Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

• Название: Чародей в ярости. Чародей-странник
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-015006-7

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное — слово там, где сделать это было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — ЧАРОДЕЕВ ПОНЕВОЛЕ. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор и еще раз юмор!

Мы росли на саге о невероятных приключениях достославного сэра Рода Гэллоугласса.

Мы — выросли. Приключения — остались.

Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

---

— Но… а как же… само слово «супружество»? Разве оно не означает, что, вступая в брак, двое сливаются воедино?

Саймон нетерпеливо покачал головой:

— Слово, быть может, это самое и означает. Но ты не обманывайся: двое не могут стать одним. Это невозможно. Звучит, согласен, заманчиво, но разве стоит к этому стремиться?

Род не спускал глаз с Саймона.

— Ты о себе подумай, — посоветовал ему Саймон. — Тебе бы разве понравилось, если бы кто-то взялся тебя переделывать?

— Нет! Я — это я, проклятие! Если бы кто-то взялся меня переделывать, он бы меня уничтожил!

— Значит, и с твоей стороны дурно делать кого-то частью себя, — парировал Саймон.

Род нахмурился и задумался.

— Когда двое вступают в брак, — негромко проговорил Саймон, — они должны наслаждаться обществом друг друга, а не пытаться становиться друг другом. — Он снова мягко улыбнулся. — Как еще можно стать чьей-то частью, если только не уничтожить часть себя или часть другого человека?

Род поднял голову и очень медленно кивнул:

— Понимаю. И это касается не только моей семьи, но и лорда Керна, точно? Он пытается стать Родом Гэллоуглассом, и если это ему удастся, Род Гэллоугласс перестанет существовать.

— Ну вот! — Глаза Саймона победно заблестели. — Наконец тебе стала нестерпимой самая мысль о том, что вы с лордом Керном можете срастись, сплавиться, превратиться в нечто единое, большее!

— Да я бы прикончил того, кто попытался бы уничтожить меня таким образом! — Род в гневе вскочил на ноги. — При чем тут «большее»? Речь идет о похищении моей души!

Саймон только улыбался, глядя на разгневанного Рода.

— Но если мысль о том, чтобы тобой мог вот так завладеть лорд Керн, обитающий в другой вселенной, так ненавистна тебе, то почему же ты готов согласиться с тем, чтобы твоя жена была твоей «второй половиной»?

Род в недоумении вытаращил глаза. Гнев как рукой сняло.

— О чем ты думаешь? О жене? О детях? Или тобой движет страх раствориться в них, перестать существовать?

Род опустился на пол и уселся скрестив ноги.

— Так почему же я гневаюсь только тогда, когда они спорят со мной? Почему не тогда, когда они со мной согласны?

— Потому что когда они не согласны с тобой, есть опасность, что ты будешь поглощен ими. А когда они с тобой соглашаются, ты можешь поглотить их.

Род обдумал это предположение:

— Стало быть, дело в угрозе. Я начинаю психовать, когда появляется угроза.

— Ну конечно, — удивленно подтвердил Саймон. — А для чего еще люди гневаются?

— Точно. Самосохранение, — медленно протянул Род. — Призыв к драке… чтобы избавиться от угрозы. — Он криво улыбнулся, плечи его сотряслись от неожиданного смеха. — О господи! Неужели мне может угрожать трехлетний сынишка?

— А разве нет? — тихо спросил Саймон.

Род перестал смеяться:

— Это сущая чепуха. Ведь он не может причинить мне вреда.

— Может, — уверенно проговорил Саймон. — Он может ранить твое сердце, твою душу, и притом очень жестоко.

Род не сводил глаз с Саймона.

— Но ведь он так мал, так раним! — воскликнул он и тут же нахмурился. — Проклятие! И точно: мне неприятно вспоминать о том, что после его пророчеств я всегда чувствую себя полным тупицей!

Саймон усмехнулся и сочувственно кивнул:

— Поэтому ты всегда должен быть благоразумен и обязан мысленно повторять: «Он не унижает меня». Ведь именно этого мы больше всего боимся, верно? Того, что наша самость Уменьшится и станет такой малой, что мы перестанем существовать. Не этому ли мы сопротивляемся, не от этого ли обороняемся, гневаясь?

— Но ведь это чистой воды безумие, — выдохнул Род, — опасаться того, что такой карапуз может ранить меня!

— Несомненно. Вот об этом и думай всякий раз, когда гнев снова попробует овладеть тобой. — Саймон улыбнулся. — Это верно для твоих детей, это верно и для лорда Керна.

Род несколько мгновений сидел и молчал как зачарованный, потом медленно опустил голову:

— Так вот в чем ключ к тому, как научиться сдерживать себя? Всего лишь в том, чтобы помнить, что я — это я?

