Генрих Штоль - Пещера у Мертвого моря

• Название: Пещера у Мертвого моря
• Автор: Генрих Штоль
• Издательство: Наука, Главная редакция восточной литературы
• Жанр: История
• Год: 1965

Книга Генриха Штоля посвящена в основном, истории открытий древних рукописей в пещерах Кумрана и археологическим раскопкам центрального строения кумранской общины — Хирбет — Кумран. Избранная Штолем форма «романа» позволяет ему отказаться от общепринятых версий даже тогда, когда в этом, как кажется, нет особой необходимости, когда это логически и психологически не диктуется развитием «романа».

---

В качестве авторитетных знатоков палестинских древностей митрополиту назвали патера Ролана де Во — профессора и директора Библейской археологической школы французских доминиканцев и Джеральда Ланкестера Хардинга — генерального директора Иорданского Департамента древностей. Но от своих посланцев митрополит узнал, что патер де Во находится во Франции, а мистер Хардинг, хотя из города не выезжал, совершенно недосягаем.

— То есть как — недосягаем? — сердито спросил митрополит.

— Ведь это трансиорданские власти, досточтимый отец, — пожал плечами монах, — они не хотят иметь с нами ничего общего.

— Какая чепуха! Мы же не иудеи, мой милый! Мистер Хардинг — христианин, как и многие другие трансиорданские чиновники и служащие. Даже Глабб-паша, командир арабского легиона, — христианин, во всяком случае выдает себя за такового. Следовательно, нет причин отказывать нам, тем более что мы хотим только выяснить научный вопрос и просим совета мистера Хардинга. Что вы на это скажете?

Монах молчал, ему нечего было сказать.

— Досадно, — проворчал митрополит Афанасий. — Благодарю вас, можете идти.

Но прежде чем дверь закрылась, до монаха донесся вздох митрополита: «Приходится все самому делать!»

И вот митрополит Афанасий положил два свитка в свой потрепанный портфель и уселся в древнюю карету монастыря святого Марка. Сначала он направился в монастырь святого Стефана ордена французских доминиканцев на улице Наблус. Правда, патер де Во был за границей, но вряд ли в таком почтенном учреждении только один специалист по библейской археологии.

Митрополита ввели в большую комнату, из окон которой были видны вершины грота святого Иеремии. Весьма юный представитель ордена выслушал митрополита с исключительной любезностью и просмотрел свитки.

— Вам, преподобный отец, — извините, если я неправильно назвал ваш титул, — вероятно, не хуже, чем мне, известно, что древнейшая еврейская рукописная Библия — Кодекс Петрополитанус, датируемый 916 годом после Рождества Христова[45].

Митрополит этого не знал, но счел излишним сообщать об этом.

— Так вот, тысяча с лишним лет — уже преклонный возраст. Но если я вас правильно понял, вы придерживаетесь необоснованного, смею сказать, мнения, что ваш свиток лишит упомянутый Кодекс пальмы первенства. Дорогой монсеньёр, простите, преподобный отец, я, к сожалению, не могу согласиться с вашими аргументами. По коже свитка видно, что она старая. Это бесспорно. Но насколько старая? Буквы выглядят древними. Несомненно. Но, как вы знаете, еврейский шрифт, с тех пор как приобрел квадратную форму, стал гораздо консервативнее других шрифтов. Он очень мало изменился за свою многовековую историю. Если судить по шрифту, вывеска еврейского адвоката в квартале Шааре Цедек могла бы происходить из времен царя Давида.

Митрополит этого не знал, и к тому же это было неверно.

— Кстати, в науке о древностях, как ни в одной другой, полным-полно фальсификаций. Вам известен Доссена, вы знаете Шапира, подвизавшегося в области рукописей.

Митрополит оба имени слышал впервые.

— Я, разумеется, ни на секунду не сомневаюсь, что вы чистосердечно верите в то, о чем говорите. Но доказательства? Пещера, скажете вы. Неужели вы думаете, что мало-мальски искусный фальсификатор не сможет так «причесать» пещеру, что любой опытный человек попадет впросак? Или вы полагаете, что он не сможет своевременно обеспечить себе алиби? Но, быть может, я не компетентен. К сожалению, наш директор путешествует, и аббата Милика тоже нет в Палестине. Прошу вас, потолкуйте еще с некоторыми из наших отцов. Боюсь, правда, вы напрасно потеряете время, вам скажут то же, что и я.

Так оно и было. Все, к кому попадал со своими свитками митрополит Афанасий, один за другим повторяли то же самое.

Справедливости ради историку следовало бы отметить, что ни один из них не взял на себя труда исследовать рукописи. Некоторые даже не давали митрополиту развернуть свитки и положить на стол. Известным оправданием для этих людей может служить только то, что они не были ни палеографами, ни библеистами. Каждый из них занимался своей областью: надписями, керамикой времен Ирода, древнееврейскими и римскими водопроводами, аккадскими и коптскими обрядами погребения и сожжения мертвых, раннехристианской церковной архитектурой и так далее.

