополчилось? — обратился он с криком к березам да соснам, глухим свидетелям его короткой баталии с подшипниковым духом. — Дай-ка я ему осиновым стволом в ухо заряжу, посмотрю, на чем его шестеренки крепятся.

Сказано — сделано. Замахнулся наш культовый секс-символ эпохи подручным цилиндрическим средством и как залепит беспардонному шалопаю бревном аккурат в барабанную перепонку — враз угробил железобетонного забияку одним прикосновением, потому что знал Елпидифор, где располагаются болевые точки у роботов. Сорвалась у гидравлического парня башка с плеч, описала в воздухе изящную амплитуду, тупо стукнулась о трухлявый пень, покатилась по поляне бесшабашным колобком, только ее и видели. Вслед за этим с оглушительным грохотом рухнуло навзничь отлученное от мозгов чудовище, а за ним полено, вылетевшее из ладоней лесничего, с таким звоном шандарахнуло по сосне, что дерево со страху корень из земной поверхности вынуло — иначе не устоять бы ему на стволе после могучего богатырского толчка. Пошумела роща немного, потрясла своими возмущенными вибрациями вальяжную лесную тишину, и немного погодя успокоилась под убаюкивающее пение дикого зверя — сверчка, одни лишь торчащие из порванной шеи пружинки заводного монстра нарушали кленовую умиротворенность неприятным гудом, происходящим от их затухающего вздрагивания.

— Вот это я врезал спросонья, — подивился себе Елпидифор, качаясь одновременно от сонливости и невероятного физического усилия, — чуть руки от замаха не оторвало! Не успел толком очухаться, как уже вступил в противоборство с хищным шарикоподшипниковым скотом, как Мцыри в тигровой шкуре. Это какую же, интересно, установку я завалил?

Продирая белки от сна, склонился лесник над добычей и увидел ее странное сходство с антропоморфным мертвецом.

— Елки-палки, так я, выходит, какого-то людского обитателя укокошил?! — еще больше поразился охотник, узрев воочию итог своих трудов.

— И не просто обитателя, а редчайшего представителя планеты, — услышал он перед собой чей-то знакомый голос.

Поднял лесничий подбородок и посмотрел вперед. Видит — выступают из кустов с супротивной стороны опушки два печальных людоеда — Мелево и Копуша. Елпидифор сразу их признал по характерной алкогольной походке, а также по богатому внутреннему содержанию, отраженному на их разочарованных в трезвом образе жизни лицах. 16 лет разлуки и 586 проглоченных жертв, конечно, наложили на их ряхи несмываемый оттиск пищеводного недовольства и хронической человеконенавистной мигрени, но лесничий, узнав людоедов, все-таки затрепетал от буйной радости: ведь если они в заповедном буреломе отыскались, то, наверное, и ведьма где-нибудь поблизости, в непроходимом валежнике, разложила свой бивуак, а вместе с ней в бивуаке и обольстительная канцелярская принцесса томится, поджидая геройского освобождения. Вот она, удача-то!

— О! — гикнул им взволнованный от счастья лесник. — О! Здоровы будьте, товарищи противоестественные долгожители! Как поживает ваша мечта о наблюдении за грядущими кошмарами?

Но, видно, преступные гурманы из-за плохой коньячной видимости не признали издалека в охотничьей фигуре танкиста известного им с давних пор Учителя Елпидифора, потому что, перезарядив ручные пулеметы и скривив негостеприимные хари, двинулись они на лесничего как на самого заклятого супостата и злопыхателя.

— Что «о»? Что «о»? — принялся блатовать Копуша, при перемещении ненароком наводя на Елпидифора орудийный прицел. — Я тебе покажу «о»! Ты почто нашему приятелю центр управления ходьбой отклеил? Такое тонкое искусство исковеркал!

— Постой-ка, постой-ка, старик, — подойдя поближе к лесничему и пристально к нему присмотревшись, остановил дружка Мелево, — я где-то этого парня видал.

— В гробу ты его видал! — окрысился Копуша, прислоняясь щекой к прикладу. — Сейчас я тебе напомню, как он там выглядел.