Инга Андрианова - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

• Название: Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III
• Автор: Инга Андрианова
• Издательство: Продюсерский центр Александра Гриценко
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9905780-0-5

Авторы альманаха смело работают с сюжетами и коллизиями, с метафорами и с аллегориями, с самой формой текста, с его ритмом, с его дыханием. Здесь есть и гротеск, и ирония, и философия, и лирика. Здесь мелькают иные планеты и экзотические острова, а совсем рядом оказываются вполне узнаваемые, сугубо земные пейзажи… Здесь есть все, чтобы доказать, что фантастика не заблудилась в трех соснах примитивных сюжетов, что Золушка еще жива и готовится к новым свершениям.

«Пепельно-синее небо, потерявшее блеск, навсегда превратившись в серую дымку, и кроваво-алое солнце, сжигающее растения и воздух, наблюдали за восстановившейся после ужасных событий Землей. Много десятилетий назад началась война. Ненависть, переполняющая сердца людей, лишила их рассудка. В один миг человек все уничтожил сам: города превратились в руины и кладбища, реки — в кислотные берега, а моря — в бескрайние пески. Но ради чего это все было? Люди до сих пор сражаются друг с другом, но оружия у них больше нет, оно все было уничтожено триста лет назад огненной волной, солнце все сожгло, превратив планету в пустыню…» (Татьяна Генис.)

---

Волшебник и овцы

Жизнь, говорят, есть сон.
Как это можно проверить?
Стены со всех сторон,
И ни окна, ни двери.

Кто обманул нас, шоры
Втиснув в мозги поглубже?
Где крючок, за который
Дернешь — и ты снаружи?

В древние времена
Жил-был один воротила.
Шерсти, то бишь руна,
Море у него было.

Морем жирных овец
Заправлял своенравно
Мудрый вождь и отец
Всех ягнят и баранов.

Крез, не тая греха,
Стриг своих подопечных,
Страстно любя потроха
И шашлычки овечьи.

Все бы ему нипочем,
Но имелась превратность.
У буржуев бичом
Что является? Жадность.

Не хотел пастухов
Нанимать воротила.
Изгородь от волков
Строить — жаба душила.

Даже пастушьих собак
Брать не хотел сквалыга.
Стад ведь хватало и так.
Дескать, какого фига?..

Ну, подумаешь, волк
Парой овец разживется,
Ну, унесет поток,
Ну, с обрыва сорвется.

Все это был пустяк,
Важный, весомый? Едва ли.
Хуже всего был тот факт,
Что овцы все понимали;

Что хозяин их — псих,
Дёрнувший скипидару;
Что он хавает их
За отарой отару;

Что ему все равно,
Что приготовить — пельмени,
Плов ли; что он за одно
Мясо их только и ценит.

Ну и еще чуть-чуть
За овчину и шкуры.
В общем, властитель их — жуть!
Подлая, злая натура.

Все это очень сильно
Изверга удручало.
Сок выделялся обильно,
И в желудке урчало.

Только овечку — хвать,
Вот бы, мол, подкрепиться,
Как остальные — бежать.
И засверкали копытца.

В общем, плохо совсем
Стало житье у злодея.
А наш владыка меж тем
Был еще и чародеем.

Думал, гадал паразит,
Что б замутить такое,
Чтобы и он был сыт,
И росло поголовье,

Чтоб все овцы и овны
Без жлобства и кокетства
Шли к нему в пасть полюбовно.
И отыскалось средство.

Был далеко не дурак
И настроен серьезно
Быт свой наладить маг,
Обращаясь к гипнозу.

Ах, как он сладко внушал!
«Верьте, овечки, верьте
В то, что у вас есть душа,
В то, что вас ждет бессмертье.

Гибель — еще не беда.
А сдирание шкуры
Не причинит вам вреда,
Только улучшит фигуру.

Все, что вам только надо,
Все исполню я споро.
Я люблю свое стадо,
Я — ваш хозяин добрый.

Я — ваш иконостас,
Ваш помощник, ваш рыцарь.
Верьте, ни с кем из вас
Ничего не случится.

Ну а если внезапно
С вами что-нибудь станет,
То все пойдет поэтапно,
Четко, по расписанью.

После смерти — астрал,
Те же кусты и грядки,
После астрала — ментал…
В общем, все будет в порядке.

Там, в том счастливом краю
Трав и воды навалом.
Ангелы сладко поют
В том краю небывалом.

Там начинается путь
В незнакомые дали.
Там вашей жизни суть
Вскроется в каузале.

Там, на верху на святом
Все, наконец, прояснится,
Там вы узнаете, что
Кто-то из вас — лисица,

Кто-то из вас — медведь,
Лев, крокодил или кошка.
Кто-то из вас — человек,
И волшебник немножко».

