Сергей Баруздин - Повторение пройденного

• Название: Повторение пройденного
• Автор: Сергей Баруздин
• Жанр: Прочая детская литература

---

Возле станции подземки работали наши санитары и врачи. Из-под земли выносили тела людей - стариков, женщин, детей. Выносили тех, кто прятался в метро в дни штурма города и которых затопили сами немцы.

- Своих! Как это можно! - поражался Вадя.

- Ты не был в Освенциме и под Фридляндом в Ламсдорфе, - отвечал Саша. - А мы были...

А на стенах домов - немецкие надписи: "1918 вирд зих нихт виедерхолен!", "Зиег одер Зибириен!", "Фюрер! Вир верден дир бис цум твой зайн!"*.

_______________

* "1918 год не повторится!", "Победа или Сибирь"!, "Фюрер! Мы будем верны тебе до конца!" (нем.)

Они начертаны масляной краской на стенах домов, на заборах, и их сразу не смоешь. Некоторые уже перечеркнуты мелом. Рядом с ними иные, наши, сделанные поспешной рукой солдата: "Мы в Берлине", "Конец!", "Будь здоров, фюрер, на том свете!".

- Как же очки? - вспомнил Саша.

- Да, да, очки!

Мы стали вглядываться в разбитые витрины. Есть же у них что-нибудь вроде наших магазинов "Оптика" или просто аптек. Одна улица, другая, пятая... Но нам ничего не попадалось. Опять очереди к солдатским кухням и за водой. Опять черемуха и газоны. Опять какие-то пришибленные люди, перехватывающие нас: "Капут! Гитлер капут! Аллес капут!"

- Пошли туда, - сказал Саша. - Может, там...

Перед нами была пустынная широкая улица. Дома - высокие, светло-серые, с конусообразными крышами. Многие целы. Вокруг развалин заборы и заборчики, щебень и стекла подметены и сложены в аккуратные кучки.

- Так это знаменитая Унтер-ден-Линден! - воскликнул Вадя, прочитав табличку на перекрестке.

Унтер-ден-Линден так Унтер-ден-Линден! Улица и в самом деле, видимо, главная. Может, здесь?

Первый квартал, второй.

- Вот, - заметил Вадя.

Из разбитой витрины на нас смотрели головы в очках. Какие-то аппараты, стекла, линзы и главное - очки.

- Подбирай!

Саша мерил очки подряд, одни за другими. Наконец, кажется, нашел:

- В самый раз.

- А ты хорошо проверил?

- Подходят, вполне подходят. Я прямо воскрес! Вот спасибо вам!

Теперь мы пошли дальше уже более бодро. Саша воспрянул духом, и в голосе его появилось что-то восторженное:

- Действительно, посмотрим этих. Ведь глупо же быть в самом Берлине и не посмотреть, правда? Кажется, там. Ближе к рейхстагу.

Рейхстага мы пока не видели, но по гулу выстрелов и дыму пожаров чувствовали - впереди еще шли бои. И, видимо, в районе рейхстага.

- А я все думаю, - продолжал Саша, - как это интересно: мы в Берлине! А ведь это же... Ну просто слов нет!

- Не понимаю, почему здесь так пусто. Посмотрите, ни души, насторожился Вадя. - Может, не стоит дальше?..

Саша словно не слышал его слов:

- А тепло-то как! Надо без шинелей...

И правда тепло. Небо безоблачно. Только дымы пожаров тянулись к солнцу и закрывали его лучи. Но это там, впереди.

А над нами - голубизна. Она отражалась в лужах, и разбитых стеклах, и в Сашиных очках, которые он без конца поправлял на носу, вероятно, от полного блаженства.

Но что это? Очки полетели на тротуар, а сам Саша неестественно подался к стене дома.

- Саша, что с тобой? Саша!

Мы старались удержать его, а он все полз и полз вниз и шептал:

- Очки, мои очки...

Мы не успели понять, что и как произошло.

- Свистнуло. Я слышал, что-то свистнуло. - Вадя пытался расстегнуть Сашину шинель, но Саша не давался.

Он прижал руку к груди и повторял одно:

- Очки, очки... Они очень подходят... Опять... Как же я в наряд?.. Опять без них?.. Чепуха какая-то...

- Наконец-то вроде передых! - произнес Володя.

Он только что, как и все ребята, поужинал.

- Погуляйте немного, - сказал младший лейтенант Заикин.

- Не нравится мне эта тишина, - заметил комвзвода Соколов.

Я дежурил у наших машин. Вадя принес мне из штаба пузырек туши. Ребята раздобыли кусок фанерки:

- На, пока не стемнело.

Действительно, пока еще не стемнело. Я приткнулся на подножке машины фотовзвода и стал выводить тушью: "Здесь похоронен разведчик-артиллерист, комсорг Баринов Александр Иванович, рождения 1925 г. Погиб в Берлине 2 мая 1945 г.".

В эту ночь мы похоронили Сашу. В эту же ночь мы узнали по радио из Москвы, что Берлин полностью капитулировал.

- А что, если мы... ну, распишемся. Или, как это называется? Тогда...

Я говорил всерьез. Пусть война, пусть мы на фронте, но и тут - наша власть. Для меня она в высшем своем выражении - майор Катонин. Для Наташи...

- Правду я говорю. Хочешь, к нашему комдиву пойдем, хочешь, к твоему полковнику, как его фамилия - Шибченко?

Я говорил, чтобы не только как-то успокоить ее и ответить на ее "а что теперь будет?", произнесенное вот уже дважды: тогда в Лигнице и теперь в Ризе. Война кончается. Берлин позади. Он капитулировал и, значит... Ну сколько можно ждать? Хватит всего: и разговоров, и шуток, и глупых острот! Неужели нельзя решить всерьез того, что всерьез?..

Город был наводнен союзниками, но не теми, кто пришел в Европу с долгожданным вторым фронтом. Эти союзники, освобожденные из немецких лагерей нашими, надевшие форму и старые воинские регалии, не представляли сейчас никаких армейских соединений, а ждали. Ждали нашего очередного прорыва на Эльбе. Ждали, чтобы наконец-то попасть к своим.

- Что же ты молчишь?

- Я просто рада, что мы опять увиделись... И что ты... здоров! - Она улыбнулась. - А ты чудо! Разве мы уже не расписаны?.. - Она показала на реку: - Смотри, как красиво!

Через Эльбу по понтонному мосту шли войска и техника. Там, за рекой, - плацдарм, на котором мы работали вчера, и позавчера, и сегодня утром. Из Берлина мы сразу же попали сюда, и хорошо - здесь я встретил ее. А ведь я не видел Наташу даже в Берлине.

- "Вильгельмина". - Наташа прочла вслух название одной из самоходных барж. Их было много, и все стояли на приколе: "Вильгельмина", "Любек", "Дрезден", "Валькирия", "Росток", "Барбара". - А городок какой... добавила она.

Да, городок Риза ничего, но не о нем думала сейчас Наташа. И я думал не о нем.

Как все просто было в Москве, и - смешно! - что тогда это казалось совсем не простым. Не просто было позвонить по телефону, или дождаться ее у Дома пионеров, или поехать на Пятницкую, или назначить встречу у наркомата на Петровке. А ведь как это просто в сравнении с сегодняшним... Мы не виделись неделями, не знали ничего друг о друге, и вот она сказала: "И что ты... здоров". Здоров! Я знал, что она хотела сказать: "Жив". А я? Я смотрел сейчас на нее и не верил своим глазам и самому себе. Мы оба, может, самые близкие люди в этой Ризе.

- А у вас как сейчас? - спросила она.

- Развертываемся и свертываемся по десять раз в сутки, - сказал я. Вот Саша... А раньше Шукурбек...

О гибели Шукурбека и Саши я уже рассказывал ей. Она все знала. И сейчас я клял себя: зачем опять? Вспомнил Сашу, Шукурбека, а она теперь вспомнит Геннадия Васильевича? Зачем? Зачем?

- А ты ничего не слыхал о новом немецком оружии?

Слава богу, она говорит о другом и спасает меня.

- О каком?

- О бомбе какой-то. Как она называется? На энергии урана.

Она говорила о том, о чем мы слышали уже не раз. Там, перед Одером, и после. Но мало ли о чем говорили? Какие слухи не ходили в это время?

- Слышал, а что?

- Да, вспомнила. Атомная она называется. Атомная бомба. Знаешь, что Гитлер сказал недавно? "Да простит мне бог последние четыре дня войны".

- Да, да, - сказал я, вспомнив, что слышал и об этом.

- Так вот, он эту бомбу имел в виду. А американцы выкрали, говорят, эту бомбу, и не только бомбу, а и ее изобретателей!

- Здорово! Представляешь, теперь они их же бомбу против немцев применят!

Мы жили иллюзиями.

Меня окликнули.

Младший лейтенант Заикин галантно извинился перед Наташей:

- Простите, коллега младший лейтенант.

- Вот, а ты говоришь! - сказала мне Наташа, хотя я ничего не говорил.

- Построение дивизиона. Комдив приказал. Из корпуса будут. - Заикин говорил загадками.

Через пятнадцать минут мы стояли на площади перед кирхой. Командир корпуса называл фамилии:

- Майор Катонин.

- Служу Советскому Союзу!

- Капитан Сбитнев.

- Служу Советскому Союзу!

- Капитан Викулов.

- Служу Советскому Союзу!

- Старший лейтенант Федоров.

- Служу Советскому Союзу!

- Рядовой Ахметвалиев.

- Погиб смертью храбрых!

- Рядовой Цейтлин.

- Служу Советскому Союзу!

- Ефрейтор Протопопов.

- Служу Советскому Союзу!

- Рядовой Баринов.

- Погиб смертью храбрых!

- Сержант Кочемасов.

- Погиб смертью храбрых!

- Служу Советскому Союзу! - звучало на площади. И еще: - Погиб смертью храбрых!

И опять не было среди всех только одной фамилии - лейтенанта Соколова.

Он стоял с нами в строю, он кричал после речи командира корпуса "ура!", как и все мы. Он поздравил нас после команды "разойдись!".

А мы... Мы прятали глаза в сторону...

- Слушай, как ты считаешь, мы завтра еще проторчим тут?

- А кто его знает. А что? Случилось что-нибудь?

- Да нет. Ничего особенного. Май, понимаешь ли, так пора посылочку тряхнуть домой. Сейчас в наряд. Думал, завтра утречком...