Василий Елисеев - По джунглям Конго (Записки геолога)

• Название: По джунглям Конго (Записки геолога)
• Автор: Василий Елисеев
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978
• ISBN: Скан - AAW

Автор книги, советский геолог, принимал участие в поиске месторождений алмазов в Конго. Впечатления о полном опасностей жизни в экваториальных лесах легли в основу его путевых заметок. Об истории исследования страны, ее прошлом и настоящем, о быте, нравах и обычаях населения, богатой природе и животном мире рассказывает эта книга, рассчитанная на самые широкие круги читателей.

---

А в пять утра меня поднимает заливистый петушиный крик. Петухи моих соседей-пигмеев ночевали на дереве, крона которого касалась крыши хижины. Встал с головной болью.

День выдался пасмурным. Накрапывал дождь. На одной из речек, где мы вели поиски золота, он разразился с необычайной силой. Я встал под большое дерево и укрылся металлическим лотком. Дождь шел уже полчаса, и никому не известно было когда он кончится. Рабочие промокли до нитки, а шурфы до краев наполнились водой. Работать стало невозможно. Решаем идти к машине, которая ожидала нас около дороги, примерно в двух километрах. Только снял с головы лоток, как на меня обрушились потоки воды, и я моментально промок, а резиновые сапоги доверху наполнились водой.

После дождя особенно свирепствовали мокрецы, которые могли, как мне показалось, довести человека до сумасшествия. От них страдали все, за исключением пигмеев. Они спокойно ходили в одних шортах, словно заколдованные от укусов проклятых мошек. Мне показалось невероятным, чтобы фуру кого-то щадили, и я спросил шедшего мне навстречу пигмея:

— Вы чувствуете укусы фуру?

— Нет, — спокойно ответил он.

Вечером мои «злоключения» скрасил приезд Марселя Мунзео, с которым не виделся больше полугода. Оба были несказанно рады встрече. Пока Франсуа готовил кофе, Марсель рассказывал, что Луи Бунгу и Виктор Тсиба добывают алмазы на Бикелеле. Андре Тукаса заделался коммерсантом: открыл в деревне кофейню. Франсуа Мукасу работает помощником охотника: выносит из джунглей дичь и продает в окрестных деревнях.

— А как живет Адель, где она? — не вытерпел я.

— Адель родила сына. Живет с родителями. Когда сын подрастет, Адель приедет ко мне. Родители согласились выдать ее за меня замуж.

От души поздравил Марселя и задумался. Кажется, я уже совсем стал конголезцем. На моих глазах проходили людские судьбы: люди женились, рожали детей, умирали.

Выпив кофе, решили с Марселем порыбачить. В пойме Доля накопали червей, но они какие-то странные: берешь рукой — и червь разваливается на куски… Около часа простояли мы на берегу реки, но ни одна рыбешка не клюнула ни у меня, ни у Марселя, хотя рыбы стаями плавали вокруг наживок. В это время к нам подошел сосед-пигмей. В руках у него было несколько крупных рыб, выловленных сеткой-накидушкой. Увидев, что мы ничего не поймали, он отдал нам своих рыб. Мы с благодарностью приняли его дар, и на ужин у нас была вкусная уха.

ЧИКУМБИ

Как-то в воскресенье повар Франсуа Кицуку и я вышли на прогулку. Около деревушки Нзобо Франсуа спросил:

— Не хотите ли, месье Базиль, взглянуть на чикумби?

— А что это такое?

— Это девушка лет четырнадцати — шестнадцати, на выданье. У народностей вили и иомбе, заселяющих горы Майомбе, — продолжал Франсуа, — существует такой обычай. Когда девочка становится девушкой, ее называют чикумби. С этого момента ее пытаются выдать замуж, соблюдая определенный ритуал. Девушке стригут наголо волосы. Затем краской, приготовленной из глины, раскрашивают голову, лицо и спину в кирпично-красный цвет. Краска очищает тело от грязи. Когда девушка выходит замуж, краска смывается, и невеста предстает перед супругом во всей первозданной чистоте! Срок пребывания в раскрашенном виде длится от шести месяцев (у девушек народности иомбе) до одного года (у девушек народности вили). Если в течение этого времени девушку никто не засватает, она смывает краску и возвращается к обычному образу жизни.

Мне очень захотелось взглянуть на нее. Заходим в деревню и видим около хижины раскрашенную девушку, плетущую циновку. «Это и есть чикумби», — подсказывает Франсуа. Она действительно выглядела так, как ее обрисовал Франсуа. Голова, лицо и спина были выкрашены в ярко-красный цвет. И еще бросилось в глаза: на запястьях рук у чикумби было по многу браслетов. На мое приветствие: «Добрый день», произнесенное по-французски, она ответила не словами, а перезвоном браслетов (ударив друг о друга запястьями рук): дзинь, дзинь, дзинь. — Что это значит? — обратился я к Франсуа. — Она ответила на ваше приветствие.

— Как поживаете? — спрашиваю ее. И снова перезвон: дзинь, дзинь, дзинь (ответ я понял так: «хорошо»).