Нарисовал круги,
Замки, дворцы, аллеи.
В общем, запудрил мозги
Так, что чуть сам не заблеял.

И с тех далеких лет,
Зависть друзей вызывая,
Пастырь не знает бед.
И овец прибывает.

С тех далеких времен
Овцам, тупым и беспечным,
Снится их розовый сон,
Лживый и бесконечный.

Симург

Мы были стаей одиноких птиц,
Изгоев, запевал и забияк.
Со всех на свете стран и заграниц
Собрали нас, сформировав косяк,
И был прекрасен этот жуткий стан,
Где над смутьяном царствовал смутьян.

Здесь были китоглавы и грачи,
Бакланы — пожиратели сардин,
Фигляры, гарпии, бородачи,
И каждому в клюв палец не клади,
И каждый где хотел, там и кружил,
И с нами только ветер злой дружил.

Кому пришла идея нас собрать
В столь разношерстный, бешеный кагал,
Какую цель должна такая рать
Достичь, никто из нас не понимал.
И вот перо к перу, глаза в глаза —
Слетелись побродяги на базар.

Утес, что облепила наша дичь,
С ума сходил от криков, драк и ссор.
И вот какой-то дряхлый жалкий сыч,
Протяжно свистнув, начал разговор.
И стихло все. Квохтанью старика
Внимали птицы, небо и река.

Он молвил: «На горе священной Каф
Живет загадочный царь птиц Симург.
И мы должны, свой норов обуздав,
Всем скопищем отправиться к нему.
Нас выбрали из многих, но — беда,
Что все не доберемся мы туда.

И прежде, чем подняться на крыло,
Я должен познакомить вас с Огнем,
Мрак посвятит в свое вас ремесло,
И кое-что вам растолкует Гром.
Да здравствует Симург! Эй, сброд чумной,
Нас гибель или слава ждут. За мной!»

Что? Как? На кой?.. Зачем? Куда? К чему?
Воспитанный отмщеньем и войной,
Стан загалдел: «Какой еще Симург?
Пошел бы он со всей своей родней!
Какой еще там, к черту, царь и бог?
Да он уже давно, наверно, сдох!».

Но наша ругань длилась ровно миг.
Вдруг грянул Гром, и задрожал утес,
И первой молнии сверкнувший блик
Десяток крикунов смахнул с берез,
И, взвизгнув в страхе, стая в небеса
Взвилась, от смерти крылья унося.

Мы драпали куда глаза глядят,
А Гром за нами несся на парах,
Косили молнии за рядом ряд,
И только перья рассыпались в прах,
Но все ж мы выбрались черт знает как
Из-под грозы и вляпались во Мрак.

В такую тьму, что не видать ни зги.
Всю ночь мы мчались в полной слепоте,
Пока не поняли, что есть мозги,
Чей свет не равнозначен темноте.
И вот уж, тьму лучами из глазниц
Пронзая, мчится дальше клин жар-птиц.

Но главным испытаньем стал Огонь.
Необорим и недоступен свет.
Вблизи приятно, но попробуй, тронь:
Сиянье, радость, вспышка — и привет.
Там, где мы были, на краю Земли,
Немало пепла ветры намели.

И вот, пройдя сквозь сотни передряг,
Все одолев, мы все еще летим.
Нас ровно тридцать. С нами наш вожак,
Ведущий клин по грозному Пути,
И иногда нам снится, что вот-вот
Окончится наш сказочный полет.

И иногда еще такой нам сон
Мерещится, что будто бы мы все,
Вся стая, все мы вместе — это Он,
Летящий по небу во всей красе,
Достигший Истины счастливый принц…
Мы были стаей одиноких птиц.

Сказка о волшебном яблоке, экзистенциальном вопросе и прытком лесничем Елпидифоре, рассказанная с применением современной изящной терминологии

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были канцлер с канцеляршей — это, значит, король с королевой по-старому. Эпоха тогда была просвещенная, и наука сильно продвинулась вперед, и ученых развелось — пруд пруди, все одни доктора да члены-корреспонденты, и канцлер с канцеляршей держали у себя при дворе с дюжину таких членов, да вот, к несчастью, ни один из этих корреспондентов не мог помочь своему покровителю в его недуге. А недуг-то и заключался всего-навсего в том, что не было у канцлера и канцелярши детей.

Для нас с вами, уважаемый электорат, это, конечно, не ахти какая беда — отсутствие потомства. Иное дело — цари. Им по статусу положено иметь наследников, ну если не целый выводок, то хотя бы одного, самого задрипанного, лишь бы народу было сподручно кормить его с ложки. А то если народу некого кормить с ложки, то опускаются у него, у бедного народа, руки, и становится он сам не свой, худеет и умнеет на глазах, и всячески развинчивается. Ну да бог с ним, с народом, не о нем речь.