Irene - Эфффект линзы

• Название: Эфффект линзы
• Автор: Irene
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Аннотация:

Молодой парень Кирилл вынужден идти работать по специальности — психологом, в родную школу в маленьком шахтерском городке. В самом начале учебного года происходит страшное событие — застрелился всеобщий любимец, одиннадцатиклассник Леха Литвиненко. Подгоняемый чувством вины, Кирилл намеревается узнать правду о загадочной смерти своего подопечного. Но как вести расследование, если милиция не хочет ничего слышать, а тут еще и строит глазки симпатичная школьница?

---

Лена танцевала. В комнате зависла синеватая призрачная дымка вечернего света — октябрь с его ранней густой темнотой и маленькими теплыми огоньками в окнах отдаленных домов притаился где-то за окнами, и будто наблюдал за ней исподтишка, как и я. Мне казалось, во всем мире не было ничего красивее девушки, порхающей по нашему классу, передвигающейся в такт неслышимой музыке. Не знаю, почему она оказалась именно здесь, почему парты вокруг стояли полукругом, как в древнем амфитеатре, почему этот фиолетовый фон так красиво контрастировал с ее белым простым костюмом, но в ту секунду я подумал, что никто и никогда не видел ее настоящую, живую, потрясающую красоту. Только я и только в этот момент… И это стало началом моей личной катастрофы.

Потом вся наша история была весьма банальной. Я ухаживал за Леной, она принимала это за шутку, но в итоге мы все же начали встречаться. Ровно две недели. Две недели, которые изменили меня навсегда. А потом, в один обычный январский день, она сказала, что уезжает. Я, кажется, спросил: «А как же…» А она, кажется, ответила: «Да ладно тебе, Кир. Можно подумать, у нас реально что-то было». И я понял, что для нее наше «что-то» действительно не существовало.

Пару месяцев я жил в аду и ежесекундно чувствовал острую, нестерпимую боль.

А потом стал много курить, проколол себе бровь и поклялся больше никогда о ней не вспоминать.

Конец истории.

… Вновь посмотрел на себя в зеркало, пересиливая отвращение. Почему я так много думаю о Вике? Потому что хочу помочь или потому что она напоминает мне о той девочке, танцующей в темноте без музыки? Она ведь обычная школьница, она верит мне, и ей вовсе не нужны мои странные фантазии и воспоминания. Я тяжело вздохнул.

Чуть позже, через несколько часов, ходил кругами по своему кабинету, сжимая во вспотевшей руке мобильник. Мне пора прекращать это все. Вика уже не нуждается в моих консультациях. Да, они ей точно не нужны! Дальше ей сможет помочь только узкий специалист. В принципе, я даже знаю, к кому можно обратиться…

В этот момент в коридоре послышался странный шум, будто кто-то тянул нечто тяжелое за собой по каменному полу школы. Я уже собирался открыть и выглянуть наружу, как дверь с треском распахнулась сама.

Мы замерли друг против друга: я — от удивления, она — в полутрансовом состоянии с почти безумным, чересчур сконцентрированным взглядом, буквально пронзающим меня насквозь.

— В-вика… что с тобой?

Девушка сделала шаг в мою сторону и неуверенно качнулась, будто не собиралась переступать порог моего кабинета. Я удивился ее бледности — губы казались абсолютно бескровными и немного подрагивали, хотя слез не заметил.

— Вы все-таки и есть подонок, Кирилл Петрович… — ее голос хрипел и срывался на шепот, будто перед этим отчаянно кричала несколько часов подряд во все горло.

— Я не понял…

— Что ты не понял?! — Вика приблизилась ко мне еще на полшага и я увидел, как за ней волочится по полу сумка на длинной ручке — источник странного шума. — Что ты не понял?! Что я рассказала… Господи! Я тебе такое рассказала… даже мама моя не знает! Никто не знает! И что?! Теперь вся школа!!!

В ту секунду меня впервые в жизни замутило от страха. Как узнали? Кто? Что все это значит? Я тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, но так и не смог осознать, что именно она мне сказала. Мне показалось, что комнату застилает молочно-белый туман, среди которого я отчетливо видел только полные ненависти и острой, ошеломляющей обиды сияюще-синие глаза Вики.

— Вика, ты что… Что ты говоришь?!

Я попытался коснуться ее руки, но она отскочила от меня, как от прокаженного, с отвращением поморщившись.

— Не трогай меня, — прорычала Ольшанская. — Я… я же никому так не доверяла… и, знаешь… только и могу, что тебе такого же пожелать…

Я слабо соображал, что делаю, кажется, все же умудрился схватить ее за руку, но в ту же секунду Вика размахнулась и со всей силы ударила меня по щеке.

Испугавшись своей же смелости, она всхлипнула, прижав ладонь ко рту, и стремительно выбежала из кабинета. Я рванулся за ней, но дверь, которую она захлопнула за собой, чуть не ударила меня прямо в лицо.

