Яков Гордин - Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России

• Название: Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России
• Автор: Яков Гордин
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-367-03207-9

Книга Якова Гордина посвящена одному из самых ярких эпизодов в истории Российской империи — восстанию декабристов. Автор подробно исследует головоломную ситуацию, возникшую после смерти Александра I. Он предлагает свои решения загадочных ситуаций и труднообъяснимых поступков, отыскивает смысл и логику там, где они, казалось бы, отсутствуют.    

---

Александр, в отличие от первого десятилетия своего царствования, почувствовал себя прочно и надобности в либеральном лавировании уже не ощущал. Дело было не в Меттернихе. Генетическая тяга к ложной стабильности победила в нем политическую трезвость и государственный инстинкт самосохранения.

Молодые гвардейские либералы этим инстинктом обладали. Когда они еще верили, что царь расположен двигаться в сторону уничтожения рабства, они выбрали для агитации в поддержку реформы соображения, свидетельствующие о реалистичности их мышления. Трубецкой писал: "Должно было представить помещикам, что рано или поздно крестьяне будут освобождены, что гораздо полезнее помещикам самим освободить их, потому что тогда они смогут заключать с ними выгодные для себя условия, что если помещики будут упорствовать и не согласятся добровольно на освобождение, то крестьяне могут вырвать у них свободу, и тогда Отечество может стать на краю бездны. С восстанием крестьян неминуемо соединены будут ужасы, которых никакое воображение представить себе не может, и государство сделается жертвою раздоров и, может быть, добычею честолюбцев, наконец, может распасться на части и из одного сильного государства обратиться в разные слабые"[33].

Есть поверхностная и беллетристическая тенденция считать декабристов романтическими мечтателями, бескорыстно и жертвенно променявшими карьеры, роскошь и сладкую жизнь на эшафот и каторгу исключительно из прекраснодушной любви к народу и высокой филантропии. Разумеется, была любовь к народу, было отвращение к несправедливости и были муки совести. Но прежде всего было ясное понимание гибельности пути, по которому самодержавие вело страну, неизбежности деградации экономики, нарастания социального антагонизма и стремительного приближения взрыва.

Трубецкой на вопрос о причинах его вольномыслия, помимо прочего, говорил: "…Укоренилось оно во мне убеждением, которое я имел, что состояние России таково, что неминуемо должен в оной последовать переворот со временем: сие мнение особенно основывал я: 1-е) на частых возмущениях крестьян против помещиков и на продолжительности оных, равно как и умножении таковых возмущений; 2-е) на всеобщих жалобах на лихоимство чиновников в губерниях и, наконец, 3-е) полагал, что образование военных поселений будет также со временем причиною переворота".

Подполковник Штейнгель писал из крепости: "…В последние пять лет, когда после вожделенного мира, толикими со стороны России усилиями и пожертвованиями приобретенного, начал обнаруживаться постепенный упадок дворянства, расстройство торговли и купечества, разорение крестьян, а с другой стороны, растление нравов образуемого юношества и развращение простого народа, то нетрудно уже стало предвидеть, к чему клонится Россия. Я даже говорил с некоторыми отцами семейств, что не могу смотреть равнодушно на детей моих, воображая, что им придется пить горькую чашу зол, если мы сами до того не доживем".

А 8 апреля 1825 года Александр Бестужев говорил как о главной цели тайного общества — "…не допустить до решительного переворота государство, которое по всем признакам близится к сей эпохе".

Если подумать, как близки все эти аргументы в пользу отмены крепостного права, сформулированные молодыми гвардейцами в 1816–1825 годах, к той аргументации, которой через сорок лет (!) старался воздействовать на косную массу русских дворян молодой царь Александр II — уже после Крымской катастрофы, в ситуации крестьянских волнений, охвативших страну. В ситуации, о которой не в романе, а в письме председателю департамента законов писал Лев Толстой в 1856 году: "Если в 6 месяцев крепостные не будут свободны — пожар".

Александр II, получивший в наследство от Александра I, отвергшего сотрудничество, преданность и помощь лучших людей своего царствования, и от Николая I, разгромившего, казнившего, сославшего этих людей, разоренную, озлобленную, бунтующую страну, повторил мысль Трубецкого и его друзей о грядущем освобождении крестьян снизу и упрекал дворянство в сопротивлении реформам.

