Чарльз Уильямс - Аденауэр. Отец новой Германии

• Название: Аденауэр. Отец новой Германии
• Автор: Чарльз Уильямс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012627-1

Конрад Аденауэр…

Один из крупнейших политических лидеров XX столетия…

Первый канцлер ФРГ, не только преобразивший свою страну, но и повлиявший на изменение политического ландшафта всей Европы…

Человек, благодаря энергии и созидательному дару которого после Второй мировой войны Германия добилась ошеломляющих успехов, по праву названных «экономическим чудом». Один из тех, кому удалось НЕВОЗМОЖНОЕ — в неправдоподобно короткие сроки «поднять» побежденную, лежавшую в руинах страну до уровня самых богатых, благополучных и могущественных держав мира…

---

На фоне сдвигов в советских стратегических приоритетах следует трактовать самую известную из послевоенных инициатив СССР в германском вопросе. Она последовала тогда, когда еще не закончилось обсуждение последних спорных пунктов в «Общем договоре». 10 марта 1952 года советское правительство направило ноту трем западным державам, где предлагало срочно обсудить «вопрос о мирном договоре с Германией». К ноте был приложен проект основ такого договора, которые предусматривали следующее: Германия к западу от линии Одер — Нейсе должна была объединиться; объединенная Германия не будет участвовать в военных блоках; все иностранные войска должны быть выведены с ее территории; разрешалась свободная деятельность демократических партий и организаций, всем бывшим нацистам, за исключением осужденных преступников, предоставлялись гражданские права, и, наконец, самое сенсационное — Германии разрешено было «иметь собственные национальные вооруженные силы (сухопутные, военно-воздушные и военно-морские), необходимые для обороны страны».

«Сталинская нота», как она вошла в историю, застала всех на Западе врасплох. Никто не мог понять, что за ней скрывается. Только для Аденауэра сразу все было ясно: она, как он объяснил членам кабинета уже через день после обнародования ноты, направлена в первую очередь на Францию, «чтобы повернуть ее в сторону традиционной политики согласия с Россией». Политика Федеративной Республики, заявил он, не должна измениться ни на йоту. Такая оценка не удовлетворила Якоба Кайзера; но его мнению, правительство должно отнестись к ноте со всей серьезностью, о чем он и заявил во всеуслышание в своем выступлении по радио 12 марта. К этому времени Аденауэр уже успел встретиться с Верховными комиссарами и заявить им, что кабинет единодушен в своем неприятии содержания советского документа, что его главный мотив — нейтрализация Германии — абсолютно неприемлем для немцев, что федеральное правительство не желает иметь национальную армию и что советская нота означает заигрывание с бывшими нацистами и милитаристами. Короче, он почти ультимативно потребовал от западных правительств с порога отвергнуть советскую ноту, причем сделать это как можно быстрее. 14 марта Аденауэр провел еще одно заседание кабинета, главной целью которого было дезавуировать высказывания Кайзера. Там канцлер еще раз категорически потребовал от своих коллег воздерживаться от каких-либо заявлений по данному поводу: он, и только он, имеет на это право.

Вскоре, однако, стало ясно, что позиция простого отказа рассматривать советский документ но существу, не разделяется немецким общественным мнением. Против такого подхода выступили не только Кайзер и Шумахер, который, не выражая особых симпатий идеям нейтрализма, считал тем не менее, что надо рассмотреть все возможные варианты. Мятеж подняла и значительная часть прессы, которая в обычных условиях поддерживала правительство. Стало популярным выражение «утраченный шанс». Наконец и западные правительства сочли за благо проявить большую гибкость в формулировании ответа на советскую ноту. По крайней мере англичане и французы искренне хотели узнать, что же скрывается за не вполне ясными формулировками советского демарша.

Аденауэр начал понимать, что он допустил ошибку и надо в чем-то менять свою тактику. Вместо простого «нет» он стал задавать вопросы: как предполагается сформировать общегерманское правительство? Предусматривается ли проведение свободных выборов? Будет ли допущена в ГДР комиссия ООН по проверке условий для проведения таких выборов? Что имеется в виду под «нейтралитетом»? Означает ли неучастие Германии в блоках выход ее из ЕОУС?

Сместив таким образом акценты в своей контрпропаганде против советской ноты, Аденауэр приблизился к позиции английского правительства, изложенной на встрече трех западных министров иностранных дел, состоявшейся 20–21 марта в Париже. Аденауэр тоже был приглашен в ней участвовать — что ему крайне польстило. К своей прежней аргументации о невозможности воссоединения в ближайшем будущем он добавил еще и довод о том, что нейтрализация Германии приведет к уходу американцев из Европы. На Шумана и Идена этот довод не произвел особого впечатления, и в результате дискуссии за основу проекта ответной ноты было взято британское предложение сосредоточиться на вопросе о свободных выборах, а что касается линии по Одеру — Нейсе, ограничиться краткой ссылкой на то, что она никогда не мыслилась в качестве постоянной границы. Аденауэр, между прочим, предпочитал другой подход: заявить, что вопрос о восточной границе Германии будет решен со «свободной Польшей»; эта формулировка была отвергнута как чрезмерно провокационная но отношению к Востоку.