Франсуа между тем сказал: «Здороваться с чикумби за руку нельзя. Когда она ест, мужчинам присутствовать не полагается. Впрочем, эти условности в последнее время утрачивают силу».

Во время нашего разговора к чикумби подошла молодая женщина (жена одного из рабочих отряда) и стала дополнительно красить ей спину. Мне захотелось сфотографировать чикумби на память. Но я не знал, удобно ли это сделать. По совету Франсуа обратился с просьбой к ее родителям, которые находились поблизости под навесом (ее отец был иомбе, а мать — пигмейка). Они любезно согласились. Отец сказал дочери что-то на своем языке, и Жоржетта (так звали чикумби) удалилась в хижину. Через некоторое время она вышла принаряженной, и я запечатлел ее на фоне хижины.

Прошло несколько дней, и как-то во время ужина Франсуа сказал: «Сегодня вечером Жоржетта будет танцевать во дворе наших соседей-пигмеев. Приходите смотреть». И добавил: «Чикумби не все время сидит в хижине, а нередко появляется на людях, чтобы показать свое искусство в танце».

В восемь часов вечера, захватив керосиновую лампу, идем к месту танца. Собравшиеся зрители образовали круг, внутри которого находились музыканты. Оркестр состоял из двух длинных тамтамов (исполнители на них сидели), деревянной трубки, по которой музыкант ударял палочкой (звук этого инструмента напоминал звук кастаньет), и двух пар палочек в руках женщин, ударявших ими друг о друга в такт тамтамов.

В круг вошла Жоржетта. На ней был пояс-юбочка, увешанный раковинами, а грудь ее прикрывала полупрозрачная кисейная ткань. Один амулет она зажимала в левой руке, а другой был привязан к правой выше локтя. «Амулеты приготовлены знахарем из каких-то частей гориллы, с ними Жоржетта не устанет во время танца», — пояснил Франсуа. Жоржетта посвистела в бамбуковый свисток. Это означало: «Внимание». Начался первый тур танцев. От резких движений бедер раковины, украшавшие пояс-юбочку, обрывались, и одна из женщин поспешно их подбирала.

В круг внесли циновку. Жоржетта сняла пояс-юбочку, а на шею надела лоскут материи с бубенцами. Села на циновку и посвистела. Это означало: «Начинается второй тур танцев». Сидя, она в такт музыки двигала плечами, ее упругие и необыкновенно красивые груди колыхались, вызывая мелодичный перезвон бубенцов. Потом подвинулась к краю циновки, кувыркнулась через голову, еще раз кувыркнулась и, сидя на сырой земле (перед этим прошел дождь), снова заиграла бубенцами. Много раз она кувыркалась, вся испачкалась и стала похожей на чертика. Менялись музыканты, а она продолжала кувыркаться. Затем легла на спину и стала вращать бедрами. Потом приподнялась на колени и начала проделывать какие-то непонятные мне манипуляции руками. И снова кувыркалась…

К чикумби стали подходить зрители и класть ей в рот монеты. Таков обычай. Жоржетта пододвинулась ко мне. Я передал Франсуа несколько стофранковых монет, и он положил ей в рот. Чикумби выплюнула их в руку подошедшей женщине и, довольная, опять завертелась в танце. Неожиданно в круг вошел отец Жоржетты. Он скрестил ее руки и поднял кверху. Франсуа пояснил: «Отец проделал это для того, чтобы придать ей силы».

Танец продолжался… но теперь с гримасами. За круг выбежала одна из женщин и стала гримасничать. Жоржетта, изображая испуг, затряслась, словно в лихорадке. Затем убежала из круга, спряталась за спины зрителей, низко наклонившись к земле. Очень правдоподобное изображение страха! Стоявшие женщины временами напевали. Их мелодичные звуки неожиданно срывались на резкие крики… Стала гаснуть керосиновая лампа: кончился керосин. Часы показывали половину одиннадцатого ночи. Жоржетта снова вышла в круг в первоначальном наряде — в поясе-юбочке с раковинами, чтобы начать все сначала.

Я пошел к себе и лег, но сон не шел. Эротический танец Жоржетты под звуки тамтама не вызвал во мне восхищения. Мне было грустно. Вышел на улицу. Небо было усеяно крупными звездами. Слева, высоко в небе, горел Южный Крест. Справа, низко над горизонтом, красовалась Большая Медведица. От взгляда на родное созвездие как-то теплее стало на душе, будто здесь на чужбине встретил старого друга… Однажды на Родине оно меня здорово выручило. Это было в тайге, в верховьях Бирюсы — притока Ангары. Возвращаясь из маршрута в лагерь, попал в болото. Пока из него выбирался, стемнело. Отдышавшись на сухом месте, полез в сумку за компасом. Хотелось поскорее сориентироваться и шагать в лагерь. Но… о ужас, сумка оказалась пустой. Я потерял компас в болоте. На миг меня, мокрого и продрогшего, охватило отчаяние. Я не знал, в какой стороне лагерь. Не мог развести костер, чтобы обсушиться: спички отсырели.