На эти упреки молодой дворянин Лев Толстой, наследник двух декабристских фамилий — Трубецких и Волконских, — отвечал: "Только одно дворянство со времен Екатерины готовило этот вопрос (об отмене крепостного права. — Я. Г.) и в литературе, и в тайных и не тайных обществах, и словом, и делом. Одно оно посылало в 25 и 48 годах, и во все царствование Николая, за осуществление этой мысли своих мучеников в ссылки и на виселицы и, несмотря на противодействие правительства, поддержало эту мысль в обществе и дало ей созреть так, что нынешнее слабое правительство не нашло возможным более подавлять ее…"

Толстой, разумеется, помнил о главном борце против крепостного права — мужике. Но здесь он сознательно противопоставляет дворянство и самодержавие. Александр II сделал вид, что ему неизвестны труды и жертвы дворянского авангарда, полвека назад требовавшего отмены рабства.

Толстой напомнил ему об этом.

В перспективе выяснилось, что молодые гвардейцы были дальновидными политиками, предлагая начать реформы, когда к тому была возможность и необходимость, а царь Александр I — скверным и слепым политиком. Ибо после победоносной войны 1812–1814 годов проводить реформы было рационально — они были бы своевременными и добровольными со стороны правительства, а после страшно проигранной войны 1853–1855 годов, в ситуации тяжелейшего финансового кризиса и общественного разочарования, они оказались безнадежно запоздалыми и вынужденными. А потому приняли характер катаклизма. У правительства уже не было времени для постепенности и маневра — слишком много ненависти и нетерпения накопилось в стране. И чтобы не потерять контроль над ситуацией, самодержавие резко повернуло на привычный путь ложной стабильности. Страна ответила на это крестьянскими мятежами, студенческими волнениями, вооруженными сопротивлениями при арестах, агитацией народников, а затем на правительственный террор — террором "Народной воли".

До 1855 года Россия шла уродливым путем совершенствования структуры подавления, сыска, тотального контроля. Но увеличение внутренней свободы тех, кого Михаил Фонвизин называл "осмысленными русскими патриотами", возрастало, и этот разрыв становился немыслимым, невозможным. Ярость и непримиримость народовольцев — отсюда, от этого невыносимого положения человека с высоким уровнем самосознания и самоуважения, загнанного в полицейскую банку. "Вышиб дно и вышел вон" или погиб — другой альтернативы они себе не представляли…

Трубецкой вспоминал, что, когда в 1817 году член первого декабристского общества полковник Генерального штаба Александр Муравьев передал царю рукопись с опровержениями крепостнических идей, тот, прочтя, сказал: "Дурак! не в свое дело вмешался".

Александр не решился на союз с дворянским авангардом. Но молодые гвардейцы, верные чувству долга перед страной и гвардейской традиции корректировать правительство, не могли безропотно уйти в тот угол, куда их хотел бы поставить самодержец. Слишком многое зависело от их действия или бездействия.

Крепостное право Александр не только не отменил, но и не реформировал, конституции не ввел, зато учредил военные поселения.

Как выяснилось на следствии, для большинства декабристов военные поселения оказались решительным знаком невозможности не только союза с правительством, но и нейтралитета. Военные поселения затронули сравнительно небольшое число людей, но они стали квинтэссенцией политики власти по отношению к своему народу, символом "завоеванной страны", символом вооруженного деспотизма, ибо целью их было содержание огромной армии, бремя которой подминало российскую экономику.

Фонвизин писал: "Кто первый внушил императору эту несчастную мысль? Неизвестно. Всего вероятнее, что, желая первенствовать в Европе, он сам придумал ее для того, чтобы сколько возможно более умножить свои военные силы с меньшими издержками для казны. В придуманном им плане военной колонизации волости целых уездов из государственных крестьян поступали в военное ведомство. Все обыватели этих волостей, в которых водворялись пехотные и конные полки, делались солдатами, и их распределяли по ротам, баталионам и эскадронам, которые должны были составлять резервы своих полков. Насильственно подвергали несчастных поселян строгой военной дисциплине, обучали военному строю, и они должны были отправлять военную службу и вместе с тем заниматься сельскими полевыми работами под надзором военных начальников для продовольствия своего и полков, в их волостях водворенных. Из всех действий императора Александра после изменения его образа мыслей учреждение военных поселений было самое деспотическое и ненавистное"[34].

Введением военных поселений Александр, сам того не подозревая, провоцировал тех, кто мог быть его опорой в деле реформ.