Владимир Ишимов - В тишине, перед громом

• Название: В тишине, перед громом
• Автор: Владимир Ишимов
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

В основе повести Владимира Ишимова и Александра Лукина, опубликованной в 1966 году в журнале «Смена», лежат реальные события: в 1933-1934 годах в городе Николаеве органами госбезопасности была раскрыта и ликвидирована немецкая шпионско-диверсионная организация.

Александр Лукин, один из старейших советских чекистов, в тридцатые годы работал в ГПУ УССР и лично принимал участие в операции, описанной в повести.

В том же 1966 году повесть вышла в издательстве «Молодая гвардия» отдельной книгой под названием «Обманчивая тишина».

---

— А ты что, с Вольфом на короткой ноге?

— На короткой не на короткой, — скромно возразил Славин, — но визуально знаком.

— Это каким же образом?

— Поинтересовался как-то в Одессе. Я же жутко любопытный. Решил: а вдруг пригодится. Видите, пригодилось.

Похвалы Славин не дождался: хвалить подчиненных слишком часто так же вредно, как и слишком часто ругать. Конечно, этот принцип следует применять дифференцированно. Например, Славина лучше недохвалить, а вот Кирилла — недоругать.

— Значит, к встрече Вольфа все подготовлено?

— Так точно.

За что дают ордена

— Ладно. Давай теперь с тобой, Кирилл. Что это такое?

— Нашел сегодня. В архиве горотдела за тысяча девятьсот двадцать шестой год, — кратко пояснил он. — Да вы развяжите, посмотрите, Алексей Алексеич!

Ого! У невозмутимого Кирилла не хватало терпения!

Папка была обычная, канцелярская, с надписью «Дело №» и завязочками по краям. В ней лежали два листка глянцевитой бумаги — такой, о которой мы давно забыли, чуть пожухлые, исписанные чернилами от руки.

Документом в полном смысле слова эти листки назвать было нельзя. Это был не оригинал, а копия. На первом листке шел немецкий текст, на нем пометки: где в подлиннике стоял штамп, где — печать, где — подпись. На втором следовал перевод немецкого текста на русский язык. Оба листка были исписаны одним и тем же торопливым, не очень разборчивым почерком:

«ПОСОЛЬСТВО ГЕРМАНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В СССР

Москва, Леонтьевский переулок, № 10

«20» июля 1926 г.

Господину Верману

Большая Морская улица, № 4

Город Нижнелиманск

Германское Посольство настоящим приглашает господина Вермана посетить посольство в любой удобный для него день от 10 часов утра до 4 часов дня для получения ордена Железного Креста Первой степени, коим господин Верман награжден за услуги, оказанные Отечеству во время войны 1914-1918 гг.

Советник Посольства

Германской Республики

(Печать)

(Подпись)»

Все.

Впрочем, нет, не все. В верхнем левом углу документа красовался равнодушный гриф «В архив» и неразборчивая закорючка, обозначавшая чью-то визу.

Я сверил русский текст с немецким. Перевод был точен.

— Ну-на, Славин, поинтересуйся.

— Вот это да! — ошеломленно сказал Славин, быстро взглянув на меня. — Ну и повезло тебе, Кирилл! Но только почему же «В архив»? Может, это уже проверяли и ничего не обнаружили интересного?

— Да бумажки с того времени никто не трогал! — Возбуждение у Кирилла не проходило; он явно чувствовал себя именинником.

— Почему ты так думаешь? — спросил я.

— Да эта папка-то, она вся в пыли была.

— Ну, знаешь! — с сомнением протянул Славин. — И за год пыль нарасти может!

— За год?! Она же насквозь пропылилась!

— И насквозь может за год.

У ребят начинался очередной спор того самого характера, который из-за своей беспредметности и упрямства противников способен был завести их в такие дебри, какие и предвидеть невозможно.

— Что это вы, друзья? Нашли тему для дискуссии! Кирилл, с утра отправишься к Захаряну и узнаешь, занимались ли они этим документом. А теперь, братцы, отбой. Завтра у нас напряженный день.

Славин нехотя удалился.

Кирилл долго курил, видно, сон не шел к нему, так он был взбудоражен своей находкой, и я, уже засыпая, слышал, как он ворочался, как скрипели под его мощным телом пружины матраца.

Утром Кирилл проснулся раньше всех. Без четверти девять, схватив соломенную шляпу, он убежал в горотдел ГПУ.

Славину особенно торопиться нужды не было — пароход прибывал в два часа дня, — он зашел ко мне в десять и, не садясь, задумчиво слушал мои последние наставления. Надо же, в тот день мои парни словно бы поменялись характерами!

Мы только-только закончили разговор, как Кирилл вернулся в еще более приподнятом настроении.

— Захарян сказал, что в горотделе никто про этот документ не знает. И Верман им неизвестен.

— Бумага, конечно, занятная, — сказал я, — однако, возможно, ее сразу в двадцать шестом году проверили и ничего интересного не нашли.

