Филип Дик - Голоса с улицы

• Название: Голоса с улицы
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-63851-2

Жанр романа определяют как «экспериментальный мейнстрим». Действие происходит в начале 1950-х. Молодой парень Стюарт Хэдли живет в калифорнийском городке Окленд и работает продавцом в магазине радиоэлектроники. На первый взгляд, его жизнь близка к обывательскому идеалу: хороший дом, симпатичная жена, приличная работа с перспективами для продвижения. Но герой испытывает внутренний дискомфорт, чего-то ему в жизни не хватает. Дело в том, что Хэдли по натуре романтик, обывательское счастье не для него. Внутренний жар он сначала пытается погасить алкоголем и беспорядочными сексуальными связями, затем религиозным фанатизмом, но все бесполезно. Стюарт чувствует, что начинает постепенно сходить с ума…

Эта книга – фактически первое крупное произведение Дика, созданное им примерно в 1953 году. Частично носящий автобиографический характер, «Голоса улиц» – единственный роман знаменитого фантаста, который никогда не издавался. В творческом наследии Дика имелось еще несколько неизданных книг, чьи рукописи, однако, были по различным причинам утрачены.

---

Они остановились посреди улицы, в темном пустынном квартале промышленной зоны. Через пару кварталов находился железнодорожный путь, виднелись товарная платформа и непроницаемый силуэт вокзала. Кое-где припаркованы неподвижные автомобили. Все вокруг мертво.

– Поехали отсюда, – в отвращении сказал Хедли. – Ненавижу такие районы.

Марша переключилась на первую и завела машину. Пока «студебекер» полз вперед, ее руки явственно дрожали: она закусила губу и судорожно уставилась перед собой. Сглотнув слюну, Марша спросила:

– Вы удивились?

– Чему?

– Тому… что я ушла от Теда.

Хедли задумался.

– Нет, – наконец ответил он. – Это кажется естественным. Наверное, не он первый.

– Далеко не первый, – призналась Марша надтреснутым шепотом. – Один из длинного списка. Но он был первым… – она не могла подобрать слово. – Как вы сказали? Тед был единственным негром. Никаких других никогда не было: мне хотелось вам об этом сказать.

– Это не важно.

– Вы обвинили его в ту ночь. Я знаю, что вы тогда сказали, и вы тоже знаете.

– Простите меня, – отрешенно сказал Хедли. – В любом случае, это не имеет значения. Давайте забудем обо всем, – он показал на красный свет «Фермерского коммерческого треста». – Если свернете туда, проедете мимо моего дома. Можете высадить меня хоть где.

По дороге Марша негромко промолвила:

– Мне понравились ваши рисунки.

– Вы уже сообщили об этом в записке.

– Я серьезно, – она обращалась к нему взволнованно, с безумным взглядом. – Вы не верите мне? Разве не этого вы хотели? Неужели это больше для вас не важно?

– В известном смысле, – уклончиво ответил Хедли. – Рад был узнать ваше мнение.

Крепко вцепившись в руль, Марша сказала:

– Когда раздобудем деньжат, попробуем заняться офсетной печатью. Вы работали с офсетной печатью?

– Нет.

– Вам это… интересно?

Хедли вздохнул.

– Нет.

Ему действительно было неинтересно. Он чувствовал усталость: у него был длинный, трудный день. Руки и ноги ныли от переутомления. Болели кости стоп: он провел тринадцать часов на ногах. Хедли давно не ходил в туалет по-большому. От дюжины чашек кофе, выпитых за день, желудок покрылся изнутри зернистым металлическим налетом. От нечего делать Стюарту захотелось фруктового сока – апельсинового, полный стакан. Холодного, жидкого и прозрачного. А еще, пожалуй, сандвич с латуком и сыром.

Машина нехотя катилась по направлению к Бэнкрофту, в сторону его дома. Вообще-то у Хедли не было желания идти домой: он этого не планировал. Стюарт сел сюда добровольно. ОН принял решение и не собирался отступать. Все обдумал, проанализировал и взвесил еще накануне, в ночной тишине. Но ему нравилось причинять боль Марше: он видел страдание в суровых, натянутых чертах ее лица. Откинувшись на обивку сиденья, Хедли мрачно наслаждался поездкой.

– Вот он, – он показал на здание. – Не хотите ненадолго зайти? Можете познакомиться с моей семьей… С Эллен вы уже знакомы. Я покажу вам Пита, – затем он садистски продолжил: – Как насчет того, чтобы поужинать вместе с нами? Мы еще не ужинали… Я ем, когда прихожу домой.

Женщина оказалась более мужественной, чем он полагал. Или, возможно, Хедли просто недооценил чувства, которые она питала к нему.

– Нет, спасибо, – презрительно сказала Марша. – Может, как-нибудь в другой раз. Сегодня я плохо себя чувствую: нет аппетита, и не хочется ни с кем встречаться.

Марша явно смирилась с тем, что Хедли сейчас выйдет и бросит ее. Она собралась с духом, а он невольно залюбовался ее стоическим выступающим подбородком и холодным взором. Без сомнения, Марша это переживет. Ее разрывало на части, но она могла это вынести: она тоже приняла решение.

– Что ж, – вполголоса сказала женщина, – было приятно еще раз с вами поговорить, – она мельком взглянула на него: – Хорошо выглядите.

– Положение обязывает. Теперь я директор магазина.