Я остановился и зажмурился, борясь со проклятым белым туманом, застилавшим мои мысли. Да что же это… Как же это возможно?! Ведь ни одна живая душа не знала… Схватил с вешалки куртку и выскочил в коридор.

В небольшом фойе около кабинета 11-А было шумно — старшеклассники, из тех, кто не отправился за угол покурить или в ближайший магазинчик за чем-нибудь более вкусным, чем наши железные столовские булочки, стояли у окна, вяло переговариваясь, или слушали плееры на телефонах.

Первым, кто попался мне на пути, был Жженов.

— Где Ольшанская?!

Его огромные, навыкате, темно-карие глаза стали еще в два раза больше и теперь занимали чуть не половину лица. Я остановил его и стиснул плечо, почти не контролируя собственную силу.

— К-кирилл Петрович…

— ОЛЬШАНСКАЯ ГДЕ?!

— Не знаю, честно…

Очнувшись, я отпустил хватку, нечаянно толкнув несчастного Жженова. Коля испугано сглотнул, все тем же взглядом лемура шокировано наблюдая за мной.

— А кто знает?! — Я повернулся к остальным ошеломленным моим внезапным появлением ребятам. — Что сейчас тут произошло?!

— Кирилл Петрович, что с вами? — Рыбакова внимательно изучала меня недоверчивым хмурым взглядом. — Вы какой-то не такой…

Я подошел к ней, тщательно собрав в кулак жалкие остатки своего спокойствия.

— Лиль, я очень тебя прошу… Расскажи мне, пожалуйста, не происходило ли в последние полчаса чего-то странного.

Что может быть более странным, чем школьный психолог с растрепанной шевелюрой, диким взглядом и горящей правой щекой?

— Ну, вы имеете в виду Вику?

Я раздраженно закатил глаза, едва сдерживаясь, чтоб не заорать на нее.

— Да.

— Ну, не знаю… Там Гуць ей сказал… она обиделась и убежала…

Я прикусил нижнюю губу, подавляя острое желание выругаться, и кивнул ей, чтобы продолжала.

— Ну, Кирилл Петрович, я не буду это повторять.

— Пожалуйста. Слово в слово, — я почувствовал, что начинаю вскипать от сумасшедшего гнева. — Мне очень-очень важно…

Лиля задумчиво посмотрела наверх, так, что ее ресницы коснулись бровей, и медленно произнесла:

— Он начал доставать Феськова. Вика обычно не обращала на это внимания. А тут почему-то решила заступиться. Не знаю, что на нее нашло. Вот он ей и сказал…

Я затаил дыхание, глядя, как шевелятся при разговоре ее блестящие от розовой помады тоненькие губы.

— «Хорошая пара — задрот и целка. Ты и его к своему психологу бери, он вам обоим поможет. Тебе-то, наверное, уже помог». Это цитата.

Я закрыл глаза, стиснув кулаки. Какое счастье, что Гуць не находится в зоне досягаемости прямо сейчас! У меня есть пара секунд, чтобы передумать его убивать.

— Простите…

Лиля участливо заглянула мне в лицо и жалостливо сморщила лоб.

— Ничего, спасибо, Лиля…

Она хотела что-то добавить, но я уже бежал по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. Какое-то время у меня в голове еще крутилась эта фраза, звучащая то строгим «учительским» голосом Рыбаковой, то повторяемая насмешливым писклявым тембром Гуця. С одной стороны, не произошло ничего сверхординарного. Одноклассник посмеялся над одноклассницей. И сколько таких случаев бывает в школьной жизни?! Но ни за одну шутку, ни за одно обидное слово мне еще так сильно не хотелось избить человека до полусмерти. Волна ошеломляющей ярости была настолько сильна, что грозила буквально на какое-то время смыть мой рассудок. Гуць был еще ребенком. Глупым, злым, капризным ребенком, требующим внимания, но, даже понимая это, я никак не мог смириться с такой, пусть и нечаянной, подставой. От мысли, нет, только от тени мысли, что Вика сейчас считает меня самым мерзким на свете болтуном, тут же стало лихорадить, не говоря уже о том, что само по себе «то самое» слово, сказанное так не вовремя, могло нанести ей серьезную травму, учитывая ее болезненное отношение к этой «проблеме».

Я очутился в «курилке» быстрее, чем успел потушить внутри гневный огонь.

— Где Гуць?!

Кравченко едва не выронил из пальцев сигарету, удивленно подскочив на месте от моего неожиданного громкого вопроса.

— Опа, мужики, щас гниде прилетит, кажется…

Я обвел взглядом толпу старшеклассников в поисках того, кто это произнес.

— Да хрен его знает, Кирилл Петрович… — Никита шмыгнул носом. — Только что в классе был…

— Он на стадионе.

У меня не было времени удивляться тому, что некурящий Сдобников делает тут, в традиционном «месте для курения» под окнами школьного туалета. Он сложил руки на груди и как обычно невозмутимо наблюдал за моей реакцией, лишь немного удивленно подняв брови, когда разглядел на моей щеке слабый красный след.