Людмила Бояджиева - Идея фикс

• Название: Идея фикс
• Автор: Людмила Бояджиева
• Издательство: Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-006835-2

Сид недоверчиво смотрел на Арчи. Вся эта крымская история, рассказанная стариком, как-то не внушала доверия. Идея разыскать клад выглядела иллюзорно и фантастически. И все же поехать в Россию было соблазнительно… Более четверти века назад фортуна свела в международном молодежном лагере американца Арчи с «королевой» красоты болгаркой Снежиной и ее фотографом, арабским студентом-миллионером, москвичкой Ларой и местной певицей Анжелой. Было все: интриги, пиршества, секс и даже… убийство. Судьбы их переплелись в тугой узел. Прошли годы… И теперь Сиду Кларку с подачи Арчи предстояло встретиться с Анжелой, которой меньше всего повезло в этой жизни. Вскоре после этой встречи произошли события, которые никто и никогда не смог бы предсказать…

---

— Анжела, кажется? Удивительно… Такая была отчаянная крошка. Помню, как отбивал ее от поклонников.

— Теперь она не окружена роскошью и вниманием мужчин. Живет со старенькой мамой. Одевается в темное. Сидней даже не решился подарить ей яркий шарф от Версаче, который передал Арчи… — Лара перевернула чашку, вглядываясь в рисунок на донышке.

— Ты умеешь гадать? — Пламен перевернул и свою чашку.

— Эй, неправильно, надо от себя.

Он повернул блюдце вокруг оси.

— Теперь так?

— Хитрый.

— Ну и что там у тебя?

— Вполне реалистическая картинка. Дорога. Смотри — общее темное поле разделено белой полосой, — объяснила Лара.

— А что за точка посередине?

— Это я. Одинокая понурая фигура.

— Слишком большая и толстая. Похоже на целую компанию. А что у меня на донышке? — Он удивленно присмотрелся. — Кажется, Эрнст Хемингуэй. Борода, мужественное лицо… Понял! Я же снимал рекламную серию к парфюмерии «Прощай, оружие»!

— Ты живешь в Америке?

— Теперь в Милане. Мы с Кларой сбежали сюда от нью-йоркского смога. И еще потому, что мне предложили хорошую работу. У меня своя студия, дом… Только в нем немного… Немного чересчур свободно. Хочу купить квартиру в Милане.

— Обожаю этот город… Так ее звали Клара?

— Да. Почти совпадение. — Пламен поспешил переменить тему. — А где ты живешь?

— В хорошем старом районе, в центре Москвы. И вообще, у меня вполне устроенная жизнь… Завтра уеду домой.

— Позволь отвезти тебя? Мой автомобильчик прямо как самолет.

— Позволяю… — Ларе все время казалось, что они говорят не о том, упорно избегая главного, важного. Возможно, это последняя встреча, и сколько раз потом, вспоминая разговор, она будет укорять себя за то, что не сказала самого нужного.

Пламен думал о том же. Отлично, что у Лары хороший муж, дочь, дай бог ей счастья… Именно об этом он и молил всегда высшие силы… Но это не вся правда. Не вся.

— Лара, ты помнишь наряд рабыни?

Она с усмешкой кивнула:

— Я все помню.

— Я тоже… Ну, например, как нас схватили бандиты в ресторане.

— А как ты вытащил меня из объятий «султана»? Кстати, он стал премьер-министром Фаруха и предполагает, что является отцом дочери Снежины.

— Вот это да! А я и не заметил, что у них было нечто этакое.

— Я тоже… Я вообще ничего не замечала, кроме тебя, кроме своей влюбленности… Боже, до чего же я была счастлива!.. Но как быстро прошло все… И каким призрачным оказалось счастье.

— Быстро… Жизнь прокатила, грохоча вагонами, словно скорый поезд, я остался на перроне, так и не решившись впрыгнуть в вагон… Черт! Я должен, должен был разыскать тебя! Убрать с дороги этого шахматиста, пусть он хоть трижды знаменит и заботлив. Ты не можешь любить его!

— Мы давно развелись с Зиновием. Он, кажется, живет в Израиле. Моя дочь от другого мужа…

— Ну и что?! Да какая разница! Я не должен был отдавать тебя другому… Вцепиться в поручни несущегося состава и карабкаться на лязгающие ступеньки… До крови, до разрыва сердца!

— Может, и мне следовало сделать попытку забыть обиду, найти тебя и узнать о случившемся… Как много ошибок мне бы удалось избежать.

— Эх, если б можно было начать все сначала! Частенько я уничтожаю негативы, рву распечатки и начинаю все заново… А вот с собственной судьбой деликатничаю, позволяя ей растоптать себя…

— Прекрати. Ты молод, ты признанный мастер. Поезд еще не промчался. Есть шанс вскочить в последний вагон.

Глаза Пламена блеснули огнем и погасли.

— Невозможно… Разве ты не поняла — я снова прыгнул мимо. Моя удача — это ты. Мне никогда не угнаться за ней…

Лара проспала всего два часа — в восемь утра под ее окнами сигналил автомобиль. Она выглянула: у желтого «Порше» стоял Пламен, а рядом с ним Сид. Накинув халат, Лара сбежала в холл.

— Доброе утро. Прими поскорее душ, мы едем, — объявил бодрый и веселый Пламен. Когда они расставались, он был мрачнее тучи.

— Куда? Мы договорились выехать через два часа, чтобы успеть к московскому рейсу.

— Все объясню по пути. Надо подбросить парня.