— Как же может быть, чтоб интересного ничего не нашли? — Кирилл разгорячился и говорил необычно быстро. — Значит, не проверяли! Ведь шутка сказать! «Железный крест»! За услуги, оказанные отечеству! А какие услуги он мог оказать, если он в войну в Нижнелиманске сидел? Ясно — какие! Алексей Алексеич, ну, вы же сами говорили, что немецкая разведка здесь сильно работала в войну!

— Работала-то работала. Но почему ты думаешь, что этот самый господин Верман во время войны был именно здесь, в Нижнелиманске?

Кирилл стал в тупик.

— А где же он мог еще быть?

— Еще он мог быть на фронте.

Кирилл снова обрел почву под ногами.

— Чего ж они ему сюда вызов прислали?

— Так когда прислали? В двадцать шестом году. Разве не мог Верман попасть в Нижнелиманск намного позже войны? Запросто! Мало ли немцев контрактовалось к нам на работу! И сейчас еще их здесь немало!

— Почему же тогда ему «Железный крест» не выдали сразу, вовремя, если он его на фронте заработал? Почему ждали чуть не десять лет?!

— Мало ли почему. Ну, например, ты упустил один факт. Революцию в Германии.

— А при чем тут революция? — удивился Кирилл.

— Очень даже при чем. Мог Верман заслужить орден в самом конце войны? Мог. А тут все вверх тормашками: девятое ноября. Кайзеру Вильгельму не до орденов. Потом разруха, инфляция, голод, восстания, путчи... Наконец, все вроде успокоилось, взялись немцы закруглять военные дела. В том числе раздавать недополученные ордена. Нашли и приказ про Вермана. Где он? А он — в России. Ему — письмо. Вот так.

— Нет, Алексей Алексеич, вы мне не говорите, — упрямо сказал Кирилл. — Что-то тут не то!

— Эх, Кирилл, наивный ты человек, — не утерпел Славин. — Был бы этот Верман шпион, разве послали б ему такое письмо? Мы уж раз спорили: дураки, что ли, немцы, на свою агентуру пальцем указывать?

— Значит, невозможно, что Верман — разведчик? — расстроился Кирилл.

— В жизни все возможно. Но предположительно. Надо работать и в этом направлении. Документ все-таки странный.

— Еще бы! — с воодушевлением сказал Кирилл. — Я хочу сходить по адресу Большая Морская, четыре, и проверить, что это за Верман. Как вы считаете, Алексей Алексеич?

— Считаю правильным.

— Есть! — Кирилл поднялся с кресла.

— Славин, и тебе пора.

— Ну, Кирилл, и денек же нам обоим предстоит! — Славин оставил подоконник, подошел к нам и сильно хлопнул Кирилла по плечу, но тот даже не качнулся, минуту постоял, раздумывая, потом подсел к трюмо, вытащил из кармана браунинг и принялся тщательно его осматривать. «Мало ли что может быть!» — говорил весь его вид. Славин следил за этими приготовлениями с легкой иронией, но сквозь иронию проглядывала явная зависть.

— Доклад за день в двадцать три ноль ноль, — сказал я. — Чтобы я точно знал, где кто. Если не будет какого-нибудь форс-мажора.

Лицо Славина приняло высокомерное выражение.

— Алексей Алексеич, — сказал он, — вы бы перевели, что ли. Я ж говорил: у меня ограниченные познания в латыни.

— Так это не по-латыни, Леня, — откликнулся вдруг Кирилл, зажмурив глаз и рассматривая на свет канал ствола. — Это по-французски. Означает эти самые — как их? — непредвиденные обстоятельства.

— Откуда ты знаешь? — Славин не смог скрыть удивления.

— А я пятьсот семьдесят семь иностранных выражений на память знаю. — Кирилл оттянул затвор и щелкнул спусковым крючком. — Вот, например, тутти фрутти, ит. — всякая всячина. Либертэ, эгалитэ, фратернитэ, фр. — свобода, равенство и братство. Или еще — манус манум ляват, лат. — рука руку моет. — Он стал заряжать запасную обойму, патроны один за другим скользили на свое место.

— А что такое — ит, фр, лат? — спросил Славин.

— Так это в словаре после каждого выражения пометка, чтобы не перепутать, на каком языке.

Славин ошеломленно воскликнул:

— Это ты словарь наизусть вызубрил?! Тот, что я тебе подарил? Вот это да! Рекорд... — Он хохотнул. — Но на кой черт голову забивать?!

Лицо Кирилла оставалось озабоченным.

— Сэгви иль туо корсо, — выговорил он, вставляя обойму в рукоятку пистолета, — э ляшья дир ле дженти, ит. Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно...

— Данте Алигьери, — докончил я. — Если не ошибаюсь, с итальянского.

— Факт, — одобрил Кирилл загоняя патрон в ствол. Он поставил браунинг на предохранитель и сунул в задний карман.