Утверждение митрополита Афанасия, что его рукописи найдены в пещере у Мертвого моря и что им по меньшей мере две тысячи лет, казалось абсурдным и фантастичным, тем более, что исходило от человека, не имевшего имени в научном мире и — это чувствовалось, как только он раскрывал рот — лишенного научной подготовки.

Дело казалось безнадежным. Усталый и расстроенный, митрополит Афанасий уже собирался покинуть монастырь святого Стефана, когда вдруг его осенило, что он может повидаться еще с одним своим знакомым, преподававшим в Археологической школе арабский язык. Земляк архиепископа, отец Мармадьи до вступления в орден доминиканцев был священником сироуниатской церкви в Ираке.

— Нет ничего проще, — сказал патер Мармадьи, выслушав митрополита. — Сейчас у нас гостит голландский патер Ван дер Плог. Он преподает Ветхий завет в Немегенском университете и считается весьма опытным гебраистом.

— Ван дер Плог? — в раздумье повторил митрополит. — Знакомое имя. Не он ли лет пять тому назад опубликовал работу о древнесирийских монахах? И был здесь прошлой зимой?

— Тот самый, — улыбнулся патер. — Серьезный ученый, на него можно положиться.

— Хорошо, — воскликнул митрополит Афанасии, — он здесь?

— Сейчас нет. Уехал в небольшую экскурсию, но не сегодня-завтра должен вернуться.

— Спросите его, пожалуйста, сразу же, может ли он читать еврейские рукописи и судить об их возрасте. И немедля сообщите мне. Ладно?

Патер Мармадьи выполнил просьбу митрополита. Ван дер Плог ответил, что ему не приходилось заниматься рукописями. Только посмотрев их, он сможет сказать, в состоянии ли в них разобраться.

Между тем митрополит Афанасий уже побывал в Иерусалимском бюро Департамента древностей. Сейчас невозможно установить, в какой последовательности развивались события — и чиновники, и археологи, подобно всем смертным, не любят сознаваться в своих ошибках. Точно известно одно. Митрополит Афанасий — не какой-нибудь там турист или незначительный проситель, а духовное лицо в сане архиепископа — так же, как и его посланец, не смог проникнуть к мистеру Хардингу. Правда, Хардинг не всегда находился в Иерусалиме, его резиденцией была столица Трансиордании — Амман. Но те подчиненные мистера Хардинга, с которыми довелось беседовать митрополиту Афанасию, в один голос твердили то же, что и юный патер из библейской школы, хотя были далеко не так любезны. Про себя они, вероятно, думали: этот человек не иначе как спятил. Старше, чем Петрополитанус! — уже плохо. Бедуины, сосуды, свитки, спеленутые, как мумии, пещеры у Мертвого моря — черт знает что!

Едва митрополит ушел, щеголеватые молодые люди из трансиорданского Департамента древностей высказались без обиняков. Возможно, юные англосаксы были способными археологами, но ничего не понимали в библейской археологии — это твердо установленный факт — и знали древнееврейский не лучше митрополита Афанасия.

Именно поэтому, очевидно, митрополиту Афанасию так и не удалось встретиться с Джеральдом Ланкестером Хардингом. Вероятно, его подчиненные рассуждали так: мистер Хардинг — человек известный, отягощенный тысячей различных обязанностей. В настоящее время он занят еще больше, потому что Иорданское королевство значительно расширилось за счет Западной Иордании, богатой памятниками старины. Время — деньги, это известно, но время мистера Хардинга не просто золото, а бриллианты. Наш долг — оберегать его от всяких пустяков.

В конце июля патер Мармадьи позвонил митрополиту и сообщил содержание разговора с профессором Ван дер Плогом. Митрополит тотчас пригласил Мармадьи и голландского патера посетить монастырь и осмотреть свитки.

Гостей провели в приемную архиепископа. После обычного на Востоке обмена любезностями митрополит позвонил, и монах принес на подносе четыре свитка. (Пятый имел весьма непривлекательный вид, к краям его, густо обмазанным смолой, прилипли обрывки полотняной обшивки. Видимо, внутри свиток также был пропитан смолой, и его трудно было развернуть, не повредив.)

— Они были найдены в сосудах, — сказал митрополит Афанасий.

— Где? — поинтересовался патер Ван дер Плог.

Архиепископ тонко усмехнулся:

— Им по меньшей мере две тысячи лет.

Патер тоже улыбнулся. Не потому, что митрополит не ответил на его вопрос… Нет! Голландцу показалось, в лучшем случае, странным определение возраста свитков. Но он был учтивый человек и, подавив усмешку, взял самый большой из свитков и с помощью отца Мармадьи развернул его.