Дэвид Лодж - Хорошая работа

• Название: Хорошая работа
• Автор: Дэвид Лодж
• Издательство: Независимая Газета
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86712-148-8

В 1988 году роман «Хорошая работа» награжден ежегодной книжной премией Sunday Express и вошел в шорт-лист Букеровской премии. Телевизионная версия романа удостоилась Королевской премии как лучший драматический сериал 1989 года. Ей также присуждена премия «Серебряная нимфа» на фестивале телевизионных фильмов в Монте-Карло в 1990 году.

Университетский городок Раммидж, как мы убедились по прошлым произведениям Д. Лоджа («Академический обмен», «Мир тесен»), — невероятно забавное место. А теперь, на новом этапе своей истории, он вынужден обратиться лицом к миру, командируя на местный завод одну из наиболее талантливых и очаровательных своих представительниц, Робин Пенроуз.

Впрочем, и «старая гвардия», наши добрые знакомые Ф. Лоу, М. Цапп и другие, еще не раз удивят, развеселят и растрогают нас, появившись на страницах нового романа Д. Лоджа.

---

Робин удивлена и даже напугана его поведением.

— Относись к этому проще, Вик, — говорит она, тяжело дыша. — Совсем не обязательно срывать с меня одежду.

— Извини, — отвечает Вик, немедленно останавливаясь. Он опускает руки и покорно смотрит на Робин. — Я никогда этого не делал.

— Пожалуйста, Вик, — говорит Робин, — не нужно так говорить, это ужасно скучно. — Она подходит к мини-бару и заглядывает внутрь. — Отлично. Есть полбутылки шампанского. Ты совершенно не обязан ничего делать, если не хочешь.

— Очень хочу, — признается Вик. — Я люблю тебя.

— Не говори глупости, — отвечает Робин, протягивая ему бутылку. — Тебе просто песня в голову ударила. Та, которая про силу любви.

— Это моя любимая песня, — говорит Вик. — А с этой минуты она будет нашей.

Робин с трудом верит своим ушам.

Робин достает два бокала. Вик наполняет только один.

— Я не буду, — отказывается он.

Робин испытующе смотрит на него поверх бокала.

— Ты случайно волнуешься не потому, что импотент?

— Нет, — отвечает он хриплым голосом. Конечно, импотент.

— Если у нас все будет, это не всерьез, ладно?

— Я не думаю, что возникнут какие-то сложности.

— Если хочешь, можешь просто сделать мне массаж.

— Я хочу заняться любовью.

— Массаж — тоже форма занятия любовью. Он нежный, ласковый, без применения фаллоса.

— А я бы как раз его применил, — говорит Вик, словно извиняясь.

— Что ж, это отличный вид эротического стимулирования, — соглашается Робин.

От слов «эротическое стимулирование» у Вика возникает чрезвычайно сильная эрекция.

Робин заводит руки за спину, расстегивает платье и снимает его через голову. Вешая его в шкаф, изучает бирку.

— «Сделано в Италии». Снова не прошла тест на патриотизм.

Потом снимает лифчик.

— «Сделано во Франции». О, господи!

Она как всегда относится ко всему легко. Робин смотрит на Вика, который так и замер с бутылкой в руке.

— Ты не хочешь раздеться? — спрашивает Робин. — Мне как-то неудобно стоять перед тобой в чем мать родила. — На ней только трусики и колготки.

— Извини, — спохватывается Вик, яростно стаскивая пиджак, галстук и срывая рубашку.

Робин поднимает рубашку с пола и смотрит на бирку.

— Ага! «Сделано в Гонконге».

— Рубашки покупает Марджори.

— Не оправдывайся… Впрочем, костюм английский. — Она вешает пиджак на деревянную вешалку. — Даже слишком английский, если можно так выразиться.

Единственный английский предмет одежды Робин снимает в последнюю очередь.

— Трусики я всегда покупаю в «Маркс и Спенсер», — улыбается она.

Робин стоит перед Виком — обнаженная богиня. Аккуратные нежно-розовые округлые груди с выпуклыми сосками. Тонкая талия, широкие бедра, чуть округлый живот. И языки рыжего пламени на лобке. Вик смотрит на нее с благоговением.

— Ты прекрасна, — говорит он.

— Хочешь, я признаюсь тебе в ужасной вещи? Я хотела бы грудь побольше. Зачем? Вот и я себя о том же спрашиваю. Причина может быть только одна — для большей сексуальности.

— У тебя прекрасная грудь, — уверяет Вик и нежно ее целует.

— Вот и славно, Вик, — говорит Робин. — У тебя возникло желание. Так осуществи его.

Она снимает покрывало с кровати, ставит флакон с массажным маслом на ночной столик и выключает весь свет, кроме одной лампы. Потом ложится на кровать и протягивает руку.

— Ты не хочешь снять трусы? — спрашивает она.

— А можно погасить свет?

— Ну конечно нельзя.

Вик поворачивается к ней спиной, снимает трусы и идет к кровати, прикрывая руками свидетельство своего крайнего возбуждения.

— Боже, вот это прибор! — восклицает Робин.

— Почему ты его так называешь?

— Интимная шутка. — Быстро, как ящерица, она высовывает язык и облизывает этот прибор от основания до самой головки.

— Боже! — стонет Вик. — Может, мы проскочим стадию массажа?

