Галина Шатен - Когда-то моя половинка... (СИ)

• Название: Когда-то моя половинка... (СИ)
• Автор: Галина Шатен
• Жанр: Современные любовные романы

Может ли любовь исцелить от гнева и ненависти? Возможно ли любить ту, у которой отец когда-то разрушил твою жизнь? Есть ли место прощению? ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: текст содержит ошибки и опечатки. И автор просит прощение. 

---

  Чуть позже, спускаясь вниз по лестнице, звоню Косте Дружеву, своему другу и однокласснику.

  - Надеюсь, ты умираешь, - бормочет он в трубку сонным голосом, - иначе я сам тебя прибью...шесть утра, твою мать!

  - Забери меня, - коротко бросаю я и диктую ему адрес.

  - Я что твоя мамочка? - ворчит он, но я слышу, что он встает. Костя, отличный парень и, пожалуй, единственный человек, которому я мог доверять как себе, и самое главное он никогда не лез не в свое дело, и никогда не пытался меня учить. И что гораздо важнее - жалеть.

  Он приезжает через полчаса, очень злой. Его морда, отекшая ото сна и вовсю хмурится.

  - И что ты здесь забыл на чертовой окраине города?

  - Не ругайся, ма, - отзываюсь я и откидываюсь на спинку, закрываю глаза.

  -Куда ты делся вчера? - спрашивает мой друг.

  - Пошел праздновать победу.

  - Не просыхать три дня это уже хреново, - замечает Костя.

  - Я в преддверии праздника...с Днем Знания, чувак.

  - Ага, смешно, очень, - Костя проворачивает руль - да, что там, Петросян курит в сторонке.

  - Он давно уже там курит, - я зеваю и подтягиваюсь, - нужно выспаться, мне сегодня вечером выходить.

  До моего дома мы доезжаем также за полчаса.

  - Проснись и проваливай из моей машины, - проговаривает Костя, пихнув меня, я не остаюсь в долгу и выхожу. Подтягиваюсь.

  - Ты придешь в школу? - спрашивает напоследок мой друг.

  - Ага, - отзываюсь я, Костя усмехается и отруливает от моего дома. К черту школу, башка, словно свинцом налита.

  Когда я нахожусь у себя на лестничной площадке и достаю ключ, слышу, как двери лифта открываются этажом ниже. И распахивается дверь с той стороны, с которой не должна открываться. По крайне мере так было два года.

  - Доброе утро, моя хорошая! - я узнаю этот голос, он принадлежит моей однокласснице Аси Ларивой, с которой мы когда-то дружили. Это заставляет меня остановиться. Какого черта она здесь делает? Если только...

  - Ты теперь все время будешь со мной сюсюкать? - спрашивает второй голос, слегка сдавленно, предположительно от объятий. Но я его все равно узнаю. Этот голос я бы узнал из всех и через сто лет.

  - Первое время точно, - заверяет Ася, - а потом ты мне наскучишь, и я тебя брошу.

  - Эй!

  И слышится их смех, а затем они что-то говорят, но я не слышу что, потому что они заходят в лифт. И только тогда я начинаю дышать. Черт. Я не знал, что перестал. И все из-за нее? Что за фигня? Мне хочется рассмеяться от себя. От своей реакции, какого-то долбаного сопляка.

  Евгения Кирова. Это та девчонка с карими глазами, развивающимися светло каштановыми волосами, та, что сводила меня с ума все мое детство. Та, которую мог слушать часами, та на которую мог смотреть бесконечно. Та, которая набивала шишки на коленках и локтях вместе со мной, та, которая каждый раз падая, вставала без слез, и это вызывало у меня истинный восторг. Та девчонка, которую я оттолкнул, та, которая ушла. И та, которая приехав, через два года, в первую же секунду заставила замереть мое сердце. Я даже не увидел ее, но кажется, на пару минут моя вселенная остановилась. И мысль о том, чтобы вернуть что-то хорошее в свою жизнь мелькает в моей голове. Параллельно мелькает ещё одна мысль, раз приехала она, значит и он в городе.

  Евгения

  Утром из царства Марфея меня выводит неприятный запах. Когда я открываю глаза, то вижу некую туманность в своей комнате, а это может означать только одно. Сталкиваюсь в коридоре с озадаченным папой, и мы идем на кухню.

  - Мам, - я захожу в задымленную кухню, попутно стукаясь о коробки в коридоре, и как папа не сбивает ни одной? А он ведь побольше меня раза в три будет. Мама в распахнутом халате машет газетой в направление открытого окна. Папа и я устремляем взгляды на конфорку.

  - Сюрприз, милые, - произносит мама.

  - Боже, - я с ужасом смотрю на сковородку, - оно живое?

  - Очень смешно, умник.

  - Надеюсь, мне не придется это есть?- папа подходит и принюхивается,  - а что это?

  - Филе рыбы в кляре, по рецепту вроде все очень просто, - невинно отзывается мне мама, - хотела устроить вам сюрприз, вкусный завтрак, как и должна делать лучшая мама на свете и ...в общем, вот.

  Я подхожу к ней и, чмокнув в щечку, обнимаю. Папа проделывает тот же трюк с другой стороны.

  - Ограничимся чаем с бутербродами, - предлагает он.

  - Мам, ты и так самая лучшая мама на свете. И будешь еще в сто миллион раз лучше, если больше не подойдешь к печке на расстояние вытянутой руки, - говорю я, когда направляюсь в ванну.

  - Иди уже, яйцо курицу тут учит, - беззлобно бросает мне мама вслед.

  Школа за два года совершенно не изменилась: по-прежнему младшие классы бегали под ногами, догоняя друг друга, средние корчили из себя совсем повзрослевших, а старшеклассники ходили по школе, словно короли. Выпускники же, как кажется, только и ждали выпускного. Хотя, эта схема работает в каждой школе. Я думаю.

  - Ты помнишь Любимого? - спрашивает меня меж тем Ася, когда мы поднимается на третий этаж, к кабинету математики.

  - Старого и скрюченного старикашку? - припоминаю я.

  - Ага, говорят, в этом году он взял нас, и поэтому всем нам копец.

  - Ну, просто здорово! - восклицаю я. Никогда не понимала алгебру, а уж геометрия для меня была вообще тихий ужас. Любимов Семен Александрович был действительно учитель старой закалки и требования у него были жесткие, ученики даже не учившиеся у него, о нем знали. А это много значило.

  Когда мы заходим в класс, я понимаю, что вчера на линейке не было и половины моего нового класса.

  - О, Кирова! - восклицает кто-то с задней парты, поворачиваю голову. Ну, конечно, Андрей Совушкин. Он остался таким же невысоким парнем, правда отпустил свои светлые волосы, так, что челка падала на голубые глаза. И до сих пор он мне мало приятен, - сколько лет, сколько зим!

  - Всего две, - отзываюсь я, мы с Асей устраиваемся за третьей партой первого ряда, Василиса уже сидит перед нами, а конкретнее передо мной, возле окна.

  - Привет, девчули, как добрались? - тут же поворачивается к нам Вася.

  - С силой, - отвечает Ася, - и волей, иначе бы я лично еще спала часов пять, как минимум.

  - А меня разбудил мамин завтрак, - отзываюсь я.

  - Твоя мама научилась готовить? - удивляется Ася.

  - Нет, - говорю я и, переглянувшись с подругой, мы смеемся.

  - Похоже, в этом бренном мире странная не только я, - хмыкает Вася.

  И тогда заходит он. Черт, готова поспорить, что мое сердце екает, как только я его вижу. И почему, мне интересно, это происходит даже сейчас?

  Егор очень изменился. Черты лица стали грубее, короткие черные волосы, волевой подбородок, непривычно хмурое выражение лица. Нет и следа того веселого, задорного мальчишки которого я знала когда-то. Он явно подрос за период моего отсутствия и такое чувство, что года два вместо завтрака, обеда и ужина он принимал стероиды, потому что под темной футболкой явно проглядывается рельеф мышц. И более того, из- под рукава футболки выглядывает какой-то замысловатый узор, явно сделанный на предплечье. Ещё и татуировка, словно всего остального мало. И за тот короткий миг, когда его взгляд останавливается на мне, я вижу безразличие ко всему. Я даже не уверенна, узнает ли он меня вообще. Да и кто я такая, мы давно уже никто. Но чувствовать какой-то ненормальный трепет в его присутствии я не перестаю. И это плохо. Очень - очень плохо.

  В общем, он проходит на заднюю парту и приземляется на стул, рядом с Костей Дружевым, видимо, они до сих пор дружат.

  - Хватит, - шепот Ася заставляет меня отвести от него взгляд. Как раз в этот момент и заходит Любимов. Этот учитель не разглагольствует на тему добро пожаловать в школу, больше, чем две минуты, и сразу переходит к сути урока. К сожалению.

  - Я думала, у тебя прошло, - шепчет мне Ася, чуть позже.

  - Ты о чем?

  - Болезнь под названием "Смоленко", - теперь она говорит так, что даже я еле ее слышу.

  - Ты спятила, нет у меня ничего, - отмахиваюсь я, пытаясь сохранить невозмутимый вид и уследить за доской.

  - Ага, конечно, нет, - соглашается Ася, не веря ни в одно мое слово. Нет, я не болела Смоленко, и два года на Урале, я практически не думала о нем. Ну, практически. Просто, наверное, глядя на него, вспоминается детство, вот и трепет. Вот и все, что ещё может быть? Тем более не так уж он и красив. Глупости какие.

  - Девушки, - обращается к нам Семен Александрович, - давайте разговаривать на перемене.

  Вот тебе и скрюченный старичок, а успевает и за доской следить и за нами.

  Все последующие уроки прошли в обычном режиме, учитывая, что Егор после второго ушел, мне стала дышать намного легче. Не знаю, как он это делал и почему, но все время пока он был со мной в одном помещении, мои мысли были только о нем. И больше всего меня злило, что меня цепляет его безразличие, и то, что он даже не подошел. Хотя головой я понимаю, что подходить ему незачем.