Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

• Название: Странствие Кукши. За тридевять морей
• Автор: Юрий Вронский
• Издательство: Православное издательство «Лепта Книга»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-911730-03-0

Книга нашего современника Ю. П. Вронского в увлекательном, захватывающем повествовании открывает перед нами страницы истории. Норвежские викинги недалеко от Ладожского озера похищают словенского отрока. Это похищение становится началом его необычайных приключений и странствий. Морским путем мальчик огибает Западную Европу и по рекам Восточной Европы возвращается домой. Путешествие приносит ему много испытаний и необыкновенных приключений. Удивительная встреча с Андреем юродивым переворачивает жизнь юного язычника, показывая величие и красоту Христианства. Кукша становится участником важного исторического события – Крещения Киева святыми братьями Кириллом (Константином) и Мефодием при князьях Оскольде и Дире. Этот факт был описан в «Очерках по истории Русской Церкви» профессора А. В. Карташева и в книге протоиерея Льва Лебедева «Крещение Руси»…

---

Кияне от души радуются тому, что Вады в мешке не оказалось: появилась надежда, что она жива. Но теперь их умы поглощены вопросом: как смогла выбраться Вада из мешка после утопления и куда девалась после спасения? И, если спаслась, почему не объявляется?

Все помнят рассказ Костыги и Карка о том, как ей забивали рот паклей и связывали руки, многие кияне трогали узел на мешке, извлеченном из Днепра, он затянут так, что его не скоро развяжешь. Не менее крепко Карк связал, надо думать, и Вадины руки…

Большинство киян склоняются к тому, что освободиться от уз Ваде помогли добрые духи, те, которые помогали ей врачевать. Они и распороли мешок, чтобы она могла выбраться из него, и дали ей приют – не возвращаться же в Печерьско, где ее хотят погубить. Все это звучит убедительно. Непонятно только, почему она до сих пор не объявляется, ведь Костыги и Карка больше нет, а княгиня Потвора далеко…

– Видишь, видишь, – взволнованно говорит Кукша Шульге, – я был прав, когда не верил, что Вада умерла! В мешке-то ее не оказалось!

Друзья вернулись из Корсуня с епископом Михаилом и причтом несколько дней спустя после казни, когда на месте глаз у Костыги и Карка уже зияли черные дыры… Оба юных дружинника не раз видели смерть вблизи, но смотреть на мертвые головы все равно страшно. Однако трудно и не смотреть… Вот и сейчас – они разговаривают, а сами нет-нет да и взглядывают на почерневшие головы…

– Может быть, – говорит Шульга, – она утонула, уже выбравшись из мешка? Не хватило дыхания, сил?.. Ведь тонут же некоторые и без всякого мешка…

– Нет, нет, – горячо возражает Кукша, – Вада не могла утонуть! Она плавает, как русалка! Мы скоро увидим ее!

– Но куда же она девалась? – недоумевает Шульга.

Глава тридцать третья ЕПИСКОП МИХАИЛ СИРИН

Красивое смуглое лицо, кудрявая седеющая борода, неизменное важное спокойствие – епископ Михаил Сирин сразу покорил сердца многих киян, особенно киянок. Величаво шествующий по Киеву, он производит на каждого, кто его видит, неизгладимое впечатление. Епископ Михаил – человек какого-то совсем иного мира. Его важность и спокойствие совсем не то, что важность и спокойствие князя Оскольда.

Можно ли представить себе, чтобы доблестный князь, один, без вооруженного до зубов войска, шествовал вот так спокойно и важно по чужой земле, где каждый встречный, возможно, видит в нем заклятого врага? Нельзя и помыслить такого? То-то!

Епископ же Михаил Сирин ходит по Киеву без всякого войска, с одним лишь архиерейским посохом, и никто не прочтет в его лице тревоги или хотя бы легкого опасения. Ему и в голову не приходит попросить у князей себе охраны. Мало кто понимает, что для епископа Михаила Сирина любая земля, все равно что ладонь Господня, и с ним не может случиться ничего такого, что было бы противно Божией воле, а Божия воля всегда благо.

Некоторые наблюдательные кияне, сравнивая князя Оскольда с епископом Михаилом, отмечают, что князь Оскольд, о чем бы ни говорил, прежде всего говорит о себе, а епископ Михаил Сирин в своих речах себя вовсе никогда не поминает.

Иная киянка, соблазнительная лицом и телом, уверенная в своих чарах, скоро убеждается, что епископ Михаил Сирин не совсем такой муж, как знакомые ей киевские мужи, и единственный путь, чтобы хоть как-то остаться вблизи него, не быть бесповоротно отторгнутой, – это сочетаться с Иисусом Христом, принять Святое Крещение. Тогда, по крайней мере, не окажешься в обидном и безнадежном отчуждении от чего-то важного и небывалого, к чему причастен епископ Михаил.

И с каждым днем все больше киевских женщин и девушек являются с просьбой приобщить их ко Христову учению. Епископ Михаил строг, временами даже суров, когда знакомит их с основами Христова учения, не сулит им райского блаженства на земле – пусть не надеются, даже если и пройдут обряд Крещения! Он терпеливо объясняет, что и в Царстве Небесном праведников ждет совсем не то блаженство, которое, возможно, грезится некоторым из них. Он не боится строгостью и суровостью отпугнуть неискушенных, непривычных к размышлению киянок – сказано же: «Много званых, да мало избранных!»