Лара беспорядочно засунула в чемодан вещи и быстро оделась. В дверь тихо постучали:

— К тебе можно? — На пороге стояла одетая в вечернее платье Рона. — Сейчас возвращалась со свидания и увидела в холле двух потрясающих джентльменов. Они к тебе! Поздравляю, — вот это темп!

— Сама удивляюсь. — Лара кивнула на чемодан: — Мы уезжаем. Счастливого отдыха, дорогая.

В машине Сид молчал. В отличие от Пламена он выглядел сонным и мрачным. Курорт остался позади, шоссе поднялось на холм, откуда открывался вид на синее озеро и дремлющие в густой зелени особняки. Солнце уже взошло, но повсюду еще блестела роса — алмазная россыпь, украсившая праздничный убор земли.

— Чудесные все же здесь места, — вздохнула Лара. — Интересно, чей указующий перст послал меня сюда и кто из высших затейников организовал нашу встречу?

— Серж Бонован, — в один голос откликнулись мужчины.

— Пока его не канонизировали в святые угодники, я поставлю свечу Деве Марии. В Домском соборе. Ради таких редких праздников, таких ослепительных вспышек и крутится лента серенького и вроде бессмысленного бытия.

— Меня тоже преследует странное чувство — будто происходит что-то очень важное, — сказал Сид. — Мне не удалось уснуть, и когда я увидел Пламена, то почувствовал облегчение… Понимаете? Ну не должны мы были расстаться просто так! Не может быть у длинной, запутанной истории простенький конец.

— И я подумал то же самое! Вскочил, схватился за голову: нельзя же так! Съездил вчера парню в ухо, получил от него зуботычину и гуд бай! Он родился и вырос за те годы, пока мы медленно шли навстречу друг другу. Мы все-таки шли, Лара! Мы поняли, что больше тянуть нельзя.

— Это ты понял, а я слепо неслась куда-то на привязи у интуиции. Она волокла меня, словно хозяйка за ошейник упирающуюся собачонку… Отлично, что ты прихватил Сиднея. Мы успеем посидеть в ресторанчике. Или…

— Именно. Или, — согласно кивнул Пламен. — Все уже решено, синьора Решетова. Позвольте вашей интуиции и дальше волочить вас за ошейник. Только теперь поводок из рук этой не очень надежной дамы перехватил я.

В открытые окна салона врывались потоки воздуха, взлохмачивая волосы, овевая упругой волной лица, надувая парусом рубашку Пламена и взметая флагом лазурный шарф Лары. У всех троих был такой вид, словно они спрыгнули с парашютами и теперь летели навстречу земле. Чудесной, загадочной, полной открытий — той, на которую они еще не ступали.

Глава 18

Анжела хворала. Через неделю после Пасхи она почувствовала себя слабой, разбитой, отлеживалась, пила корвалол, слушая музыку. А потом — потеряла сознание. Врачи в местной больнице промыкались десять дней, собирая анализы, делая снимки. При этом значительно переглядывались и обменивались латинскими терминами. Больную показали прибывшему на консультацию из Краснодара профессору. У того, кажется, сложилось определенное мнение, и он поделился им с матерью больной, поскольку других близких у нее не было.

Анжелу выписали. Марья Андреевна сходила в церковь, заказав службу за здравие дочери и расставив свечи всем святым угодникам, в том числе и целителю Пантелеймону. После совершила дальнюю поездку в селенье к знахарке и вернулась с мешочками трав, из которых аккуратно готовила настои.

Июль подходил к концу, стояла страшная жара, в открытые окна влетали огромные зеленые мухи. Анжела лежала на высоких подушках и смотрела на бледное, словно выгоревшее море, высоко поднимавшееся к горизонту. Слушала Рахманинова и Толкунову, вперемешку. А еще — мечтала. Думала о том, как здорово было бы спуститься на пляж, тайный, дикий, где частенько за валунами обнимались они с Сашкой, разбежаться, разбрызгивая ногами прохладную упругую воду, и кинуться в нее… Плыть, плыть, плыть, чувствуя, как возвращаются силы, как легко дышит грудь… Плыть к диску заходящего солнца и раствориться в нем… А еще она вспоминала о писателе Александре Грине, придумавшем чудесную сказку про Алые паруса. Он тоже лежал у окна, одинокий, больной, да к тому же и бедный. Глядел на море и сочинял про дальние края и увлекательные приключения… Жила на берегу моря странная девочка. Все время глядела в море и ждала, что явится за ней шхуна под Алыми парусами. Сойдет на берег прекрасный юноша, протянет руку и, узнав ее в толпе, скажет:

«Я искал тебя, Ассоль».

Они унесутся вдаль под огненными парусами к своему огромному, никем не виданному счастью… Хорошая сказка. Но только кто может раздать всем счастье? Разве что щедрый боженька, только не здесь, в юдоли горестей, а там, у себя…

Думая о земле обетованной, завешанной Христом каждому смертному, Анжела начинала напевать. Но не церковные гимны, а все, что помнила, что слышала, что осталось в душе. Напевала чуть слышно, понимая теперь целиком, до конца, те песни, мелодии, слова, которые проходили вскользь, не затрагивая ни ума ни сердца. «Как много девушек хороших, как много ласковых имен…» — звучал в памяти голос Утесова, и почему-то хотелось плакать. А потом «Все стало вокруг голубым и зеленым…», «Падает снег, ты не придешь сегодня вечером…», «Звать любовь не надо, явится нежданно…», «Бьется в тесной печурке огонь»… И про любовь, и про войну, русские, иностранные — всякие песни вспоминала Анжела.