Вторая советская нота, врученная послам западных держав 9 апреля, была выдержана в спокойном, деловом тоне; ясно давалось понять, что Советы готовы к немедленному началу переговоров. Шумахер обратился к Аденауэру с письмом, в котором буквально умолял его высказаться в пользу начала четырехсторонних переговоров по германскому вопросу. Аденауэр проигнорировал этот призыв, но, даже если предположить, что он внезапно изменил бы свою негативную позицию, это вряд ли что-либо дало: первую скрипку в западном оркестре играли американцы, а они не собирались терпеть проволочек со стороны европейцев. Как раз в тот день, когда появилась вторая советская нота, госсекретарь США Ачесон счел уместным напомнить, что 3 июля американский конгресс заканчивает свою сессию и что, следовательно, времени для ратификации «Общего договора» и договора о ЕОС остается крайне мало. Впрочем, позиция Ачесона не отличалась последовательностью: к концу апреля он стал выступать за принятие в принципе советского предложения о начале переговоров, только уровень и мандат их должен быть иной, чем это предлагалось советской стороной: по Ачесону, в Берлине должны были бы встретиться представители оккупационных властей четырех держав и обсудить исключительно вопрос о процедуре свободных выборов.

Аденауэра это не устраивало, но он никак не мог повлиять на ход дискуссий между представителями союзных держав; ему оставалось только сидеть и ждать, время от времени жалуясь Макклою на излишне «мягкую», по его мнению, позицию США. В этот момент неожиданную жесткость проявили представители Великобритании и Франции. Возможно, на них все-таки повлияли рассуждения Аденауэра о том, что если срочно не подписать оба договора, то в центральной Европе наступит период неопределенности, и все может окончиться выводом американских войск. Западная нота от 13 мая 1952 года ни словом не упоминала о встрече западных Верховных комиссаров с советскими представителями в Берлине. Все было окончено: дипломатический диалог, начатый советской нотой от 10 марта, фактически был оборван.

С советской точки зрения вся операция вполне себя оправдала. Она оттянула и чуть-чуть не сорвала заключение двух договоров между ФРГ и западными державами, которые были призваны сцементировать западный союз; она вызвала разногласия между Великобританией и Францией, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой; она выявила противоречия в общественном мнении ФРГ, поддержав доводы тех, кто отзывался об Аденауэре как престарелом доктринере, потерявшем контакт с реальностью; наконец, сам факт посылки «сталинской ноты» показал, что возвращение к четырехстороннему управлению Германией в принципе не может считаться исключенным. Сталин и советский МИД могли быть удовлетворены..

Вполне вероятно, кстати, что подлинным адресатом ноты было руководство ГДР. Как отмечается в современной российской историографии, эта «правящая элита (или по меньшей мере часть ее) быстро научилась использовать события в Западной Германии для мягких, но настойчивых требований уступок с советской стороны, которая в условиях открытой границы в значительной мере была лишена возможности применить для наведения дисциплины традиционные методы кровавых массовых чисток». Напомнить лидерам СЕПГ ГДР о том, что, если они будут упорствовать в своих требованиях большего суверенитета, то СССР сможет договориться с Западом через их голову и они окажутся простой провинцией ФРГ без всякого суверенитета вообще — в этом, возможно, и был главный смысл посылки ноты и продолжения переписки с Западом.

Сталин, конечно же, понимал, что Запад не примет условий, изложенных в ноте от 10 марта. Он достаточно ясно заявил это вызванным в Москву лидерам ГДР после того, как убедился в их полной покорности, конечно. На встрече с ними в Кремле 7 апреля 1952 года, за два дня до посылки второй ноты, он заявил: «Какое бы предложение мы ни вносили, западные державы не согласятся с ним и все равно не уйдут из Западной Германии. Думать, что выйдет компромисс или что американцы примут проект мирного договора, значило бы ошибаться. Американцам нужна армия в Западной Европе, чтобы держать в руках Западную Европу… Американцы вовлекут Западную Германию в Атлантический пакт. Они создадут западногерманские войска. Аденауэр сидит в кармане у американцев… Демаркационную линию между Западной и Восточной Германией надо рассматривать как границу, и не как простую границу, а как опасную границу. Нужно усилить охрану этой границы». Сталин еще усилил этот тезис в беседе с Чжоу Эньлаем 19 сентября того же года, заявив: «Видимо, американцы не пойдут на объединение Германии. Они грабили Германию; если западные и восточные немцы объединятся, то Германию грабить уже будет нельзя. Поэтому американцы не хотят объединения Германии».