Когда он читает проповедь своим густым низким голосом, похожим на черный барахат, который иногда привозят из походов киевские мужи, никто из слушающих не может оторваться от его лица, выскользнуть из-под обаяния его завораживающего голоса. И слова, которые только что были недоступны разуму вчерашнего идолопоклонника, вдруг наполняются прекрасным высоким значением.

Успеху проповедей епископа Михаила несомненно способствует его облик и властный голос, каждое произнесенное им слово вспыхивает мгновенным озарением и сияющей истиной. До чего просто и ясно, думает новообращенный, как это я сам не сообразил!

Словом, земные достоинства епископа Михаила, который вещает от имени Господа Бога, помогают киянам принять сердцем Того, Кто создал все сущее, видимое и невидимое.

У епископа Михаила уже образовался маленький церковный хор – это княжеский дружинник Кукша и несколько киян, крещенных Константином и Мефодием. Есть у него диакон Кирилл с благозвучным низким голосом, и молодой иерей Епифаний, не лишенный певческого дара.

Но епископ Михаил не успокаивается на этом – он призывает одного за другим всех новообращенных и испытует их – красив ли у прихожанина голос, хорошо ли он слышит и запоминает напев. Он сам учит свой хор церковному пению, исправляет ошибки и с помощью собственного примера показывает, как надо спеть то или иное место.

Проходя по Киевским горам, епископу Михаилу случается услышать, как поют поляне, – просто так, для собственного удовольствия, – и он не скрывает от иерея Епифания и диакона Кирилла своего восхищения и своих надежд. Он не сомневается, что в этой стране и за пределами Киева много прекрасных певцов. Настанет пора, и по всей Киевской земле станут ездить люди, отыскивая лучших из лучших. Епископ Михаил убежден, что грядет время, когда здесь, в Киеве, воздвигнут великолепный каменный собор и хор в нем будет не хуже, чем в Константинопольской Софии.

Ну, а пока что у него в хоре только киевляне, они, как это свойственно новообращенным, весьма добросовестны, ловят каждое слово своего пастыря, изо всех сил стараются не повторять ошибок, на которые им указано, и, что еще важнее, с каждой спевкой все больше погружаются в прекрасную стихию церковного напева, которая подхватывает их и уносит в нездешние выси, а там-то и происходит самое важное – певцы, сами того не подозревая, уподобляются в пении Ангелам Небесным, и уже не они поют, а Небо поет их устами.

Молва о пении в церкви пророка Илии идет по всему Киеву, люди приходят к Ручаю послушать. Хоть в церковь язычников не пускают, однако пение слыхать и снаружи. Внимая приглушенному стенами божественному пению, иной киянин, до сих пор колебавшийся, решается просить о Святом Крещении…

Глава тридцать четвертая ВЕЛИКИЕ ЗАМЫСЛЫ СВЕРБЕЯ

Был Свербей некогда набольшим боярином и главным воеводой у погибшего князя Яромира, вместе, бок о бок, шли они по жизни с отроческих лет, пока Яромирова смерть не разлучила их… Ваду Свербей помнит еще совсем крохотной. Князь Яромир души в ней не чаял, для избалованного ребенка не было никаких запретов, – потому, верно, что Вада была младшая в семье и единственная дочь среди сыновей.

Суровый воин невольно улыбается в усы, вспоминая маленькую Ваду. Приходит она, бывало, в покой, где обсуждаются важные дела, влезает к нему на колени и требует сказку. А то дергает за усы или лазит по нему, как по дереву.

Своенравная девочка никогда не надоедала ему. Играя с ней, он чувствовал не меньшее удовольствие, чем играя со щенком или с котенком. Иногда, устав от непонятных взрослых речей, девочка доверчиво засыпала у него на руках…

Немудрено, что, спасшись от смерти, Вада именно к нему прибежала искать приюта и с тех пор скрывается в его усадьбе. Конечно, она могла обратиться и к Оскольду, который несомненно защитил бы ее, ведь, по словам Вады, он собирался, крестившись и окрестив ее, жениться на ней.

Но именно из-за этого Оскольдова намерения Вада и не захотела обращаться к нему за помощью. Напротив, она решила ждать, чтобы Потвора, которая избавилась от Красавы и, как она полагала, от Вады, приняла Крещение, обвенчалась с Оскольдом и стала по греческому закону единственной Оскольдовой женой.

Это как раз то, что нужно Ваде, ведь в таком случае Оскольд не станет больше домогаться ее, когда она объявится. Пусть живет себе спокойно и злодейка Потвора, и ее страшные рабы, если это поможет Ваде избавиться от притязаний Оскольда…

Она призналась Свербею, что пыталась уговорить Кукшу убить Оскольда, но это ей не удалось и на Кукшу надежды больше нет – очень уж его испортили греческие жрецы. Рассказала, что начала было подступаться с тем же к Шульге, однако мало что успела – помешала Потвора…