– Правда? – она кивнула. – Прекрасно. Больше денег?

– Гораздо больше. Да еще и власть… Гоняю людей по всяким поручениям, – затем Хедли добавил: – Весь магазин целиком на моей ответственности. Заказы, покупки, принятие решений. Мое маленькое царство.

Марша припарковала машину прямо напротив его дома – почти на том самом месте, где она высадила его в ту ночь. Выключив двигатель и фары, Марша повернула к Хедли бледное лицо и с вызывающим видом сказала:

– Я вижу, вы собираетесь отомстить мне за ту ночь. Хорошо, мстите. Но почему? Что я должна была сделать?

– Забудьте, – ответил Хедли, опустив руку на дверную ручку.

Ее серые глаза забегали, заморгали. Тяжело дышла, Марша затараторила:

– Я знала, что должна была вам сказать… но черт, такое людям не рассказывают. Разве нет? Я откладывала, слишком долго выжидала. Я заинтересовалась вами, а потом мне стало страшно говорить вам. Так я сама загнала себя в угол… Я просто не могла переспать с вами, понимаете? Пока я жила с Тедом, это было бы нечестно: я на такое не способна. Вы ведь не хотели, чтобы я это сделала?

– Нет, – с досужим видом ответил Хедли.

– Весь последний месяц мне хотелось связаться с вами. Хотелось приехать сюда, увидеться и поговорить. Я начинала писать: боже, я начинала письма, клала их в конверты… и разрывала. Все это время я думала о вас. Все разваливалось на части… – Марша отвернулась, сжала кулак и вздрогнула. Сдавленный, скрипучий всхлип раздвинул ее застывшие губы и вырвался наружу. Она зарылась лицом в обивку салона, и оба немного помолчали.

– Хватит ломать комедию, – жестоко сказал Хедли.

– Я… – Марша прокашлялась и ответила слабым, еле слышным голоском: – Я не ломаю комедию. Я люблю вас.

Хедли испытал шок. Щеки медленно и болезненно разгорелись. В злости и смущении он отшатнулся от нее, словно произошло что-то возмутительное. Словно она совершила какой-то бесстыдный поступок, призналась в неизъяснимом пороке. Стюарт сильно пожалел, что заставил Маршу это сказать, довел ее до этого – такого он не ожидал. Потрясенный Хедли в отвращении рывком распахнул дверцу и почти ступил на тротуар.

– Вы уходите? – спросила Марша на грани истерики. – Спокойной ночи, Стюарт Хедли. Может, еще когда-нибудь свидимся.

– Успокойтесь, – сказал он.

– Я спокойна.

– Тогда говорите потише, – Хедли закрыл дверь и снова сел. – Я так устал, что не выношу никакого крика. Я проработал в этом магазине тринадцать часов, и на сегодня шума с меня хватит.

Титаническими усилиями Марше удалось взять себя в руки.

– Я могу попросить вас остаться? – запинаясь, спросила она. – Хотя бы на пару минут?

– На пару минут – да.

Марша с расстановкой продолжила:

– Вас раздражает, что я рассказала вам о своих чувствах? Но это ничего не меняет: я не шутила и могу это повторить.

– Не повторяйте, – в бешенстве сказал Хедли и беспокойно заерзал, напрасно пытаясь устроиться поудобнее. – Это ничего не значит. Все это пустые, бесполезные слова.

– Только не для меня, – ввернула Марша.

– Тогда держите их при себе! – И он мрачно продолжил: – Это все равно что стоять и читать Клятву верности[41]. Кто принимает это всерьез? Кто в это верит? Просто кто-нибудь должен верить, и тебя заставляют читать ее, заставляют стоять, приложив руку к сердцу, каждое утро – все время, пока ты учишься в школе. Но ты же не думаешь, что когда-нибудь встретишь того, кто в это по-настоящему верит… Или как слова попсовых песенок. Ты же не думаешь, что когда-нибудь встретишь в реальной жизни того, кто так изъясняется.

– Мои слова тоже так звучат? – поспешно сказала Марша.

– Для меня – да. Для кого-нибудь другого они звучали бы иначе. Возможно, есть куча людей, которые принимают подобную чушь всерьез. Возможно, я один не выношу этих речей, – Хедли угрюмо почесал лоб. – Не знаю. Когда я слышу это от вас, мне становится за вас стыдно… Хочется отвернуться и сделать вид, что ничего не произошло. Как если бы кто-то выпустил газы. Ведь при этом обнажается какой-то другой, звериный пласт.

Марша прыснула сухим, нервным, невеселым, прерывистым смешком.

– Вы буржуй – это напоминает вам о сексе. Вы боитесь, что это приведет к плотским отношениям.

– Не обольщайтесь, – Хедли повернулся и внимательно уставился на Маршу. Пока он рассматривал ее, Марша застенчиво и нерешительно съежилась и непроизвольно окинула взглядом свою блузку и юбку. – Нет, дело не в этом. Реальность меня не беспокоит: я не стараюсь избегать того, что существует в жизни. А вы?

Марша начала было говорить, но передумала.

– Вы уникальная, – сказал Хедли. – Вы боитесь: вот почему вы так говорите… Вот почему пускаетесь в подобные фальшивые разговоры. На самом деле вы не чувствуете любви, а чувствуете то же, что и я. Но вы не можете в этом признаться: не можете об этом сказать. Вы – такая же, как все: они говорят так, потому что боятся говорить о реальных вещах.