— Как хочешь, — говорит Робин, возбуждаясь от того, насколько возбужден Вик. — У тебя есть презерватив?

Вик растерянно смотрит на нее.

— Разве ты не принимаешь таблетки, или еще что-нибудь?

— Нет. Таблетки вредят здоровью. И спирали тоже.

— Что же нам делать? У меня ничего нет.

— Зато у меня есть. Дай, пожалуйста, мою косметичку.

Вик дотягивается до сумочки и протягивает ее Робин.

— Ну вот, — говорит она. — Хочешь, я сама тебе надену?

— О боже, нет! — восклицает он.

— Почему?

Вик громко хохочет.

— Хорошо, надевай.

Она ловко проделывает эту операцию. А когда заканчивает, у Вика уже все болтается из стороны в сторону, как непослушная прядь волос.

— Не может быть, — бормочет Вик.

Будучи преподавателем, Робин конечно же пытается все разъяснить и развенчать «любовь».

— Я люблю тебя, — говорит Вик, целуя ее в шею, поглаживая грудь, проводя ладонью по бедру.

— Нет, Вик, не любишь.

— Я люблю тебя вот уже несколько недель.

— Любви не существует, — заявляет Робин. — Это риторический прием. Буржуазное заблуждение.

— Ты что, никогда не влюблялась?

— Только когда была девчонкой, — отвечает Робин. — Позволила себе на некоторое время быть обманутой дискурсом романтической любви.

— Господи, что все это значит?

— Мы не сущности, Вик. Не уникальные сущности, главенствующие над языком. Важен только язык.

— А это? — спрашивает Вик, проводя рукой у нее между ног.

— Язык и физиология, — продолжает Робин, раздвигая ноги пошире. — Да, у нас есть тело, физиологические потребности и аппетиты. Когда ты трогаешь здесь, мои мышцы сокращаются. Чувствуешь?

— Чувствую, — кивает Вик.

— И это приятно. А дискурс романтической любви подразумевает, что твой палец и мой клитор есть продолжение двух уникальных индивидуальностей, которые необходимы друг другу, и только друг другу, и не могут быть счастливы друг без друга во веки веков.

— Именно так, — говорит Вик. — Я люблю твою щелку всем своим существом и во веки веков.

— Глупый, — улыбается Робин, не оставшись равнодушной к этому заявлению. — А почему ты так ее называешь?

— Интимная шутка, — отвечает Вик, ложась поверх Робин. — Как ты думаешь, может, теперь уже пора помолчать?

— Хорошо, — кивает Робин. — Но я предпочитаю быть сверху.

3

— Представь себе, — прошептала Робин, — он никогда раньше так не делал.

— Да ты что? — прошептала в ответ Пенни Блэк. — Сколько, ты сказала, он женат?

— Двадцать два года.

— Двадцать два года в миссионерской позиции? Смахивает на извращение.

Робин виновато хихикнула. Ей не хотелось подставлять Вика под насмешки Пенни, но нужно же было с кем-нибудь поделиться. Разговор происходил десятью днями позже ее поездки во Франкфурт. Они с Пенни расслаблялись в сауне после вечернего понедельничного сквоша — лежали на верхней, самой жаркой полке и болтали шепотом, потому что на нижней сидела жена Филиппа Лоу, целомудренно закутавшись в полотенце.

— По-моему, в последние годы они почти не занимаются сексом, — сказала Робин.

— Ничего удивительного, — ответила Пенни.

Миссис Лоу встала и вышла из сауны, по дороге куртуазно кивнув двум молодым женщинам.

— Ой! — воскликнула Робин. — Вдруг она подумала, что мы говорим о ней и Лоу?

— Да ну их, этих Лоу, — сказала Пенни. — Лучше расскажи, как повеселилась с Уилкоксом. Что тебя дернуло?

— Он мне нравился, — призналась Робин, подперев голову руками. — В тех конкретных обстоятельствах он мне нравился.

— А я-то думала, ты его терпеть не можешь? Он же мужлан, обыватель и женоненавистник.

— Да, поначалу он казался таким. На самом же деле, если узнать его получше, он совсем другой. И уж точно не дурак.

— По-моему, этого недостаточно, чтобы ложиться с ним в койку.

— Говорю же тебе, Пенни, в тот вечер он мне нравился. Знаешь, как это бывает: новое место, выпивка, объятия во время танцев…

— Да-да, знаю. Я же преподавала в Летнем Открытом университете. Но, Робин, он же немолодой владелец завода!

— Исполнительный директор.

— Без разницы… Но все равно круто.

— Он вовсе не крутой. Даже напротив…

— Я не в физическом смысле. В психологическом. По-моему, роковую роль сыграли его власть и деньги. Он — прямая противоположность тому, к чему ты привыкла. — Пенни Блэк укоризненно покачала головой. — Боюсь, в тебе проснулась старая добрая женская фантазия, тяга к изнасилованию. Когда Уилкокс трахался с тобой, на самом деле это завод насиловал университет.

— Не говори глупости, Пенни, — возразила Робин. — Если кто кого и изнасиловал, так это я его. Беда в том, что он-то мечтал развить это в пылкий роман. Уверяет, что любит меня. Я говорю, мол, не верю в саму концепцию, но все без толку. Звонит, просит о встрече. Я просто не знаю, что мне делать.