Лев Минц - Блистательный Химьяр и плиссировка юбок

• Название: Блистательный Химьяр и плиссировка юбок
• Автор: Лев Минц
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Научпоп
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91678-105-2

Писатель и этнограф Лев Минц рассказывает о еврейских общинах, существующих по всему миру, о происхождении еврейских имен и фамилий, о еврейских профессиях и особой еврейской географии, щедро сдабривая свое повествование историческими фактами, лингвистическими изысканиями, социологическими данными, байками и анекдотами. И в конце концов дает ответ на вопрос, как, распространившись по всему свету, евреи тем не менее сумели сохранить общность и остаться единым народом.

---

К примеру, бедуины — настоящие арабы (от слова «арава» — «степь») — строить не умели, и вся та исламская (довольно однообразная, но пышная) архитектура, черты которой вы обнаружите в любой мечети любой страны (хоть в Германии, хоть на острове Борнео), является созданием принявших ислам персов и других древних цивилизованных и оседлых народов. И «небоскребы» Йемена — глиняные многоэтажные здания — строили задолго до того, как жители этой страны стали именовать себя арабами.

Евреи здесь не исключение. Нигде никакого еврейского архитектурного стиля они не создали, в любой стране предпочитая следовать укоренившимся там образцам. Еще царь Соломон приглашал финикийских мастеров и главного из них, Хирама, для строительства своего Храма. Но план этого Храма (проект, по-теперешнему) четко отражал еврейские представления. И все же следует признать, что евреи на этом строительстве работали подсобниками, грузчиками (для чего сгоняли крестьян со всего Израиля), охранниками и т. п. Мастерами все-таки были финикийцы.

Все это излагается отнюдь не для самокритики, которая сама по себе вещь, безусловно, полезная, но речь здесь не о том. Ибо в списке «еврейских профессий», где столь органично выглядят красильщики текстиля и ювелиры (а также фотографы, зубные врачи и посредники-факторы) есть также профессии каменщика и плотника. Сразу оговоримся: у некоторых этнических групп. Но зато в тех местах, где они обитали, это не вызывало никакого удивления — «самая еврейская профессия».

В наибольшей степени это относится к эфиопским евреям-фалаша. Хотя до разгрома в XVII веке княжеств у озера Тана подавляющее большинство их было земледельцами, ремесла каменщиков и плотников были у фалаша хорошо развиты: не зря каждое княжество обладало мощными крепостями, к строительству которых чужаки не допускались, чтобы не выведать ненароком оборонных секретов. Эфиопский император Сусениос брал каждую из этих цитаделей с большим трудом, отчего и война его с фалаша затянулась на много лет. Как мы знаем, перед побежденными встал выбор: крещение или утрата прав на наследование земли. Надо сказать, что статус владельца земли в этом (и не только в этом) конце света всегда был достаточно высоким, в то время как человек, обрабатывающий взятые в аренду чужие поля, падает в социальной иерархии на много ступеней. Так вот: часть фалаша стали полукрепостными арендаторами, другая часть предпочла уйти в малозаселенные места — за горы, за леса, чтобы расчистить новые (свои!) поля, а третьи (и их было много) подались в строители. Чуть было не забыл: император оказал милость и уважение особо отличившимся вражеским воинам и тут же включил их в свое войско, даже не потребовав креститься. Но вот получить при отставке землю они могли все равно лишь после обряда крещения…

Страна крепла под твердой рукой императора, а с ней рос и хорошел столичный город Гондар. На строительстве его дворцов и — не удивляйтесь! — христианских храмов работали в основном мастера-евреи.

Возникали, естественно, и щекотливые моменты. Евреи, к примеру, отказывались вытесывать каменные кресты, а эфиопские батюшки, в свою очередь, старались не допускать их к сооружению алтарей. И искали для этого христианских мастеров, что было трудно: хороших мастеров можно было еще найти в приморских городах, но те тоже были нехристями — магометанами.

И все-таки выход был найден: разработали специальную службу для очищения храма после того, как соорудившие его неверные покидали святыню. Записаны эти обряды в эфиопских монастырских и храмовых хрониках столь подробно и встречаются столь часто, что вопрос о том, кто были каменных дел мастера, отпадает сам собою…

«Повелители огня» — такие заголовки обожала советская пресса, подразумевая металлургов-сталеваров — гордых, сильных. Их же любили изображать на плакатах. Мы тоже имеем в виду металлургов, хотя и не только их: гончары, к примеру, тоже издревле владеют тайнами огня, без которого их изделия ни за что не превратились бы из вязкой сырой глины в звенящие твердые кувшины и горшки. Но, продолжая перечень «еврейских профессий» (во всяком случае, считавшихся таковыми в определенные эпохи и в разных странах), мы заводим речь, естественно, и о еврейских гончарах, и о еврейских металлургах. Точнее — о кузнецах.

Вот тут-то и пришла пора вспомнить, что среди фалаша всегда было много кузнецов, которые в своих деревнях были людьми уважаемыми. Что же касается гончаров, то социальный статус их всегда оставался довольно низким, чего не скажешь о спросе на их изделия, которые пользовались завидной популярностью.

Увы, тот, кто работает с огнем, кто умеет им управлять, кто заставляет его изменять свойства материалов, считался в здешних краях человеком если не презренным, то необычным и опасным: ведь нормальный-то к огню без нужды и близко не подойдет. А этот как пить дать с подземной нечистью связан. И простодушные эфиопы-христиане были уверены в том, что кузнецы и гончары оборачиваются по ночам гиенами и рыщут вокруг деревень в поисках добычи. А если к этому добавить еще и то, что креста они не носят, в заблуждениях своих упорствуют (а кто им силу для этого упорства дает?.. Вот то-то и оно!), то и вывод напрашивается простой и очевидный: может, они и люди, но не совсем… Не будем судить эфиопов с излишней строгостью — вспомним, что и русские слова «ковать» и «коварство», «кузня» и «козни» имеют одно происхождение.

Но как бы то ни было, фалашские деревни стали местом, куда жители окрестных христианских деревень ходили заказывать плуги, мотыги, наконечники копий, кинжалы, а также кухонную утварь. Расплачивались зерном — овощи фалаша взращивали на своих огородах, скот пасли свой, только пастбища приходилось арендовать у местного полуфеодала и платить за это либо, так сказать, кузнечно-гончарным обслуживанием, либо выпасом его скота.

Загадочные дёнме

В XVII веке почти весь еврейский мир охватило предчувствие пришествия Мессии.

Среди всех прочих причин не последнее место занимало зверское истребление евреев борцами за самостийность Украины — казаками Хмельницкого. Не зря в языке идиш выражение «ви ин хмельницкис цайтн» — «как во времена Хмельницкого» — означало нечто такое плохое, чего хуже уже и быть не может. До Освенцима и до украинского советского писателя еврейской национальности Натана Рыбака, воспевшего Богдана Хмельницкого, было еще очень далеко.

Поэтому появление Саббатая Цви, объявившего себя Мессией, было с жаром воспринято в еврейских общинах от Йемена до Польши и Германии. Сам Саббатай Цви родился в Смирне (ныне турецкий Измир) и проповедовать начал в родном городе среди местных сефардов.

Не наше дело в этой маленькой заметке рассказывать о лжемессии, о борьбе благочестивых раввинов с ним, об его изгнании из Смирны и его путешествиях. Это все совершенно другая тема. Но когда Саббатай принял предложение турецкого султана и обратился в ислам (а альтернативой была смертная казнь), когда он получил высокий по турецким понятиям пост капы-баши — коменданта входа в султанский дворец, большая часть даже уверовавших в пришествие Мессии темных и малограмотных евреев отшатнулась от него. Но некоторая часть все равно эту веру сохранила.

В общем, нас интересуют те, кто перешел в ислам. Сначала, как им казалось, для вида: будем внешне исполнять требования Корана, а в действительности останемся теми, кем мы были. На первый взгляд, один к одному, как марраны Испании и Португалии. В действительности же — совсем другое. Ибо саббатианцы искажали и оскверняли веру сынов Авраама, Исаака и Иакова так, что их можно было считать кем угодно, но только не евреями.

В целом переход в ислам не был в Турции чем-то уникальным: именно ренегатами из разных народов и конфессий и богатела турецкая земля. И капли турецкой крови не текло в жилах высшего ее сословия. Последователи Саббатая, получившие название «дёнме», что по-турецки значит «перевернутые», повели себя несколько иначе, чем другие новые мусульмане. Они ходили в мечеть, били поклоны при намазах, носили магометанские имена, но никогда не вступали с мусульманами в брак. Впрочем, и в брак с евреями тоже. Тут скорее евреи брезговали ими — и как отступниками, и как еретиками в иудаизме. Турки в общем-то тоже видели в них нечто не совсем то. Видеть-то видели, а придраться было не к чему.

В XVIII веке большая часть дёнме проживала в Салониках — замкнутая, богатая. Они, правда, раскололись на четыре враждующие по вопросам веры группы, но в делах предпочитали поддерживать друг друга, а не кого-то чужого. Там, в Салониках, в семье дёнме родилась девушка, вышедшая замуж за пашу города Филибе (для справки: паша — самовластный администратор территориальной единицы, вроде губернатора, но с куда большими правами; Филибе же — турецкое название болгарского города Пловдив). У них родился сын, названный Мустафой Кемалем. Имя Ататюрк — «Отец Турок» — он получит позже, когда создаст Турецкую республику. Есть, впрочем, и другие гипотезы его происхождения.