Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че

• Название: Удивительная жизнь Эрнесто Че
• Автор: Жан-Мишель Генассия
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-09018-7

Жан-Мишель Генассия – новое имя в европейской прозе. Русские читатели познакомились с этим автором, когда вышла в свет его первая большая книга «Клуб неисправимых оптимистов». Французские критики назвали ее великим романом, а французские лицеисты вручили автору Гонкуровскую премию.

Впервые на русском языке вторая книга писателя – «Удивительная жизнь Эрнесто Че». Главный герой этого повествования, охватывающего без малого век, – врач по имени Йозеф. Вот только век ему достался неизлечимо больной. И хотя молодому медику, которого превратности судьбы забрасывают в Алжир, удается лечить местных крестьян и даже бороться с эпидемией чумы, он оказывается бессилен и при столкновении с коричневой чумой, обескровившей Европу, и позже, по возвращении на родину, в социалистическую Чехословакию, в атмосфере всеобщей слежки и подозрительности. Единственное, что в этой среде, кажется, не поддается коррозии, – это любовь. Но вот судьба сталкивает Йозефа с таинственным пациентом, латиноамериканцем, которого называют Рамон. Кому из них удастся уцелеть в поединке с системой?..

---

Других тем для разговора у посетителей почтамта не было.

Скорее всего, время ожидания никак не зависело от политических или военных обстоятельств, но полной уверенности в этом не было. Не один раз в моменты дипломатических кризисов и других угроз людей спокойно соединяли с Антверпеном, Севильей, Флоренцией или Гамбургом, а в минуты затишья связь отрубалась, и никто не знал почему.

Все «телефонные страдальцы» вскоре перезнакомились, но называли друг друга не по именам или фамилиям, а говорили просто «Франция» или «Бельгия». Когда Йозеф входил в зал, какой-нибудь итальянец или испанец (их на почтамте было больше всего) информировал его о положении дел: Голландия недоступна, как и Польша, немца маринуют с самого утра, а вот венгру повезло – Будапешт дали почти сразу. Кое-кто полагал, что дело не обходится без секретных служб (голословное утверждение!) и цензуры (одному Богу известно, какой именно), что виноваты погода на континенте (у них снег, а мы еще купаемся), алжирские телефонные сети (времен Первой мировой), армия, реквизирующая линии, бардак, устроенный Народным фронтом, троцкисты или английское правительство.

Они смотрели на огромные, висящие в глубине зала часы, и кто-нибудь то и дело спрашивал с тоской в голосе:

– Вам не кажется, что они спешат?

Невыносимой была не только тишина, но и ощущение полной беспомощности, и липкий страх, разъедающий душу за тысячи километров от дома. Главпочтамт закрывался в семь, и ожидание чаще всего оказывалось тщетным. Они выходили, прощались до встречи на следующий день, желали друг другу терпения и расходились в разные стороны.

Йозеф, отрывавший драгоценное время от работы, приходил на переговорный пункт раз в неделю, да и то если удавалось незаметно улизнуть после обеда. Он говорил себе: «Отчаянию нет места, отчаяться – значит оставить свой пост, стать предателем».

Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Люди не меняются.

Йозеф вернулся к привычному – парижскому образу жизни, и «помогла» ему в этом Нелли. Она смеялась по любому поводу – и Йозефу это нравилось, – говорила, что испила свою чашу несчастий до дна, и отказывалась о них вспоминать, клялась, что выбросила все из головы навсегда.

В число достоинств Нелли входил и дар убеждения. Она обожала доказывать окружающим собственную правоту, терпеть не могла, когда ей возражали, никогда не отступалась, спорила до хрипоты и так изматывала собеседника, что тот, истощив все аргументы, капитулировал. При этом Нелли не доверяла тем, кто слишком быстро сдавался.

– Ты поддаешься, так не пойдет!

Нелли была уверена, что любовные невзгоды подобны новым кожаным туфлям: сначала жмут, модель не та, кажется, еще чуть-чуть – и сдохну (хотя никто пока не умер от боли в ногах!). В любви все точно так же: раньше или позже, вдоволь настрадавшись, задвигаешь горькие воспоминания в угол и забываешь о них.

Всесторонне изучив проблему, Нелли пришла к выводу, что отчаяние неотделимо от одиночества, следовательно, следует избегать унылых людей и никогда не оставаться одной, для чего и нужны друзья – «лекарство от хандры».

Нелли часто замечала у Йозефа отсутствующий взгляд, спрашивала: «О чем ты думаешь?» – он рассеянно отвечал: «Ни о чем…» – и тогда она произносила шутливым тоном:

– Ау, дорогой, вернись ко мне из своей Праги.

Если и это не действовало, она не отставала:

– Ты должен общаться со своей бедой, задавать ей вопросы, заставить отвязаться. Говори с ней. Торгуйся. Пугай: если она решит, что ты хочешь с ней расстаться, пойдет на сделку.

Услышав эти речи впервые, Йозеф подумал, что нарвался на милую, слегка чокнутую фантазерку. Он таких уже встречал и предпочитал отделываться улыбкой, шуткой, пустой фразочкой типа: «Ну да, ну да, моя сладкая толстушка…»

А потом как-то раз, поздно ночью, когда Нелли похрапывала, положив голову ему на плечо, Йозеф заговорил с отцом, глядевшим на него из темноты и тоже мучившимся бессонницей. Они поболтали о банальных вещах, обсудили погоду и снабжение продовольствием, Эдуард проявил живейший интерес к работе сына, признался, что гордится им, и посоветовал не слишком «высовываться». Они договорились, что будут встречаться вот так, время от времени, и решили массу проблем.

Конечно, не все.

Йозеф не знал, видел он отца наяву или во сне, было их волшебное общение телепатическим контактом или игрой подсознания, но помнил все в мельчайших деталях, и это приводило его в смятение. Однажды отец рассказал, что полковник, обожавший Иоганна Себастьяна Баха, подарил ему запись «Гольдберг-вариаций»[63] в исполнении Ванды Ландовской, признался, что никогда не слышал ничего прекрасней, и они слушали их вместе, потрясенные, со слезами на глазах.

Нелли придумала теорию сродни архимедовой, применимую к горю и печали и всегда поднимавшую настроение и ей самой, и окружающим. Она задавала вопросы, на которые можно было отвечать только утвердительно.

– Твой отец тебя действительно любит? Он в первую очередь думает о твоем счастье? Он послал тебя в Париж, чтобы ты стал великим врачом? Он убеждал тебя поехать в Алжир? Тебе никогда не приходило в голову, что он отослал тебя ради твоего же блага? Он мечтает о том, чтобы ты был счастлив? Да, да и да, так в чем проблема?

По теории Нелли, чем глубже отчаяние человека, тем больше вопросов нужно задавать, и, если подходить к делу с умом, оно в конце концов отступит. Больше всего в этом торге со страданием Йозефа удивлял импровизаторский талант Нелли: у нее не было ни какой-то специальной методики, ни точного расчета.

Подруга Йозефа была убеждена: будущего нет, его придумали церковники, чтобы сломить волю человека, держать его на коротком поводке. Не зная, сколько времени кому из нас осталось, мы делаем что хотим и когда хотим и ничего не откладываем на потом. Задумаешься, засомневаешься – и все пропало. Нелли изгнала будущее время из употребления и никого не обременяла разговорами о гипотетических бедах.

Она никогда не говорила о своем прошлом и вела себя так, будто только что появилась на свет или страдает амнезией. Никто понятия не имел, где она родилась и росла, у нее не было воспоминаний. Она существовала здесь и сейчас, проживала каждый день с утра до вечера и спрашивала лишь о том, где они будут сегодня ужинать.

– Я мучаю тебя разговорами об отце, но ничего не знаю о твоей семье, – сказал ей однажды Йозеф.

– Мы вместе, и для нас не существует никого, кроме нас.

Нелли скрывала свое прошлое, бежала от будущего, а все остальные темы обсуждала с азартом, была всегда жизнерадостна и склонна к авантюрным эскападам и эпатажу. Впервые они с Йозефом схлестнулись из-за Атлантиды. Нелли свято верила в ее существование, убежденный картезианец Йозеф рискнул высказать сомнение.

– Спорим? – с вызовом бросила она.

– Что ставишь?

– Ночь любви.

Нелли обожала держать пари – и проигрывать, Йозеф тоже, но, когда она заявила, что не верит в случай, что все предрешено судьбой, а значит, нечего трепать себе нервы по пустякам, он не стал ее разубеждать. Нелли считала совершенно естественным, что две лучшие подруги влюбились в двух закадычных друзей – Йозефа и Мориса.

Это было предопределено.

– Совпадений не существует.

Нелли и Кристина жили вместе в прекрасной квартире с видом на Адмиралтейство (на двоих выходило недорого), в десяти минутах от Йозефа и Мориса.

С самого начала их знакомства Нелли часто оставалась ночевать у Йозефа. После Вивиан он ни с кем вместе не жил, а Нелли о ее привычках расспрашивать не стал. Их страсть была свободной, жгучей и неконтролируемой, но свиданий они никогда не назначали, чтобы не связывать себя.

– Увидимся…

Йозеф заходил за Нелли в театр, они часто ужинали вдвоем в ресторане на берегу моря и возвращались домой пешком, держась за руки, а если у него было слишком много работы, она прибегала к нему домой ближе к полуночи, четыре раза стучала в дверь (после первого пауза была чуть длиннее) и никогда не зажигала свет на площадке. Они находили друг друга в темноте на ощупь, притягивались, как два магнита, дрожа от нетерпения, и занимались любовью. Потом Йозеф долго лежал без сна, зажигал ночник и любовался обнаженным телом Нелли, растянувшейся на сбившихся горячих простынях.

По утрам он собирался и уходил очень тихо, чтобы не разбудить ее, она вставала около полудня, съедала приготовленный им завтрак и убегала, захлопнув дверь. Ключа от квартиры Йозефа у Нелли не было, она не собиралась к нему переселяться, чтобы не пришлось вносить поправки в «теорию о завтрашнем дне», а может, просто не хотела терять независимость.

Иногда Йозеф так увлекался своим микроскопом и пробирками, что забывал отпереть дверь, и Нелли не могла войти, но никогда не обижалась.

Бывали ночи, когда Йозеф гасил свет и ждал стука в дверь, но Нелли не появлялась, и он ни о чем не спрашивал, утешая себя мыслью о том, что «завтра тоже будет ночь».