— И что лорд Керн — не Род Гэллоугласс. Вот и все. — Саймон закрыл глаза и кивнул. — Но это не так просто, лорд чародей. Для того, чтобы не забывать о себе, ты должен принять себя, а для этого ты должен с собой примириться. Ты должен поверить в то, что Род Гэллоугласс — хороший человек.

— Ну, это, я так думаю, у меня получится, — задумчиво проговорил Род. — Тем более что мне всегда казалось, что Род Гэллоугласс становится еще лучше, когда он рядом со своей женой Гвен.

— С твоей женой? — нахмурился Саймон. — Тут ты в корне не прав. Нет, господин чародей. Если ты рассчитываешь на другого человека в оценке себя самого, значит, на самом деле ты не веришь, что стоишь чего-то. Ты должен наслаждаться ее близостью, ее обществом потому, что она — это она, потому что она тебе приятна, а не потому, что вы вместе с нею делаете тебя более ценным, более достойным человеком.

Род сдвинул брови:

— Пожалуй, если так рассудить, в этом есть смысл. Если в оценке себя я завишу от Гвен, то в любое мгновение, как только ей взбредет в голову обнаружить во мне несовершенство, я стану думать, что не стою ровным счетом ничего.

Саймон кивнул. Глаза его радостно блестели.

— А у меня будет возникать ощущение, словно она пытается разрушить меня, уменьшить, и я буду злиться… Мне будет казаться, что я должен драться за себя, драться — чтобы уцелеть.

Саймон еще раз кивнул:

— Точно так же все было и у меня, пока я не понял, почему каждая моя ссора с женой и детьми стала становиться хуже предыдущей. Жена ощущала то же самое: ей казалось, что она должна нападать на меня, чтобы выжить самой. — Он покачал головой, словно мудрый школьный учитель. — С твоей стороны ошибка — превращать жену в оценщицу того, чего ты стоишь. Это твое собственное бремя, и ты должен сам нести его.

Род кивнул:

— Я должен полюбить жизнь в своей шкуре, так?

— Ну да, — весело улыбнулся Саймон. — Но коня своего ты тоже не перегружай.

— Ну да… Веке. — Род наконец вспомнил о том, с чего начался разговор. — Он стал символом, с помощью которого я вернулся к себе. Неужели это значит, что к коню я ближе, чем к жене?

— Я так не думаю, — рассмеялся Саймон. — В конце концов по большому счету твой конь — это вещь, а не человек. У него, конечно, свой характер и перемены настроения, как и у людей, и любая лошадь не похожа на другую, как не похожи друг на друга люди. Но у лошади нет бессмертной души, и поэтому она не способна грозить тебе, унижать тебя. Она способна принизить твое чувство собственного достоинства не более, чем это дано башмаку или лопате.

Род медленно кивнул. В этом был смысл — и даже больший смысл, чем о том догадывался Саймон, потому что Веке был не живой лошадью, а компьютером, помещенным в корпус, напичканный всевозможными механизмами. Конечно, компьютер проецировал кое-какие признаки личности в голос, создаваемый вокодером, но эта личность была иллюзорна, она являла собой шедевр технической мысли, но не более того. На самом деле Веке был всего-навсего металлической машиной, а его личность — таким же фантомом, как его способность мыслить.

— В каком-то смысле мой конь — как меч, — задумчиво проговорил Род.

Саймон негромко рассмеялся:

— Да уж! Не башмак и не лопата, это точно!

— Да нет, я думал о мистических вещах… Для рыцаря меч — символ отваги, мужества и чести. Для человека Средневековья любой меч был уникален, индивидуален, и его владелец наделял его характером и прочими качествами личности, и даже дарил ему имя. Порой в сказаниях мечи даже обладают собственной волей. Вспомнишь о знаменитом клинке — и тут же вспоминается его владелец. Экскалибур пробуждает воспоминания о короле Артуре, Дюрандаль — о Роланде, Грам — о Зигфриде, убивающем Фафнира. Меч был символом рыцаря, владевшего им.

— А твой конь — символ тебя?

Род нахмурился:

— Почему? Это не совсем так… но все же довольно близко к истине. Думаю, в переносном смысле, Веке — действительно мой меч.

— Ну так воспользуйся им. — Глаза Саймона сверкнули. — Обнажи свой клинок и сразись с чудовищем, которое пленило нас.

Пару мгновений Род не в силах был пошевелиться. Он искал страх в своем сердце. Да, был страх. Но была и отвага, способная побороть страх. Но сейчас от одной отваги толку было мало. Сейчас она позволила бы Роду только бездумно броситься на бой с силами, против которых он мог и не устоять. Ну а как насчет уверенности? Мог ли он призвать лорда Керна, наполниться его яростью, но не позволить ему завладеть собой? Род стал думать о Вексе и о своих качествах, символом которых являлся Веке, и наконец в ответ на мысленный образ возникла спокойная уверенность. Он кивнул: