Борис Порфирьев - Костер на льду (повесть и рассказы)

• Название: Костер на льду (повесть и рассказы)
• Автор: Борис Порфирьев
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1968

---

— Сыро? — он снова положил журнал.

— Мерзкая погода.

-— Видно, здорово промокли?

— Не говорите.

— Бокс хорош? — снова спросил он. — Стоило по­смотреть?

Я сказал, что стоило.

— Провожали свою знакомую?

— Да.

— И все опять под снегом?

— Да.

— Вам надо бы на трамвае. От Беговой, от иппод­рома, как раз тридцать первый идет. До самой гости­ницы.

— Да нет. Мне полезно было пройтись.

Я сел на кровать и стал раздеваться.

— Уже спать?

— Да.

Стараясь согреться, я согнулся и аккуратно натянул до подбородка оба одеяла.

— Вам свет не мешает?

— Нет-нет.

— Смотрите, а то погашу.

— Читайте на здоровье.

— Ну, ладно.

Я лежал, отвернувшись к стене, и старался не от­крывать глаз. Но заснуть не мог. Я слышал, как Петр Васильевич листает журнал.

Я долго лежал без сна.

— Чего не спите? Погасить свет? — спросил он.

— Нет-нет, я засыпаю.

Я отлежал бок, но не хотел повертываться, чтобы не вызвать разговоров. В моей голове возникали то за­плаканное Ладино лицо, то картина боя на ринге, то старый боксер, продирающийся через толпу болель­щиков.

В конце концов, я не утерпел и повернулся.

— Чего вы деликатничаете? — Петр Васильевич отложил журнал. — Сам крутится на постели, а говорит, свет не мешает.

Он положил на стол очки, выключил свет, повозился и затих.

Но и в темноте я долго не мог заснуть, лежал с за­крытыми глазами и слушал, как шумит батарея паро­вого отопления. Я стал засыпать под ее монотонное шипение, и чуть не уснул, но в трубах что-то защелкало, застучало; я снова открыл глаза и долго смотрел в темноту.

Уснул я много позже.

На следующий день я много ходил и ездил по Москве, стараясь скоротать время до встречи с Ладой. Присми­рев, стоял на Красной площади. Знакомая с детства легендарная стена, обсаженная голубыми елочками, была передо мной. Зеленые крыши дворцов и золото куполов над белоснежными соборами виднелись за ее зубцами. Черные раскрылья мавзолея сверкали в лучах солнца. Кремль стоял строгий и гордый. Сколько лю­дей за эти столетия замирали перед его величием, как я!..

Чего только я не высмотрел за эти дни в Москве! И памятник Пушкину, и особняки-дворцы Арбата, и скульптуры мудрецов на библиотеке имени Ленина! Случайно я оказался у института физкультуры, из две­рей которого выскочил мужчина с седыми подстрижен­ными бобриком волосами. На нем была серая фуфайка и лыжные ботинки. В руках он держал футбольный мяч. И вдруг я подумал, что мне надо обязательно зайти в спортивный магазин и купить мяч, диск, боксерские перчатки — все, что угодно, лишь бы снова заниматься спортом.

Возникшая цель заставила меня забыть о больной ноге. Через несколько минут я сообразил, что иду с глу­пой улыбкой на физиономии и, как мальчишка, разма­хиваю палкой.

Рассматривая в зеркальной витрине магазина диск, я вспомнил слова, одного тренера: «Диск метают нога­ми». Вот она — нагрузка для моей ноги! Это не нудные удары пяткой по самодельному станку! Это — спорт! Это интересно и неутомительно!

Я зашел в магазин, узнал цену диска, лихорадочно пересчитал деньги.

Любовно прижимая плоский тяжелый сверток к гру­бому сукну шинели, я продолжал свое путешествие по городу. Дорога меня вывела на Тишинский рынок, от названия которого на меня пахнуло седой стариной. Ока­зывается, здесь можно было купить с рук все, что угодно. Я потолкался немного, купил для Лады подвернувшуюся зеленую кофточку и стал выбираться из толпы. У выхода меня ткнул в бок заросший волосатый мужчина. У него были две фанерные коробки с трубочным табаком. Вспомнилось: в детстве у меня была красивая коробка из-под печенья; на ней был нарисован белый медведь на голубой льдине, а внизу написано синими буквами «Эй­нем». Из любопытства я взял табак в руки. Перед гла­зами возникла трубка Петра Васильевича; за ней вы­плыла другая. Чья? Я долго вспоминал. Ну, конечно, старика, который устроил меня в гостиницу!

Через минуту был произведен обмен ценностями: волосатый получил деньги, я — табак. По-моему, мы оба остались довольны.

Когда я развернул эти коробки дома и поставил их симметрично рядом с диском, мне стало удивительно весело. Тут же я положил шерстяную кофточку. Все-таки до чего приятно делать подарки! Гораздо приятнее, чем получать! Я посмотрел на диск и рассмеялся: «Очевидно, тебе приятно делать подарки, не только другим, но и себе?» Я взял диск со стола и взвесил его на руке.

— Милый будущий друг, — прошептал я вслух.

Это было уж совсем глупо. Однако я не мог остано­виться:

— Дружок ты мой маленький! Мы сразимся с тобой? А?.. Как ты думаешь, кто кого?..

Но это настроение как рукой сняло, когда я увидел Ладины печальные глаза. Однако она больше не пла­кала. Она очень спокойно говорила о Володе, переска­зывала его письма с фронта; мы вспоминали госпиталь, их дежурства у моей койки.

Когда я расставался с ней, мне показалось, что она была спокойна. К подарку она отнеслась равнодушно и только сделала вид, что обрадовалась. Мы обещали друг другу писать. Она проводила меня до трамвая. Поцеловала в щеку, и я уехал.

Ночь я провел без сна. А утром, дождавшись, когда Петр Васильевич уйдет по делам, поднялся. Неожиданно я обнаружил себя перед зеркалом в умывальной ком­нате. Одна щека была выбрита, на другой подсыхала и лопалась мыльная пена. Я вздрогнул и словно очнул­ся. Торопливо добрившись, спустился пообедать. Потом положил диск в пустой вещмешок.

Все было в порядке.

Я посидел за столом, сжав голову руками и бессмыс­ленно глядя на чернильный прибор. Подвинул лист бумаги и написал записку Петру Васильевичу. После этого положил на его подушку одну из коробок с таба­ком и прикрыл ее запиской.

Надев шинель, я закинул на плечо вещмешок и взял в руку палку.

Внизу я отыскал парня с пустым рукавом и сказал ему, что уезжаю.

— Передай, пожалуйста, своему отцу, — сказал я, подавая коробку с табаком. — Подарил бы и тебе, да ведь обидишься. — Я хлопнул его по плечу.

Он встал и хлопнул меня в ответ.

— Обижусь.

— В том-то и дело.

— А ты на моем месте не обиделся бы?

Я рассмеялся.

—Ну, вот, — сказал он.— Видишь этого типа? Вон— сидит в пыжиковой шапке. Сотню мне сейчас давал. Я чуть не въехал ему в зубы.

— Осторожнее на поворотах.

— Да и то уж даю тормоз. Ну, так что, уезжаешь?..

— Да.

— Ну, бывай здоров. Заходи сюда в любое время, когда приедешь в Москву.

— Спасибо. Ну, большой поклон отцу.

— Бывай! Счастливо!

Мы пожали друг другу руки. Когда я обернулся в стеклянных дверях-вертушке, он стоял в вестибюле и весело смотрел на меня. Я отправился в метро.

На платформе колыхалась толпа. Видимо, только что пришел поезд. Был час пик. Но не было смысла пережи­дать. Меня втолкнули в вагон. На следующей остановке в дверь протискались двое мальчишек. Я потеснился и освободил им место.

— Фронтовик, — шепнул один другому.

— Бывший, ребята, бывший, — улыбнулся я. — Куда держим путь?

Они ехали в кино.

Я порылся в кармане и вытащил книжку билетов метро.

— Держите, мне больше не понадобятся.

— Вы уезжаете из Москвы?

— Да.

— Возьмем? — спросил один.

— Возьмем, — согласился другой.

Я спросил, какую картину они собираются смотреть. «Пархоменко»? Видел ли я ее? Как же! Там еще есть такая песенка: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить».

— А вы один доберетесь? Может, вас проводить до вокзала? У нас есть время.

Я шутливо натянул кепку на нос малышу.

— Ну, что ты. Доберусь.

— Нам все равно в ту же сторону ехать.

В центре выходили почти все, и меня чуть не вы­толкнули из вагона. Потом толпа швырнула меня обрат­но, прижала к стене и оттерла от ребят. Кто-то ударил по моей ноге. От боли я закусил губу и вцепился в поручень.

Когда подъезжали к Курскому вокзалу, у меня из-под руки вынырнули оба дружка.

— Ну, как жизнь? — спросил я.

— Подъезжаем.

Они вышли со мной на платформу.

Я похлопал одного из них по плечу.

— Поезжайте с обратным поездом.

— Нет, мы вас проводим.

— Поезжайте, поезжайте.

Ребята переглянулись и решили остаться. Мы по­прощались.

Эскалатор был пуст, поднимался я один. Через пло­щадь шел медленно. Рычали автобусы и грузовики.

Пощелкивали дуги троллейбусов, озаряя- провода голу­быми вспышками. Гудели паровозы.

Когда я поднимался в вокзал, из дверей вышел со­провождаемый толпой военных седой генерал. Я весь собрался и едва не поднес руку к виску. По-моему, гене­рал это заметил, потому что я видел, как улыбка сколь­знула по его лицу.

В зале ожидания стоял гул. Я взглянул на часы. До отхода поезда еще оставалась уйма времени. Я прохо­дил из зала в зал в поисках места. Шел медленно, опи­раясь на палку, и не сразу понял, что кто-то меня окли­кает. Я обернулся и встретился взглядом с женщиной в старенькой телогрейке; она держала на руках спящего ребенка.